всегда трое. И его гораздо больше, чем меня. Да Ксюша во мне кроме друга никого другого не видит. Вот почему спокойно разрешает мне с ней быть так близко. Она знает, что я не переступлю черту. Что не наброшусь на неё, не стану приставать. Буду молча глотать слюни и бороться с собственным желанием. Короче, она эгоистка самая настоящая. Только о себе и своём Пашке думает. Но не обо мне.
– Ладно, Ксюш, – понимаю, что мне здесь делать больше нечего, поэтому встаю и иду к двери. – Пойду к пацанам. Посидим как в старые добрые времена. Если хочешь – присоединяйся.
– Мне надо к зачёту готовиться. Я ведь должница.
– Хм… – усмехаюсь. – А я вообще с полным нулем знаний. Как буду сессию сдавать?
– Как обычно, Женя, – Ксюша улыбается. – Ты справишься. Ты же цель поставил – доучиться.
– Да, это надо.
– И мне тоже надо. Вылететь с первого курса как-то не очень.
Она маленькая. Но она умница. Ах, Пашка, Пашка… В который раз жалею, что не я на твоём месте. Ну, зачем тебе она? Такая хорошая… Ты всё равно не ценишь. Только пользуешься, когда тебе это выгодно. Несправедливо так. Хорошие девушки достаются плохим парням. Хотя я тоже, конечно, не ангел. Но если бы Ксюша была со мной…
– Если б ты только согласилась, я бы тебя, Ксюш, на руках носил!
Говорю ей это, стоя на пороге с раскрытой дверью, в порыве чувств. Хочется прямо сейчас обнять её и закружить. Увести с собой куда-нибудь подальше. Чтоб она и думать забыла об этом Пашке. Чтобы любила только меня.
– Ксюш, а ведь я в тебя влюбился. Только не подумай ничего плохого.
Она сама, наверное, догадалась без моих признаний. Конечно, это же очевидно. Раньше я это простыми инстинктами прикрывал. А теперь всё стало ясно. Любовь – она такая. Не спрашивает, когда ей появиться. Приходит и с ног на голову переворачивает. Вот не помню, к Лизе я то же самое чувствовал, или нет. Но раз чувства прошли, значит, не так уж сильно я её любил.
Ксюша идёт ко мне. Смотрит тепло, ласково.
– Женя, я о тебе никогда ничего плохого не думала. Мне нравится с тобой общаться. Жаль, что я не могу ответить взаимностью, как ты этого хочешь.
Её слова должны были меня огорчить. Но вместо этого ощущаю почему-то прилив сил и радостных надежд.
– Не торопись, Ксюш. Время покажет. Может, ты ещё полюбишь меня. А я буду ждать, – и на этой мажорной ноте ухожу к своим приятелям – собутыльникам. Но в груди бьётся сердце, горячее от чувств. И что-то мне подсказывает, что я не сегодня – завтра, но найду своё счастье.
Может быть, с Ксюшей?
* * *
– Евгений, друг! Давно не виделись.
Это Толян, вернувшийся раньше срока из Москвы, раскрывает мне свои широкие объятия. Толян похудел и, вроде, полысел. Но выглядит довольным.
– Гуляем, парни! – с этими словами вытаскивает из кармана целую пачку свёрнутых как попало бумажек. Одна из них улетает под стол, но Толяну, похоже, всё равно. Он счастлив как никогда. Даже лицо раскраснелось.
– Расчёт получил, – объясняет нам. – Меня ж не по трудовой провели, а так. На время сессия уволили. Неофициально также. Сказали: будут нужны деньги – приезжай.
– Ого! Я тоже так хочу, – вставляет Юрка. – Чтоб мне кто-нибудь денег дал. И чтоб за это ничего не пришлось делать.
– Ну, как ничего… Я, например, работал, – говорит Толян. – А теперь время вышло. Завтра первый экзамен.
– Я и вижу, как ты готовишься, – киваю в сторону заставленного до отказа стола. Вина бутылок пять, водка – видимо, чтоб догнаться. Под столом ящик пива – это на утро. Закуска разная. Даже мясо в нарезке. Вот это Толян расщедрился. Хотя жадным он никогда не был.
Дверь открывается, и входит Фауст.
– Четверо, – считает Юрка. – Якова не хватает. Но он обещал подойти.
– А Пахан? – интересуется Толян.
– Пахан не в счёт. Он человек женатый, – отвечает Юрка.
И словно в знак протеста дверь открывается вновь, и Пашка собственной персоной вваливается в комнату.
– А мы тебя не ждали! – сообщает Толян. – Меня тут уверяли, что ты женатый. Что теперь ведёшь другой образ жизни.
– Ага, женатый, – мрачно замечает Пашка. – На образ жизни это не влияет.
– Понял, – Толяну сто раз повторять не нужно. Достаёт бокал (откуда только взял его?) и наливает Пашке вина.
– Я уже водку пил, – говорит Пашка. – На понижение не пойду. Вино на утро.
– На утро пиво, Паш, – возражает Толян и указывает под стол. – Зачем вино?
– Тогда девчонкам.
– А ты кого-то пригласил?
– Зачем приглашать? – ухмыляется Пашка. – Если мне кто-то понадобится, я сам зайду, – и смотрит почему-то на меня.
Я понимаю его намёки. И знаю, что ему неприятно думать, что у меня что-то было с Ксюшей. Он её не любит, но считает своей собственностью. А раз так, делиться не хочет ни с кем. Я же вместо того, чтобы обсуждать наш любовный треугольник, спрашиваю совсем о другом.
– Паш, с хозяином «Территории» говорил?
– Не-а, с админом. Но хозяина тоже видел, – и Пашка смачно опрокидывает в глотку рюмку водки.
– А с друзьями чокнуться? – протягивает Толян.
– Извини, друг, не успел. Слишком жажда мучила. Давай ещё наливай, и в этот раз я точно не пропущу.
Пашка какой-то странный. Вроде веселится, шумит, как обычно. Но чуть что – мрачнеет. Не пойму я его. То ли водка плохо действует, то ли ещё что. Неужели, правда, ко мне Ксюшу приревновал?
– Паш, ну, что там с группой? – снова спрашиваю его.
– Всё будет отлично. Верь мне, Евген!
– Я верю. А когда начнём?
– Да хоть прямо сейчас. Сыграешь?
– Гитары с собой нет.
– Эх… – Пашка срывается, опрокидывает стул, чуть не сбивает с ног Фауста. – Неужели в этой старой общаге ни у кого в комнате не найдётся инструмента? – и тянет меня за собой. – Пошли искать.
Вот неугомонный! Но меня это, признаться, раззадоривает. И я, разгорячённый, вместе с ним иду по коридорам, заглядываю то в одну, то в другую комнату. Где-то мы застали влюблённую парочку. Забыли, дураки, закрыть дверь. И на тебе – во всей красе! Пашка, естественно, не может удержаться, чтоб не сказать что-нибудь. Нас выгнали и дверь, наконец-то, захлопнули.
Зашли к Смерчу. У него волосы, по-моему, ещё больше отрасли.
– Привет, братуха! – кричит Пашка. – Что денег на стрижку нет? Тебе дать?
– Я волосы отращиваю, – обижается Смерч. – Имидж, понимаешь?
– Какой имидж? Зачем тебе?
– Музыкантом буду. Барабанщиком.
– С каких это пор?
