А Сашка стоял, в бессилии и отчаянии сжимал кулаки, потому что теперь вся эта история за несколько минут приобрела совершенно неожиданный поворот — ярмо, так поспешно и с особым изощренным удовольствием, на девушек уже повесили. Это было видно и по осуждающим взглядам гимназисток, и по растерянному виду Яны и Наташи.
— Девушки, я прошу прощения за поведение своего брата, — Сашка прочистил горло и продолжил, аккуратно подбирая слова и определённо волнуясь, — это отчасти и моя вина, не досмотрел. Прошу вас не бояться, никто вас не тронет.
— Мы это уже от вас слышали, Александр, — вновь Ева выступила вперед, словно наседка, защищающая своих цыплят. — И знаете, больше мы вам не поверим. Тем более, отрицать бесполезно, что вы, Александр, сами и нарушили свое слово. Но это уже проблемы Янины и Наташи. А нас, будьте добры, проводите туда, где мы бы смогли устроиться на ночлег. Думаю, с вас будет достаточно компании этих двух… Благодарим за гостеприимство, но такое обращение нам не по душе и не по статусу.
Сашка смотрел на гаденькую ухмылку этой долговязой и высокомерной девушки, так храбро защищавшей лишь тех, кто неукоснительно выполнял неписаные правила их высокогоблагородного общества.
Во рту появился солоноватый вкус от прокушенной до крови губы. Да, он злился. И на этих мадмуазелек, и на Кольку, и больше всего на себя.
— Хорошо, вас проводят. Васек, сможешь проконтролировать? Троих можно к Решетниковым проводить, одну поселить у Егоровой Марины Петровны, а еще два места есть у сестры Юрия Андреевича. Он со всеми уже договорился.
Васек кивнул и подал знак, что все устроит в лучшем виде. И галантно поклонившись, подражая грациии павлина, позвал девушек следовать за ним.
На поляне воцарилась тишина. Игорь подошел к Наташе и, накинув на нее куртку, увел к столу, уговаривая попить горячий чай.
Сашка посмотрел на Янину. Она стояла растерянная и поникшая. Волна нежности к девушке и негодования на самого себя переполняли душу. К черту, какой из него вожак, если вот так не смог даже просчитать ситуацию. М-да, наворотил дел. Пнув мелкий камешек из-под ног, он набрал в грудь побольше воздуха и подошел к девушке.
Её уже била крупная нервная дрожь, а из глаз вот-вот были готовы пролиться слезы. Он сгреб Янку в охапку, прижал к себе и, уткнувшись в ее волосы носом, прошептал:
— Тише, моя девочка, тише! Я никому не дам тебя в обиду…
9
Утро было томным и невероятно сладостным. Яна вдыхала пряный, с легкой горчинкой, аромат его кожи. Терлась носом о предплечье, нежно гладила его заросшую темным жестким волосом грудь. Прошагала пальчиками от твердого соска вверх по гладковыбритой шее и выпирающему кадыку, задержавшись на миг на ямочке квадратного подбородка, а потом очертила, словно легким перышком, контур чувственных губ.
Притворяться спящим дальше не имело никакого смысла, все тело горело огнем, и Сашке хотелось просто подмять под себя эту несдержанную хулиганку, так быстро спугнувшую его дрему.
Но с Яной так нельзя, он не мог и не позволял себе таким образом с ней обращаться, стараясь как можно меньше травмировать и без того её хрупкое тело. И так на коже любимой часто оставались синяки от его случайной неосторожной и сильной хватки. Каждый раз ему было мучительно стыдно за это, поэтому сейчас он просто бережно взял ее тоненькую изящную кисть и нежно поцеловал каждый пальчик.
Счастливая Янка тихо засмеялась.
— Саша, милый. Я хочу с тобой прогуляться по парку. Утро потрясающее, солнечно, свежо.
— Мое самое потрясающее утро — это проваляться с тобой до обеда в постели. Мне кажется, я бы смог так каждый день!
— Хорошо бы, но тогда я не смогу проводить уроки в детском саду. Кстати, недели две у меня их не будет. На втором этаже делают ремонт. Занятия отменены.
— М-м-м, какая прекрасная новость! Может быть, тогда всё-таки созвонимся с Кожевниковыми? И рванем к ним на пару дней?
— Думаю, что сможем, Саш. Я Алине Москвицкой и Даше Стояновой репетиции перенесу на следующую неделю. Они все равно сейчас готовятся к выпускным экзаменам, и небольшой передышке будут только рады. А мы вполне можем себе позволить отдохнуть за городом!
— Ну тогда давай, встаем, завтракаем, гуляем в твоем парке, пока не сильно жарко, а потом решаем вопросы, связанные с поездкой. Наташке с Игорем сейчас ещё слишком рано звонить. Они, как всегда, точно спят до одиннадцати.
Яна легко соскользнула с постели и, потянувшись, выполнила несколько танцевальных па. Жаль, хорошую разминку сегодня сделать не получится. На это обычно уходит час-полтора, но когда Сашка был дома, она ради мужа старалась сводить свои тренировки до минимума. Зато будет прекрасная прогулка на свежем воздухе. И, возможно, даже легкая пробежка.
Яна, напевая любимую мелодию, на цыпочках, вытягивая наружу носочек и поставив руки в позицию, продефилировала до ванны, совсем не услышав, как сзади подкрался любимый. Взвизгнув, она подлетела в воздухе, подброшенная Сашкой, и тут же была поймана обратно в его крепкие объятия.
Ну все, теперь он не отпустит. Затащит в ванную и будет доводить ее до пика блаженства, намыливая и лаская каждую частичку тела, одновременно шепча на ушко всякие пошлые глупости. Этот ритуал Сашка точно не пропустит.
На прогулку они все же успели, пожертвовав ради этого завтраком. Сашка убедил жену, что не прочь скинуть пару килограмм, и даже немного побегать.
Одевшись в спортивную форму, они около часа бегали вокруг озера в парке, периодически останавливаясь на передышку. В такие моменты Сашка вновь ее прижимал к себе и жарко целовал, несмотря на косившихся на них прохожих. Месяц без жены в полевых условиях казались ему каторгой, но менять профессию он не хотел. Между комфортным проживанием и хорошим заработком он выбрал последнее, стараясь обеспечить любимую всем, чем было необходимо, стремясь сгладить ощутимую разницу в образе жизни супруги до и после замужества.
Яна тоже скучала, безумно скучала по мужу. Особенно остро в первое время, находясь в чужом для нее городе, совершенно одна, без родных и знакомых. Тогда ей пришлось приспосабливаться к новой жизни, в которой нужно нести ответственность и принимать решения самой, пока Сашки неделями не было дома. Одни только походы в магазин за продуктами чего стоили. Оказалось, что Яна, практически выросшая в гимназии и никогда ни в чем не нуждавшаяся в силу обеспеченности их семьи, совершенно не понимала основ простой обыденной жизни. И потому ежедневные житейские дела доставляли кучу проблем и море пролитых слез. Порой она даже Сашке пожаловаться не могла, боясь признаться в собственной глупости.
Не сразу, но Яна научилась составлять списки дел и покупок. Сменила одежду из ультраэлегантной на более удобную, а высокие шпильки — на устойчивый каблук. Подписалась на кулинарные каналы в интернете, попутно читая о секретах домоводства. Со временем завела новые знакомства. Потом стала подрабатывать репетитором, чтобы хоть кому-то передавать свои навыки, так как в детском саду за несколько часов пиликанья на расстроенном старом пианино невозможно было удовлетворить свои творческие потребности.
Они справились, не сломались, прогибаясь и уступая друг другу, при этом не ущемляя интересы каждого, и продолжали любить не смотря ни на что. Возможно, благодаря этому легко избежали так называемые периодические пресловутые семейные кризисы.
В их жизни была лишь одна драма. Не смотря на абсолютно хорошее здоровье и Яны, и Сашки, у них не было детей. И если первые неудачные попытки ещё, казалось, можно было отнести к сильной депрессии или истощенному организму юной Яны, то последняя беременнось замерла на четвертом месяце. Именно тогда, когда она уже чувствовала, как шевелятся ручки и ножки, как толкается малыш изнутри…
И ведь ничего не предвещало беды. Яна цвела, порхала, словно бабочка. А Сашка надышаться на нее не мог. Взял отпуск, чтобы как можно больше проводить времени с женой, пока не прошел критический период, когда риски потерять ребёнка были очень высоки.
