вашими родными? Почему вы не вместе?
– Я не могу рассказать вам, извините, – ответила я. – Мне надо переодеться после больницы. Идите лучше узнайте, как дела у вашего брата.
– Простите, Роза. Вот, я принёс вам чек.
– Чек?
– Да, у меня совсем нет наличных. Хотя… – Он порылся в карманах и нашёл триста евро. – Вот, держите на карманные расходы.
– Спасибо, Бруно.
И когда я, переодевшись, спустилась вниз, Вера попросила меня помочь ей на кухне.
– Отнеси хлеб на стол, Качорра, – попросила она, и моё сердце упало вниз, в бездну, от такой неожиданности и страха и там замерло. Так меня называет отец.
– Что ты сказала? – сделала я вид, что не расслышала.
– Я сказала: Качорра, отнеси хлеб на стол. Тебя ведь так зовут, правда? – спросила Вера, глядя мне прямо в глаза своими красивыми очами и просвечивая меня насквозь, как рентгеном.
– Н н но… откуда ты?… – заикаясь, спросила я.
– Прочитала сегодня в газете, – пояснила Вера. – Ты Алекса Стоун, сбежавшая преступница, которую обвиняют в убийстве нотариуса. У тебя три минуты, чтобы убедить меня не вызывать полицию!
– Я не убивала его, Вера, поверь мне, это ошибка!
– Неубедительно. У тебя две минуты.
От волнения у меня задрожал голос, но я постаралась как можно скорее взять себя в руки и рассказала Вере, что меня кто то подставил, и я должна выяснить кто. Я объяснила, что пришла в ту ночь к нотариусу, чтобы договориться с ним, но нашла его убитым. Вызвала полицию, но те и слушать ничего не стали – увезли меня с места преступления и кинули за решётку.
– Почему ты не осталась ждать суда? – спросила Вера. – Сбежав, ты только ухудшила ситуацию.
– Если бы я не сбежала, то умерла бы там, – зарыдала я. – Кто я такая, чтобы мне поверили, чтоб меня выслушали и поверили, что я невиновна?! Так оно и случилось: никто меня и не стал слушать. Я не могу вернуться к родным, потому что они будут настаивать на моём возвращении в тюрьму.
– Я не знаю до конца, правду ли ты говоришь, но сердце подсказывает, что правду, – раздумывая, видимо, как же всё таки со мной поступить, сказала Вера. – У тебя добрые глаза. Вряд ли у преступников такой добрый и чистый взгляд. Но что же ты собираешься дальше делать? Вряд ли у тебя получится всю жизнь прятаться под чужим именем и в этом особняке…
– Я пока не знаю, – призналась я, вытирая слёзы со щёк. – Я хочу заработать достаточно денег, чтобы нанять адвоката. Но вот какая незадача: Бруно выписал чек на имя Розы, и я не смогу его обналичить по понятным причинам. Вера, пожалуйста, не выдавай меня. Проси что хочешь, только не выдавай, – попросила я, не надеясь услышать обнадёживающий ответ.
– Ладно, пока оставим этот разговор, – подвела черту Вера. – Я подумаю, что мне делать с тобой, а пока давай накроем на стол и сделаем вид, что ничего не случилось. И да, один момент!
– Какой, Вера?
– В своё время в театре я сама шила себе костюмы. Кстати у меня в комнате оказалась швейная машинка, поэтому я могу ушить твою одежду. Кажется, она тебе слегка большевата, – усмехнулась Вера.
С огромной благодарностью я обняла Веру крепко крепко, и в этот момент у меня на душе стало так легко. Легко от того, что хотя бы с одним человеком я могу больше не притворяться…
После ужина я взяла в чемодане Розы несколько платьев, пошла с ними к Вере, и та помогла мне их перешить. Наконец то у меня будет одежда по размеру, а то в Розиных платьях я могла бы сама себя потерять иногда.
– Куда это вы крадётесь? – услышала я в темноте.
– Бруно, это вы? Почему не спите? – немного невпопад спросила я хозяина, теребя в руках кроссовки.
– Да, это я, Бруно. Но лучше расскажите мне, где вы были так поздно?
– Я… я ходила на пробежку, – не придумав ничего более убедительного, соврала я.
– А зачем сняли кроссовки? – спросил он, включив свет. – Что с вашим платьем?
– А что с ним? – стала я машинально поправлять одежду.
– Оно словно стало на пять размеров меньше…
– Десять!
– Что десять?
– Ничего не десять! Я пойду, наконец? – сердито ответила я.
– Зря вы сердитесь, Роза, – примирительно упрекнул меня Бруно. – Вы не ответили мне на вопрос. Зачем вы сняли обувь?
– Чтобы не запачкать пол! Это же очевидно. Кроссовки в грязи, я, кажется, наступила пару раз в лужу, а здесь белый ковёр. Нехорошо было бы наследить на нём, – и ретировалась.
Добравшись до своей комнаты, я скинула с себя одежду и упала на кровать, не переодевшись в ночнушку. Но очень скоро поняла, что это плохая идея, ведь утром могут зайти дети.
Перед сном ещё некоторое время дала себе насладиться теми впечатлениями, которые принесла сегодняшняя вылазка из дома.
Пусть мне и не удалось поговорить с отцом, хоть я и жалею теперь об этом, но я увидела его – и это уже большая награда! А тот разговор, который мне удалось подслушать в церкви, куда я зашла на обратном пути, был очень кстати. Теперь я знаю, почему отец не брал трубку: ведь у него не оплачены счета, а в приходе дела идут настолько плохо, что всю выручку из нашего кафе магазина папа отдаёт им.
С самого утра попрошу Лео помочь мне оплатить счёт через интернет и позвоню в церковь, чтобы нашли за алтарём спрятанные мною деньги.
***
– Удивлена, что ты ещё здесь, девочка!
– И тебе доброе утро, Вера, – улыбнулась я.
Вера решила, что я сбегу ночью. Признаться, у меня были такие мысли, но тогда бы я лишь подтвердила свою виновность. А мне это не нужно.
Но от того, что Вера знает правду, одновременно легко и тяжело. Легко, потому что теперь мне есть с кем поговорить по душам, не строя из себя Розу тридцати двух лет, и я могу быть собой, обычной двадцатипятилетней девчонкой, у которой одежда по размеру. И ещё
