будет по-старому. За исключением того, что это последнее место, где я видела своего отца живым.
Моя грудь болит от новой волны потери. Прочищая горло, я смаргиваю слезы. Обнаружив, что входная дверь широко открыта, я выхожу на улицу и вижу маму, сидящую на любимом месте моего отца на круглой веранде и смотрящую в чистое небо.
— Что происходит, мам? Мы переезжаем? — Спрашиваю я, садясь на мягкий плетеный стул рядом с ней, оглядываясь в поисках багажа или хотя бы какого-нибудь признака того, что вещи упакованы, но ничего не вижу.
— И да, и нет, — бормочет она, и, как бы сильно я ни любила эту женщину, ее загадочные и короткие ответы начинают действовать мне на нервы.
— Мама…
— Ты многого не знаешь, Иден. — Она почти хихикает про себя, ее глаза зажмуриваются, прежде чем она встречается со мной взглядом. — Больше, чем я могу рассказать, если хочу, чтобы мы выжили.
Что?
Прежде чем я успеваю спросить, что она имеет в виду, она обрывает меня, качая головой. — Мне нужно, чтобы ты делала, как я говорю, Иден. Я уверена, у тебя будут вопросы, но, в конечном счете, тебе все равно придется это сделать. Мы обе это сделаем.
Потирая руки, я продолжаю нервно смотреть на нее, уже чувствуя, что дело движется в плохом направлении.
— Это зависит от того, чего ты от меня ожидаешь, — честно отвечаю я, прерывисто дыша. Я наблюдаю, как ее глаза все больше и больше наливаются кровью, пока она сдерживает слезы.
Она выглядит еще хуже, чем я, что имеет смысл, если ей удалось проникнуть в мою комнату и убрать всю мою одежду, пока я спала, в результате чего она сама практически не спала.
Вытирая руки о штаны для йоги, она смотрит на меня с новым чувством решимости в глазах.
— Ты собираешься поехать в Найт-Крик. Сегодня. — Моя голова наклоняется, когда я смотрю на нее и вдумываюсь в ее слова.
— Подожди, мы едем в Найт-Крик, то есть в то место, где вы с папой выросли? — Спрашиваю я, вспоминая, как город всплывал несколько раз, когда они решали отправиться в путешествие по полосе воспоминаний.
— Да, но, эээ, не мы… ты. — Вина написана на ее лице, в напряженных глазах и поджатых губах.
Моя спина напрягается, когда я выпрямляюсь в кресле, мои пальцы впиваются в подлокотники, когда я пристально смотрю на нее. — Что, черт возьми, это значит?
— Иден, — огрызается она, привыкшая к тому, что я ругаюсь, но на самом деле не в ее адрес, но я не извиняюсь.
— Что это за таинственное дерьмо? Тебе нужно объяснить, почему ты думаешь, что я поеду в город твоего детства без тебя. Почему ты не едешь со мной? Где я должна остановиться? И почему? Просто почему? — Я болтаю без умолку, задавая ей каждый вопрос, который приходит на ум, мой мозг перегружен.
Она намеренно пытается ранить мое сердце и душу?
Смахивая слезы со щек, она смотрит на меня умоляющими глазами. — Я не могу рассказать тебе многого, потому что это только ухудшит ситуацию или подвергнет тебя риску, — хнычет она.
Не в силах сдержать нарастающий во мне гнев, я ударяю кулаком по подлокотнику, но прежде чем я успеваю что-либо возразить, она продолжает.
— Ты была права, Иден. Смерть твоего отца не была несчастным случаем, но люди, занимающие высокие посты и обладающие большой властью, могут закрыть дело в одно мгновение, если сочтут нужным, — говорит она все так же загадочно. Мои ладони начинают потеть, а в ушах звенит от белого шума, когда я позволяю ее словам осесть в сознании.
— Продолжай, — шепчу я, пытаясь контролировать свое дыхание, когда боль пронзает мое тело, пытаясь понять, кто мог хотеть причинить боль моему отцу.
— Мы покинули Найт-Крик по обоюдному согласию, но нам следовало знать, что это никогда не было бы так просто. Поэтому, когда позже мы узнали картину в целом, мы поняли, что пути назад нет, и именно поэтому мы продолжали передвигаться по стране.
Мои глаза расширяются, когда я слушаю, как очередная правда так небрежно срывается с ее губ, и мне больно сознавать, что меня держали в неведении. Не в силах сформулировать какой-либо ответ, я просто продолжаю наблюдать за ней, ожидая, когда она капнет мне еще жизненно важной информацией.
— Мы знали, что засиделись здесь слишком долго, но наконец нашли место, где все устроились. Мы с твоим отцом договорились, что позволим тебе закончить выпускной год в том же месте, и мы переедем, когда придет время поступать в колледж. — Убирая свои распущенные светлые волосы с лица, я вижу сожаление в ее серых глазах при мысли, что они могли предложить мне такую роскошь. — Они нашли нас в субботу вечером, Иден. И теперь мы делаем, как они говорят, или нас постигнет та же участь, что и его.
Его, моего отца, предполагаю я, глядя на улицу в полном шоке от всей этой хреновой ситуации.
Провожу рукой по лицу, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, но это бесполезно.
— Итак, почему я должна ехать в Найт-Крик?
Встав, она опирается руками на деревянные перила, окружающие крыльцо. С тяжелым вздохом она смотрит в сад. — Потому что это то, чего они хотят, а они всегда получают то, что хотят. Как бы сильно я не хотела поддаваться им, я также хочу видеть тебя живой и дышащей, Иден. Они уже достаточно отняли у нас, и я не позволю им отнимать еще больше.
Хмуро глядя ей в спину, я не могу удержаться, чтобы не повысить голос. — Ты ожидаешь, что я просто уступлю им? Жить в городе, где я знаю, что кто-то сыграл роль в убийстве моего отца? Ты с ума сошла? Давай убежим, давай снова убежим.
— У нас нет другого выбора, Иден. Они сидят во внедорожнике, припаркованном через дорогу, и ждут, когда ты заберешься в свой G-Wagon, или заставят тебя сесть в их машину, если ты этого не сделаешь. Но последний вариант так же предполагает пулю мне между глаз. — Ее голос срывается, и мое сердце почти останавливается, когда я лихорадочно осматриваю дорогу, замечая внедорожник, как она и сказала.
Вскакивая с места, мама хватает меня за руку, прежде чем я успеваю сойти с крыльца. — Отпусти, мам. Я собираюсь показать этим придуркам, что они не могут просто ходить и делать все, что им заблагорассудится, — рычу я, но ее хватка на мне только крепче.
— Иден, мы не можем действовать опрометчиво. Ты забыла ту часть, где я
