— Это МРТ, тупица! — заявила Нана. — И с моим бедром все в порядке. Так сказал врач на прошлой неделе.
— Нет, Нана, — раздражённо ответила Хизер. — СМИ — значит «слишком много информации».
— А зачем ты тогда спрашиваешь о результатах?
Добро пожаловать домой.
Камрин вздохнула и села рядом с отцом на единственный предмет, который был древнее, чем ковёр — на диван. Он был чуть светлее тёмно-коричневого ворсистого ковра, который, согласно старым семейным фотографиям, когда-то был белым. Дома ничего не изменилось.
— Камрин Кович, я жду ответа, — потребовала её мать.
Она подумала ответить первой строчкой из «Кто на первой», но передумала. Её семья не уловит ироничного сходства между ними и «Эбботт и Костелло»[9].
— Я получила освобождение от работы с понедельника. А мою квартиру вместе со всем жилым зданием продали. Мне придётся переехать.
Глаза её матери сузились до щёлочек. Руки на бёдрах сжались в кулаки. Камрин ждала, когда из ноздрей повалит пар и затопает нога. В любую секунду она набросится как бешеный бык. Жаль, что шторы не красные. Тогда она могла бы сорвать их и перенаправить этот натиск на них.
Но вместо того чтобы наброситься, мама хмыкнула:
— И какое отношение это имеет к эрекции?
— Никакого, мама. Не обращай внимания.
— Что ты такого сделала, что тебя уволили? — Это уже папа.
— Бюджет урезали.
— Где ты собираешься жить? — спросила мама, гнев исчез с её лица, и его заменило беспокойство. Беспокойство было хуже гнева.
— Она не будет жить в моей комнате, — заявила Нана. — Она храпит.
— Мама, пожалуйста, — проговорила мама. — Камрин ввязалась в очередную передрягу. Неважно, храпит она или нет.
Очередная передряга?
— Я не храплю.
Нана хлопнула рукой по своему бедру, из-за чего её гольфы сползли до лодыжек.
— Откуда тебе знать? Ты же спишь.
Хизер, вечный миротворец и хорошая девочка, сказала:
— Камрин погостит здесь до поездки в Колорадо. А потом она поживёт со мной и Джастином, пока не найдёт квартиру. — Над головой её сестры внезапно появился нимб.
— В Милуоки? — спросила мама. — Ты возвращаешься домой навсегда?
Камрин молилась, чтобы она не забыла упаковать успокоительное.
— Это был Чикаго, мам. А не страна третьего мира.
Её отец отхлебнул пива.
— Чуть не одурачила меня. Я говорю это Фи-каго. Ты же теперь не фанатка «Медведей», так? Потому что если да, то ты здесь не останешься.
— Да это пустяки, — прервала Нана. — Хизер может забыть о супружеском сексе, если вот эта будет храпеть в соседней комнате.
Мама прикрыла уши Эмили.
— Не слушай, золотко.
Камрин уронила голову на руки.
— Уже поздновато для этого.
— Подожди минутку, — проговорила мама с божественным просветлением. — А что насчёт твоего парня? Разве он не будет скучать по тебе в Чикаго? Он должен был сопровождать тебя на свадьбе. Где же он? — Она поняла, что её мама оглядывает комнату, как будто Камрин где-то его спрятала.
Камрин была рада, что всё ещё закрывала голову руками, потому что всё воображение в мире не смогло бы скрыть её содрогания.
— Кстати об этом…
— Он живёт в Милуоки, — сказала Хизер громче, чем требовалось.
Все взгляды обратились к Хизер, включая и Камрин.
— Хизер…
— Он будет здесь в четверг вечером, к ужину. Он по-прежнему едет на свадьбу. Не волнуйтесь.
Камрин встала, схватила сестру за руку и потащила в кухню.
— Что ты делаешь? Я же сказала тебе, этого не произойдёт.
У Хизер хватило наглости выглядеть расстроенной.
— Кэм, если ты не сделаешь этого ради себя — а, видит Бог, ты должна, — то сделай это ради меня. Посмотри на них. — Она указала в сторону гостиной. — Это только три члена семьи. Добавь сюда йякас и тетакас — и будет полнейшая неразбериха. Им отлично удастся поставить меня в неловкое положение и без того, чтобы попытаться преподнести тебя на тарелочке брачного мученика.
Здорово. Просто здорово. Она разыгрывала карту вины. Камрин представила их йакас и тетакас — сербский перевод дяди и тёти — плюс кумас и кумос — крестных, — и она могла понять беспокойство Хизер.
— Трой ещё даже не согласился.
Камрин, проклиная всё на свете, собиралась уступить.
Хизер освободила руку из захвата сестры.
— Он согласится. Ты же знаешь, он согласится.
Ага, он согласился бы. Камрин вздохнула. Что такое ещё одно унижение в её длинной цепи?
— Прекрасно, Хизер. Я поговорю с Троем. Но ты будешь мне должна.
— Ты можешь забрать нашего первенца, — пошутила она.
— О нет. Мне всю жизнь будут припоминать о позоре матери-одиночки, который я навлекла на семью.
Входная дверь со скрипом открылась, и глаза Камрин закатились в удивлении, кого бы ещё могло принести в этот день. Они обошли угол и увидели брата, Фишера, и его жену, Анну.
Эмили подбежала к ним и подпрыгнула за крепкими объятиями.
— У тёти Кэм сгорела работа, и она получила эрекцию. У Наны тоже была такая же для бабули. У тёти Хизер не может быть секса с храпящей тётушкой Кэм. О, и «дерьмо» — это плохое слово. Мы не должны его произносить.
Фишер чуть не уронил дочь.
— Какого чёрта! — Он оглядел комнату. — Она провела с вами всего лишь один день!
Анна улыбнулась, но попыталась скрыть это, поджав губы. Эмили со своими золотисто-каштановыми локонами и огромными голубыми глазами была её точной копией. Но, в отличие от своей дочери, Анна знала, когда закрыть свой прекрасный ротик.
— «Чёрт» — тоже плохое слово.
Верно. Камрин подобрала свою сумочку, оставленную ранее возле дивана. Даже предстать перед Троем с данным предложением было куда лучше, чем это сумасшествие.
— А я ухожу. Вернусь позже.
Может быть.
У Троя было достаточно времени, чтобы принять душ после работы, перед тем как должна была показаться Кэм со своим так называемым предложением. За полтора дня он себе весь мозг сломал, гадая, что же это такое может быть. Ему даже в голову не приходило, что может понадобиться Камрин от него.
Одно можно было сказать о ней наверняка: Камрин пунктуальна. Из-за свадьбы Хизер, следующие десять дней он отдыхал, так что его босс был не против отпустить его пораньше. В любом случае, они ещё к обеду закончили строительство дороги на Южной 84-й улице.
Кэм была не из тех женщин, которую встречают покрытым асфальтом и солнцезащитным кремом. Даже если она и была ему как сестра.
Даже если она была единственной женщиной на Земле, которая могла заставить его нервничать.
