вымыть рот с мылом! — зло шипит профессор.
Мне кажется, что в этот момент белки его глаз наливаются кровью. Профессор зло обнимает меня, дёргает, кладет руки на талию, с силой сжимая ткань крутки. Я пытаюсь отодрать от себя его ладони, возмущена тем, что он ударил меня по попе, но всё это так суматошно и головокружительно. Мы боремся на ступеньках между первым и вторым этажами.
— Рома, иди к своей Лиле! — Всё, на что меня хватает. — Она правильная, культурная, она хорошая, ей скоро полтинник, у вас много общего, она не носит костюм Женщины-кошки, и за отношения с ней в деканате тебе выпишут почётную грамоту. Я как-то видела, что профессору и его жене-профессорше подарили утюг. Презент за совместные годы. Шутка ли — сапфировая свадьба!
Непривычно наглый профессор, схватив меня на лестничной площадке, снова жмëтся своим лбом к моему. В этом движении столько нежности и чувства. Голова идёт кругом.
— Как же я соскучился по твоему грязному, болтливому языку, Иванова.
Его близость, как наркотик для меня, я испытываю восторг вперемешку с болезненным отчаянием.
Я его люблю очень сильно, но он обругал меня, не понял, заставил сильно страдать, он был с другой. Не могу простить и не понимаю, что происходит.
— Так, профессор Заболоцкий, давайте кое-что выясним.
Он целует меня в щёку, жмурится и, улыбнувшись, вдыхает запах волос, обнимает. Наверное, ему скучно и хочется разнообразить отношения с Лилей.
— Вы заваливаете меня на парах! Встречаетесь с другой бабой! Стыдитесь наших отношений! Я всё назвала или что-то пропустила?
Заболоцкий смеётся.
— Пойдем, — шепчет, глядя в глаза и переплетая наши с ним пальцы, — твоя мама там с ума сходит.
* * *
— Мама, отзывай МЧС, я дома.
Скидываю туфли, заходя в квартиру, тяну на себя ручку входной двери, как бы намекая, что Заболоцкому пора. Он молодец, но я его не простила. Пришло время возвращаться к идеальной Лиле, он же жениться на ней собирался, я, можно сказать, убила их будущих детей.
— До свидания, Роман Романович, спасибо вам за помощь.
Прилагаю усилия, пытаясь вытолкать своего преподавателя за дверь, и в этот момент в коридоре появляется моя мама.
— Наташенька, ты в порядке? — Прижимает мама к груди фартук.
Не снимала она его, что ли? Побледневшая и отëкшая, как будто не ложилась спать вовсе. Ну что за трагедия? Ведь чётко
объяснила, куда и с кем пошла.
— Роман Романович, спасибо вам большое. Я уже и не знаю, как вас благодарить, — печально улыбается мама, обращаясь к профессору. — И с дедом нам помогаете и Наташу домой доставили. С тобой мы ещё поговорим, — это уже мне.
— Ку-ку! — Выходит дед без штанов, заставляя маму сгореть со стыда и кинуться выпихивать его на кухню.
Лично я не понимаю, почему никто не спит, как будто поход в клуб не был согласован заранее. «Этот» тоже уходить не собирается, кошусь я на профессора. Там Лиля с ума сошла уже, потерявши своего любимого.
— Утром приедет Фёдор, попытаемся всё оформить заново, — спокойно сообщает он моей матери. — Клиника работает с ним давно, должны помочь, он у них приходящий специалист на полставки, но персонал знает, как и руководство.
Мама охает, краснея и придерживая рукой дверь в кухню. Заболоцкий стоит как столб, интеллигентный и очень воспитанный столб.
— Не представляю, как мы с вами расплатимся.
— Я уже с ним расплатилась, мам, не переживай, — острота вырывается сама собой.
Ухожу в комнату, снимая на ходу платье. В коридоре возникает неловкая пауза, а меня разбирает смех.
— Вот об этом я и хотел бы поговорить с вами, — отмирает профессор первым, обращаясь к моей матери, — вы же понимаете, что чужой человек не станет так сильно переживать и ночевать на капоте автомобиля перед ночным клубом, если ему безразлична ситуация.
Мама молчит, по крайней мере, я её не слышу.
— У меня к вашей дочери есть чувства, которые, не буду врать, я пытался смирить и побороть, но ничего не вышло. Она для меня особенная, и я ставлю вас в известность, что у нас с вашей дочерью отношения.
Сердце гудит как пустая раковина. Пульс ускоряется до ста. А можно поподробнее про чувства? Мама умудряется закашляться.
— Извините за бестактный вопрос, — спрашивает она совсем тихим голосом, — а сколько вам лет, Роман Романович?
— Скоро сорок! — ору через дверь.
— Тридцать шесть, — поправляет профессор.
— Моей Наташе восемнадцать. Вы граздо старше, — испуганно.
— Надежда Сергеевна, вы должны понимать, что я много думал и осознал — у меня к ней всё серьёзно...
— Было серьёзно. — Выглядываю в коридор, прикрываясь платьем. — Пока к Романовичу не вернулась любовь всей его жизни.
— Наташа шутит, — натянуто парирует.
Профессор нервничает, а я не собираюсь облегчать ему задачу.
— Наташа серьёзна как никогда в жизни, — кошусь на него недоверчиво.
Он смотрит на меня, потом снова на маму, продолжая беседовать с ней. Мама растерялась, не знает куда деть руки.
— Я хочу, чтобы вы были в курсе. Я влюблён в неё.
Внутри всё замирает. Я даже за косяк хватаюсь от неожиданной новости, чуть не теряю платье, которым прикрываюсь, но, опомнившись, мысленно подгоняю картинки из прошлого и таки выдаю остроту:
— Роман Романович шутит.
— Роман Романович серьёзен как никогда в жизни, — отвечает он моими же словами.
Мама на наши разборки внимания не обращает, она взглядом чертит зигзаги на полу. Она не дура и, конечно же, ожидала чего-то такого, но, наверное, не думала, что Заболоцкий пойдёт вот так напролом. Я сама в шоке. Хоть и обижаюсь, но мне сладко внутри и приятно. И даже как будто спокойнее стало. Всё ещё выглядываю из комнаты.
— Что же это получается, вы, Роман Романович, воспользовались ситуацией с нашим дедом и совратили мою девочку?
Разговор идёт не туда, и я снова вмешиваюсь.
— Мама, расслабь свои булки, я сама соблазнила Романовича.
— Наташа, не надо так разговаривать с матерью.
Закатываю глаза, глядя на профессора. Этот учительский тон из него выбить невозможно.
— Что ты сделала, Наташа? — хмурится мама. — Не понимаю, как ты могла?
— А давайте, мы все вместе выпьем чаю? — предлагает профессор, уводя от меня удар.
Люблю его всё-таки, классный он,
