На полпути вниз Чесса остановилась и, когда увидела его, сжала перила так сильно, что даже издалека Ник видел ее побелевшие пальцы.
Она облизала губы, глядя на него явно расстроенно.
— Бобби хотел бы пожелать тебе спокойной ночи. — Не поднимая глаз, она спустилась и прошла через комнату. — Пожалуйста, включи свет в коридоре и оставь дверь в его комнату открытой. Он боится темноты.
Когда она исчезла на кухне. Ник поднялся к сыну
Через полчаса Ник спустился, и Чесса тут же возникла на пороге кухни с подносом изукрашенных яблок. Глаза у нее на мгновение округлились, но она быстро пришла в себя и спряталась обратно в свою раковину.
— Я начала уже думать, что ты забыл, где находится лестница.
Он аккуратно обошел старый паровой желоб, используемый как кофейный столик.
— Бобби очень разговорчивый мальчик, — произнес он.
Не было необходимости рассказывать, что и ему не довелось молчать. Все это время он объяснял, что отказ переехать в гостевую комнату не означает нежелания стать частью жизни Бобби. Хотя эта идея и появилась у Ника, было легко догадаться, что Чесса воспримет ее менее чем благосклонно.
Остановившись около закрытой двери, она перехватила сковородку одной рукой и, повернув ручку, исчезла в коридоре прежде, чем Ник успел помочь ей.
Приглушенный звук шагов доносился через дверь, сопровождаемый поскрипыванием слегка рассохшихся от времени половиц. Зажегся свет, и Ник понял, что это спуск в полуподвальное помещение.
Понимая, что его туда не звали, он сложил руки за спиной, нетерпеливо постукивая каблуком. Спустя пару минут он посмотрел на часы и подошел к двери, ведущей вниз. Странные звуки продолжались. Грохот, легкий гул, внезапный скрежет, как будто по металлической поверхности проволокли что-то тяжелое.
До его дома ехать часа два. Если он отправится сейчас, то доберется туда еще до полуночи.
Снова скрипы. Ник заглянул за дверь, внимательно всматриваясь в узкий проем. Низкий потолок закрывал обзор, и он спустился на несколько ступенек. Свет дневных ламп заливал помещение сиянием. Еще две ступеньки, и он замер, ошеломленный открывшейся картиной.
Большой подвал был превращен в просторный цех с запасами материалов и длинными стойками, покрытыми тканью. Пучки сухих растений и цветов свисали с балок, а одна часть подвала была превращена в упаковочный зал. Там громоздились ящики, коробки, ленты и этикетки.
— Господи Боже, — пробормотал он. — Да у тебя здесь целая лаборатория!
Чесса испуганно отскочила от большой вакуумной сушилки, куда она укладывала заготовленные яблочные фигурки, и схватилась за сердце. Увидев, кто это, она с облегчением оперлась на стол.
— Я не хотел тебя напугать. — Спустившись по лестнице. Ник с любопытством оглядел помещение, отметив старую швейную машинку, заваленную обрезками материи, и разные коробки с кукольной одеждой. — Ты действительно все это продаешь?
— Да. — На другом конце подвала Чесса заполняла поднос яблоками. Она работала весь день и не испытывала большого желания разговаривать.
Ник прошел к упаковочному столу, разглядывая приготовленные коробки с аккуратными адресами специализированных магазинов по всей стране.
— Такая обширная клиентура? Впечатляет.
Она закрыла дверь и, скрестив руки на груди, настороженно посмотрела на него.
— Что тебе нужно?
Ник глубоко вздохнул и спрятал руки в карманы.
— Ты оставила дверь в подвал открытой, и мне показалось, что ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе.
— Я всегда оставляю дверь открытой, чтобы можно было услышать Бобби. — Она отвела взгляд и уставилась на стену. — Иногда он просыпается среди ночи.
— Кошмары?
— Нет. Просто он хочет быть уверен, что я рядом.
Ник видел, как уголок рта у нее нервно подергивается.
— Он когда-нибудь просыпался так, чтобы тебя не было с ним?
Лицо у нее замерло в непримиримой и жесткой гримасе.
— Я всегда рядом с моим сыном, — резко ответила она. — Как ты мог подумать иначе?
Ник услышал невысказанное обвинение в свой адрес, и ему едва удалось подавить сокрушенный стон.
— Я прошу прощения. Конечно, ты же мать. Мы хорошо знаем, что это меня не было с ним. Я не могу изменить прошлое. Но сейчас я здесь и намерен с этого дня стать частью жизни моего сына.
Она побледнела и покачнулась, и на секунду Ник испугался, что она упадет. Но, когда он подскочил к ней, Чесса выпрямилась и выставила перед собой руку как щит. Она явно хотела уйти, поэтому он опустил руки и шагнул в сторону, освобождая ей дорогу.
Чесса вздохнула и наконец подняла глаза на Ника, лицо у нее окаменело и ничего не выражало.
— Я понимаю, что ты оказался в неловком положении, и глубоко сожалею об этом. Пойми, пожалуйста, это совсем не твоя вина, но мой сын для меня — все в жизни. Чем дольше это будет продолжаться, тем тяжелее ему будет потом. Я не хочу, чтобы ты был частью его жизни, и не хочу, чтобы ты виделся с ним снова. Никогда.
Секунду Ник с удивлением взирал на нее.
— Мне жаль, что ты так все восприняла.
Ее грудь слабо дрогнула, как будто она внезапно лишилась дыхания.
— Сожалеть должна только я. Ты был очень добр к Бобби, и я признательна тебе за это. И буду признательна еще больше, если ты будешь уважать мои желания.
— Я действительно уважаю твои желания. Но, к сожалению, не могу и не буду их выполнять.
Понимание медленно появилось в ее глазах, расширившихся от недоверия и странного сочетания злости и униженности.
— До тебя, наверное, не дошло. Я не хочу, чтобы ты в дальнейшем имел какие-либо контакты с моим сыном.
— Прекрасно дошло, — Ник тоже начинал чувствовать ярость, — но я уже был выкинут на девять лет из его жизни… и больше этого не хочу.
— Бобби не твой сын! — Это было произнесено резко и шокирующе. Чесса сжала руки и подняла голову с поистине королевским достоинством. — Я уже просила у тебя прощения и не знаю, что тебе еще сказать. Я никогда не хотела вовлекать тебя во все это. Даже в самом ужасном сне не могла себе представить… — Покусывая губы, она пыталась сохранять самообладание. — Пожалуйста, оставь нас.
Чесса чувствовала себя так ужасно, что боялась упасть в обморок.
Бобби не твой сын!
Она произнесла это. Слово вылетело. Она больше ничего не могла сделать, чтобы загладить вину перед Ником Парселлом за все то, через что заставила его пройти. Он казался сильным мужчиной, и, невзирая на его хулиганскую юность, Чесса верила, что он хороший человек. Она, конечно, постепенно попытается объяснить ему, что произошло. Может быть, он поймет, может быть, нет. В любом случае Ник Парселл всегда умел найти выход из любых обстоятельств.
Вот Бобби — это другое дело. Оказывается, ее любимый мальчик возлагал на этого мужчину столько надежд! Чесса готова была сделать все, чтобы отвести беду от сына, но на этот раз она была бессильна. На короткое счастливейшее мгновение Бобби обрел своего отца, а теперь она лишила его этого счастья.
Он возненавидит ее.
Раздался звук шагов, и она отвлеклась от тягостных раздумий. Ник Парселл уходил. Чувство облегчения смешалось с ощущением потери, но Чесса не стала анализировать свое состояние. Перед ней была задача в течение одной ужасной, бесконечной ночи подобрать слова, которые наименьшим образом ранили бы сердце ее сына.
У подножия лестницы Ник внезапно остановился.
— Я буду здесь во вторник, около четырех. Пожалуйста, сообщи моему сыну, что я встречу его на площадке, как планировалось.
Ник уже поднялся по лестнице, когда Чесса обрела голос:
— Подожди!
Он окинул ее холодным взглядом.
— Что?
— Разве ты не слышал, что я сказала?
— Я слышал тебя.
— Бобби не твой сын.
— Этот документ доказывает, что мой, — Ник похлопал себя по нагрудному карману, где лежала копия свидетельства о рождении. — Ты потратила много сил, вырастив нашего ребенка, Чесса. После стольких лет я могу понять, почему тебе не нравится перспектива поделиться им. Но придется это сделать, или наши адвокаты встретятся в суде и правда выйдет наружу:
Правда выйдет наружу. В суде. И ее сын будет уничтожен.
Чесса не могла допустить этого ни за что на свете.
Взгляд Ника проникал ей в душу.
— Мы понимаем друг друга?
Каким-то образом ей удалось поднять подбородок и удержаться от слез:
— Да.
— Тогда до вторника. Ты ему скажешь?
— Скажу.
Вежливо кивнув. Ник исчез. Через минуту Чесса услышала, как закрылась входная дверь. Только тогда она опустилась на стул и позволила слезам вырваться наружу.
Все эти годы она верила, что ее тайна будет сохранена. Она не представляла, как отчаянно ее сыну нужен отец, и тем более не могла представить, как сильно Ник нуждается в том, чтобы быть отцом.
