он наткнулся на жестяное ведро, завертевшееся как волчок вокруг своей оси и ставшее причиной адского шума. Я не понимала, что происходит внутри меня. Что, если Виктор рядом и уже лежал в постели? Я думала, что не смогу больше терпеть боль от сердцебиения, и хотела броситься вперед, чтобы он не опрокинул ведро. Слишком поздно. Оно с грохотом полетело, мусор полетел во все стороны. Парализованные от ужаса, мы остановились и прислушались. Но казалось, что здесь никого нет.
— Мы должны выйти. Он может вернуться в любой момент, — настаивал Ной.
Я открыла кухонную дверь, и мне стало плохо.
— Это невероятно, — сказала я слабым голосом.
— Экраны! Ной. Целая стена экранов! Целых девять. По три друг над другом. Здесь установлены самые современные системы видеонаблюдения, которые только можно себе представить.
На полу лежали распечатки, на которых были изображены различные кривые, как будто Виктор измерял перепады температур или нечто подобное. Я с трудом могла себе представить, что все это связано с жарким летом.
— Пошли. — Ной нетерпеливо потянул меня за руку.
— Подожди.
Я должна была осмотреться более внимательно. На каждом экране была наклейка. На одной было написано: «Гостевая комната». На другой: «Олень». Мои чувства не обманули меня: всякий раз, когда я говорила с головой оленя, за мной наблюдал Виктор.
— Он контролирует все. Одна камера установлена в моей комнате, другая — в твоей. Даже в каменных орлов над лестницей была встроена панорамная камера, а еще в столовой и в бассейне. Я не верю своим глазам.
Ноя это не слишком беспокоило, ведь он уже давно знал об этом. Но я была так поглощена своим открытием, что услышала шум двигателя только тогда, когда Ной обратил мое внимание на это.
Мы метнулись к двери. Кто-то вошел на кухню. Я не знала, что сердце может биться так больно. Пот выступил у меня на лбу. Я посмотрела через щель в двери и увидела, что Виктор как-то странно набирал что-то в телефоне.
— Черт возьми! — крикнул он и бросил телефон между пепельницами и пивными бутылками. — И что… Эта проклятая куница.
Вероятно, он увидел мусор на полу и сейчас точно ворвется к нам. Я отступила назад и вместе с Ноем прижалась к стене. Виктор вошел, встал к нам спиной, ударил рукой по клавиатуре компьютера, лежащей под экранами, пытаясь заставить ее работать. Электричества не было, и у него ничего не получилось. Он еще раз выругался, пошел обратно на кухню, и мы вздрогнули, когда хлопнула входная дверь. Мы стояли как окаменевшие. Ной первым пришел в себя и похлопал меня по плечу.
Дрожа, мы отважились зайти на кухню. Прочь отсюда. Скорее.
То и дело спотыкаясь во дворе, мы побежали в направлении леса. По-прежнему шел дождь как из ведра.
— Марлен, — сказал он. — Я знаю путь отсюда вниз, к озеру.
— Оттуда мы должны будем двинуться в сторону горного массива с камнями, напоминающими иглы, — прошептала я.
Теперь все зависело от того, как быстро мы пойдем.
— Беги! Беги так быстро, как только можешь, — сказал он и взял мой чемодан.
Держась друг за друга, мы вышли из леса и пошли вниз по склону, то и дело останавливаясь. Ной лавировал между деревьями так, как будто у него были сенсоры летучей мыши. Но корни и сухие ветки мешали двигаться вперед даже ему.
— Черт, черт! — громко сказала я, со злостью отмахиваясь от еловых веток и неуклюже пробираясь через какие-то кусты.
Ной запутался в каком-то кустарнике; щелчок, который я услышала, означал, что с него слетели штаны. Это было жалкое зрелище. Но нужно двигаться дальше. Как бы там ни было.
— Почему ты никогда не натыкаешься на деревья? — спросила я, запыхавшись.
— Я слышу деревья, — сказал он бодрым голосом. — Я могу слышать все, что происходит на уровне головы. Я слышу, что там что-то есть. Наверное, это можно сравнить с тем, что твоему взгляду вперед ничего не мешает. В детстве я слышал мебель — столы и прочее, потому что они были на уровне головы. Потом я вырос, и изменения, произошедшие вокруг, поражали меня. Пока я не понял, что дело не в мебели, а в том, что я вырос.
Ветер разогнал тучи. Вскоре стало светлее. Черная, как смоль, бездонная пропасть расстилалась перед нами. Должно быть, это и есть озеро там, внизу. Мы упорно продвигались вперед. Мы прошли мимо поленницы и уже ощущали под собой топкую почву луга.
— Дорога к озеру, — сказал Ной и стал искать веревку.
Я снова наступила ногой на камень. Резкая боль пронзила большой палец, которым я нечаянно ударилась о ножку кровати. Чертыхаясь, я упала.
Ной помог мне встать. Вздохнув, я пошла за ним, с облегчением отметив, что дождь немного утих. Облачный занавес отодвинулся на край неба, и хотя луны не было видно, теперь я хотя бы могла видеть очертания деревьев и скал. Ной не сразу понял, что я была совсем без сил, и ушел вперед, оставив меня на краю озера. Мы вышли на луг и уже через несколько секунд были абсолютно мокрыми, как будто приняли ванну. Еще лес. Снова и снова я натыкалась на что-то своими и без того разбитыми ногами, а мои руки были исцарапаны. И вдруг мы оказались на равнине.
— Я думаю, там сзади те самые горы! — сказала я с радостью, не желая думать о крапиве и кустарниках, через которые нам придется пройти.
С трудом мы продвигались вперед. Шипы через одежду впивались нам прямо в кожу, и было сложно освободиться от них. Но мы должны были идти вперед. Невидимая стена приближалась. И вот мы уже перед ней. Мое сердце готово было выскочить из груди.
— Мы на месте, — тихо сказала я.
— Я понял. — Ной осторожно вытянул руки. — До сих пор я никогда здесь не был. — С трепетом он ощупывал камни.
— Давай вместе перейдем эту границу.
Мы взялись за руки, набрали побольше воздуха и на счет три сделали большой шаг.
Едва мы коснулись земли, как все вокруг загудело. От ужаса у меня на затылке задвигались волосы. В первое мгновение мне стало жарко и плохо, и я подумала, что не смогу это пережить. Я задержала воздух, подождала, пока волна пройдет через меня, как радиоактивное излучение, и пока жар отойдет от моего лица. Приступ прошел так же быстро, как начался. Я осмотрелась. Вилла за озером светилась, как рождественская елка, и озаряла низко висящие облака. У нас все
