— О ком ты? — уточняю, хотя прекрасно понимаю, что за человек его интересует.
— О том, кто так тебя отделал, что ты целых пять лет провела в безбрачии.
К счастью, от ответа спасает очередное появление официанта. Не хочу говорить о Майкле. Не хочу его вспоминать. Он в далеком прошлом.
Официант ставит на стол два бокала и достает из серебряного ведерка со льдом бутылку вина. Вытаскивает пробку, но Крис не обращает внимания ни на него, ни на «Зинфандель». Сидит, откинувшись на спинку стула, и неотрывно меня рассматривает.
Наконец бутылка открыта. Официант наливает пробу. С видом знатока Крис нюхает вино, поднимает бокал против окна, рассматривает на свет и только потом делает глоток.
— Великолепный выбор, — уверенно хвалит он. — Передайте эксперту мое глубокое почтение.
— Хорошо, мистер Мерит. Непременно передам.
Официант наполняет оба бокала, сдержанно кланяется и уходит.
Вино дарит восхитительно терпкий вкус с фруктовой ноткой, которая мне очень нравится. Крис не сводит с меня внимательных глаз.
— Так кто же он? — Голос звучит сухо, натянуто.
Судорожно вдыхаю и ставлю бокал на стол.
— Это все в прошлом. Не стоит говорить об этом.
— Стоит.
— Крис…
— Кто он, Сара?
— Любимец моего отца. Сын, которого у него не было. — Признание соскальзывает с губ само собой, без моего на то разрешения.
— Сколько ты с ним была?
— Полгода.
— И насколько серьезно?
— Мы были помолвлены.
В глазах вспыхивает удивление.
— Да уж, куда серьезнее.
Прижимаю ладонь ко лбу, но подходящие слова все равно не приходят.
— Ты его любила?
— Нет, — отвечаю без промедления и опускаю руку. — Была ослеплена. Он был на пять лет старше — успешный, уверенный. Именно о таком зяте и мечтал отец.
— А твоя мама?
— Она всегда хотела того, чего хотел отец. А я была готова на все, чтобы доставить удовольствие… ему. — Никак не могу заставить себя произнести имя Майкла, и не потому, что до сих пор испытываю эмоциональную связь. Просто не люблю вспоминать, в кого он меня превратил; точнее, в кого я позволила ему себя превратить.
— Готова на все?
Коротко киваю:
— Даже когда ненавидела его за это.
— Мы говорим о сексе, Сара?
Зажмуриваюсь и пытаюсь восстановить внезапно оборвавшееся дыхание.
— Обо всем.
— Значит, да. Он заставлял тебя делать то, что ты не хотела. — Звучит не как вопрос, а как утверждение.
Открываю глаза.
— Потому что он обращался со мной, как с собственностью. Как будто я существовала на свете только для его удовлетворения.
Лицо Криса остается непроницаемым, почти каменным.
— А как ты чувствуешь себя со мной?
— Живой, — шепчу я без тени сомнения. — Ты даришь ощущение жизни.
Воздух наполняется теплом.
— А ты — мне.
Неожиданное признание. Я, Сара Макмиллан, дарю ощущение жизни самому Крису Мериту?
— Ваш заказ, — раздается над нами голос официанта. Ничего не скажешь, менее подходящий момент для вторжения выбрать было трудно.
Передо мной возникает гигантская порция салата, а перед Крисом вырастает бургер. Пью вино и чувствую, как по горящему телу разливается приятная прохлада.
— В этом отеле впечатляющая винная карта, — поясняет Крис. — А в штате даже присутствует специальный консультант. Своего рода учительница винной грамоты. Если хочешь, могу записать тебя к ней на урок.
— С удовольствием.
Крис старается помочь мне получить новую работу, и это обстоятельство снова кажется важным. Он умеет делать то, что нужно.
С аппетитом наваливаемся на еду, а Крис при этом успевает поделиться интересной информацией о долине Напа. Разве можно сравнить эту лекцию с сухим зазубриванием названий и имен?
— Чтобы понимать вина, прежде всего необходимо узнать особенности тех регионов, где растет виноград. Итальянское вино родится на благословенной почве, в райском климате. Напа — одно из немногих мест, способных конкурировать в этом отношении с югом Апеннинского полуострова… во всяком случае, мне так кажется. Здешний климат определяют как средиземноморский. На всем земном шаре в эту категорию попадают только два процента территорий. Прекрасное лето, мягкие зимы — виноград растет круглый год.
— Виноград-то растет, а каким образом его вкус зависит от прекрасного климата?
— Самым непосредственным. Десять миллионов лет назад столкновение тектонических плит создало в этом краю горы и долину, а для интереса добавило извержения вулканов. В результате возникло больше сотни различных типов почвы, и каждый из этих видов придает вину своеобразный вкус и аромат.
Вдохновившись новым знанием, задаю множество разнообразных вопросов и на каждый получаю подробный, толковый ответ.
— Откуда ты столько знаешь о вине?
В воздухе мгновенно возникает легкое напряжение.
— Мой отец был крупнейшим знатоком вин. Как ты заметила, вопреки моему неодобрению искусство и вино часто идут рука об руку.
Отец. Всякий раз, когда приходится о нем говорить, Крис заметно напрягается. Скорее всего именно из-за него он предпочитает вину пиво.
— Ваша машина подана, мистер Мерит, — объявляет незаметно возникший возле стола официант.
— Сейчас идем, — отвечает Крис. — Счет оплачу вместе с номером.
Искренне удивляюсь:
— Ты не сядешь за руль?
— Предпочитаю наслаждаться вином и знать, что обратно меня отвезет трезвый водитель. — Он встает, подходит ко мне и помогает подняться. Сильная ладонь прижимает меня к твердому мускулистому телу, а над ухом слышится шепот: — И наслаждаться тобой.
Выходим на улицу, и сразу становится ясно, что путешествие продолжительностью в два часа способно наглядно продемонстрировать смену климата. В Сан-Франциско с океана дует холодный августовский ветер, а здесь, в долине Напа, в местечке под названием Калистога, царит тихое, безмятежное лето.
У подъезда ожидает лимузин, и вот это обстоятельство нисколько не удивляет. Приходилось слышать, что туры по виноградникам на лимузине — практика достаточно распространенная. Но сюрприз все-таки является в виде аккуратно сложенной кремовой шали, которую учтиво подает швейцар.
— На случай вечерней прохлады, мэм. Скорее всего на обратном пути в город вам понадобится и пальто — к этому времени заметно холодает. Мы позаботимся: пальто будет ждать вас в номере.
— Спасибо. — Несмотря на двадцать семь градусов по Цельсию, шаль вселяет уверенность и спокойствие. В винных подвалах скорее всего будет холодно, и моя прикрытая тонким шелком грудь станет объектом всеобщего любопытства.
