Слезы обжигают уголки моих глаз, когда комок размером с долбаный футбольный мяч подступает к моему горлу.
— И Деймон тоже, — добавляет он, просто чтобы разбередить эту рану немного шире.
Я опускаю голову на руки и борюсь, чтобы держать себя в руках.
После нескольких глубоких вдохов я снова смотрю на него. Я вижу все заверения, которые Стелла и Эмми дали мне, мерцающие в его глазах. Но я не хочу их слышать. Мне не нужна ложная надежда. Когда случится неизбежное, все станет только хуже.
Мы живем в опасном мире, полном боли и смерти. Что-то подобное всегда не за горами. Это то, о чем я слишком хорошо знала всю свою жизнь, даже когда меня держали в стороне.
— Твой отец, он… — Я вздрагиваю, чувствуя неловкость из-за того, что еще не знаю ответа на этот вопрос.
— С ним все в порядке. Он был на поисках вместе с остальными.
Я киваю. Если бы я была более увлечена этим, то, вероятно, заметила бы, когда занималась тем же самым. Но, честно говоря, все, что произошло после той первой перестрелки, было не более чем размытым пятном. Единственное, что запечатлевается в моей памяти так ясно, как будто это произошло всего несколько секунд назад, — это взгляд на папу сверху вниз.
— Хорошо. Это хорошо.
— Мама присматривает за твоей.
— Черт, — выдыхаю я, вспоминая, что я отказалась даже подумать о том, чтобы встретиться с ней, когда Алекс привел меня прошлой ночью.
— Не торопись. Мама, Джослин и остальные держат ее в руках.
Черт, Джанна.
Я встаю с дивана. — Мне нужно пойти и встретиться с ними.
— Калли, прямо сейчас тебе не нужно ничего делать.
— Я знаю. Мама потеряла ее… Джанна… — Я даже не могу закончить предложения, но мне и не нужно. Все более чем осведомлены о ситуации.
С тяжелым сердцем и моим миром, разлетевшимся в клочья, я направляюсь к лестнице.
Когда я оглядываюсь назад, я нахожу Джерома развалившимся на моем диване, явно измотанным своей поездкой сюда.
— Потусуйся здесь, хорошо? Отдохни, — инструктирую я, но не думаю, что мои слова нужны. Он пока никуда не собирается.
В доме жутко тихо, когда я пробираюсь через кухню. Все комнаты на первом этаже пусты.
С каждым шагом темная яма отчаяния, открывшаяся в ту секунду, когда в загородном клубе началась стрельба, становится все больше, угрожая затянуть меня на дно.
Я отбрасываю мысли о маме, настолько поглощенной собственным горем, что она даже не попыталась прийти и утешить меня. Сейчас не время для горечи, хотя игнорировать это действительно чертовски трудно.
Я поднимаюсь по лестнице, мое измученное тело делает каждое движение тяжелее, чем следовало бы. Возможно, я проспала несколько часов, но сон был прерывистым и полным кошмаров, которые быстро превратились в реальность, когда я открыла глаза.
Движение впереди меня замедляет мои движения, и у меня перехватывает дыхание, когда Джанна выскальзывает из маминой комнаты.
Мгновение спустя ее глаза встречаются с моими, и она на полной скорости бежит ко мне.
Она поднимает меня на руки и крепко прижимает к своей груди. Этого шага я всегда жаждала от своей собственной матери, но стены, которые она возвела вокруг себя, похоже, не рушатся ради ее детей даже в трудные времена.
Несмотря на мои попытки сдержаться, слезы снова наворачиваются на глаза, когда я думаю о папе, о Деймоне и всех парнях, которые все еще находятся на поисках.
— Пойдем, милая, — шепчет Джанна, ведя меня в мою старую спальню. — Я дала твоей маме кое-что, чтобы помочь ей уснуть. Клио и Айрис все еще с ней.
Я смотрю на нее, мое пустое выражение лица достаточно очевидно, чтобы подсказать ей, что я чувствую к маме прямо сейчас. Очевидно, она опустошена из-за того, что она потеряла мужа, но в равной степени это не повод забывать, что у вас двое детей.
— Мне так жаль, милая, — мягко говорит Джанна, садясь рядом со мной на мою старую кровать.
Я делаю глубокий вдох, на мгновение отрываю от нее взгляд, собираясь с силами, которые у меня еще остались. — Джанна, Деймон и я—
— Я знаю, — говорит она, сжимая мою руку в знак поддержки. — Я знаю.
Я хмурю брови. — О-он тебе сказал?
Грустная улыбка играет на ее губах. — Нет, милая. Этот мальчик никогда мне ничего не рассказывает. Но он был влюблен в тебя столько, сколько я себя помню. Я знала, что это только вопрос времени, когда вы найдете свой путь друг к другу.
Мои губы открываются и закрываются, как у рыбы, пока я продолжаю смотреть в ее измученные и опустошенные глаза.
Она была здесь с тех пор, как все началось, заботясь обо всех остальных. Тем не менее, она потеряла во всем этом столько же, сколько и мы.
— Он полюбил тебя еще до того, как узнал о существовании этого чувства, Калли. То, как ты помогла ему, то, как ты увидела, кем он был на самом деле.
Моя нижняя губа дрожит, когда ее слова проникают в меня.
— В тебе для него всегда было что-то такое волшебное. Я просто всегда молилась, чтобы ты увидела в нем то же самое, и чтобы однажды он получил все, чего заслуживал.
— О Боже мой, — хнычу я, проигрывая битву со слезами. — Я вижу это, — хнычу я. — Он… невероятный.
Она кивает, обнимая меня крепче.
— Я ненавидела смотреть, как оба моих мальчика вступают в эту жизнь, Калли. Моим самым большим страхом, когда я влюбилась в Стефаноса, было то, что у меня будут мальчики и мне придется терпеть, как они оба делают то, что, я знала, он делал для Семьи. А потом, когда я обнаружила, что у меня будут идентичные близнецы. — Она качает головой. — Я никогда не испытывала такого страха.
— Когда на раннем этапе стало ясно, что у Деймона будут некоторые проблемы со здоровьем, я эгоистично надеялась, что это будет означать, что он не создан для такой жизни. Что, возможно, судьба предусмотрела для него другой путь. Но в ту секунду, когда я увидела его, увидела борьбу и решимость в его глазах, даже в те первые дни, когда он был подключен к большему количеству машин и оборудования, чем должно быть у новорожденного ребенка… Я знала. Глубоко в душе я чувствовала, что его место здесь.
— Если бы у меня были хоть какие-то сомнения, я бы никогда не оставила их здесь со Стефаносом, когда мы расставались.
— Семья — это его жизнь, — вздыхаю я.
— Да. Несмотря на мои страхи, я родила двух свирепых солдат.
— Они оба намного больше, чем это, — говорю я ей, высвобождаясь из ее объятий и глядя ей в глаза.
На ее щеках, как и у меня, слезы, но в них чувствуется нежность, когда она думает о своих детях.
— Так и есть. Должна быть честна, я боялась, что они в конечном итоге поссорятся из-за тебя.
Я не могу удержаться от смеха.
— Они разные во многих отношениях, но оба они смотрят на тебя так, как будто ты волшебное существо, в существование которого они не совсем верят.
— Остановись, это не—
— Как дела у Алекса? — спрашивает она, меняя тему. — Я видела его мельком, когда он выходил из дома несколько часов назад, но он был не совсем откровенен.
— Он… — Мой желудок неприятно сжимается. — Я не знаю, — признаюсь я. — Он был так настроен присматривать за мной, что я н-не—
— Все в порядке. Такой он и есть. Те, кого он любит, всегда на первом месте.
— Он такой преданный и поддерживающий. Жаль, что я не могу сделать это лучше. Я бы хотела, чтобы у него не было такого выражения в глазах, когда он смотрит на нас с Деймоном вместе.
— Ты помнишь, как я называла его, когда он был ребенком? — спрашивает меня Джанна.
— Щенок?
На ее лице появляется улыбка. — Он всегда был моим маленьким щенком. Такой верный, надежный, привлекательный.
— Расскажи мне больше о них в детстве, — прошу я, отчаянно желая погрузиться в более счастливые времена, в то время, когда, я уверена, Деймон не видел в мире столько уродства.
У Джанны появляется этот отстраненный взгляд, когда она предается воспоминаниям, прежде чем она потакает мне рассказом за рассказом о своих мальчиках. И я впитываю каждый из них, мое сердце полно любви к ним обоим, но такими разными способами.
