любимые фрукты… – причитает дочка.
– Спасибо, зайчонок. Но…
– Мы с папой выбирали…
Я кошу взгляд в сторону Семена. Тот, хмуря брови, наблюдает за мной.
– Кир. Не плачь, пожалуйста. А то и я расстраиваюсь. Я все заберу с собой. Дядя доктор мне поможет все донести.
– Мы тебя подвезем, Ксюш, – тут же вклинивается Ленка. – И Светлану Алексеевну с Кирой подвезем домой.
– Увольте. Мы с Кирой на такси.
– Я хочу с дедушкой, – заявляет Кира.
– Солнце, – начинает мать.
– С дедушкой! С дедушкой! Мама, я хочу с дедушкой?!
– Поедете с дедушкой. Мам, ну, прошу тебя, давай обойдемся без скандала, – прошу мать, и чувствую, что силы с каждой минутой тают во мне. Это плохо. Слишком. Ноги слабеют и мне приходится забраться в салон автомобиля.
– Ксюша. Ксюша, – Ленка стоит надо мной, машет в лицо ладонями.
– Пропустите. Дайте ей воздуха.
– Доченька… Дыши, дыши…
– Мама…
Все эти слова смешались в один гул. Оглушая. Я дезориентирована в пространстве. Закрыла глаза. Задышала глубоко.
– Хочу спать, – пробормотала и провалилась в черный, бездонный, пугающий колодец.
– Ксюша! – резкий запах и неприятное постукивание по щекам заставляют очнуться.
– Хватит, – бормочу, недовольно отбрасывая от себя чьи-то настойчивые руки. – Ну, всё-всё, – открываю глаза.
Надо мной стоит Семен, ну кто бы сомневался. В его пальцах зажат флакончик с нашатырем. Он с беспокойством заглядывает мне в лицо.
– Очнулась?! Ну, и славненько. Все, можно ехать. На сегодня эмоций достаточно, – командует Семен, продолжая сидеть рядом. Ничего не понимаю, с кем он разговаривает.
И как только у меня в голове проясняется, приходит понимание того, что я потеряла сознание. Тут же пытаюсь сесть. Потому как близко сидящий доктор меня смущает.
– Не торопитесь, Ксения Михайловна. Тут ехать всего ничего. Несколько минут. А вам сейчас противопоказаны резкие движения.
Семен не дает мне подняться, давит ладонью на грудную клетку.
– Меня сейчас стошнит, – кладу на лоб ладонь, закатываю глаза.
– Да чтоб тебя! – бубнит мужчина и помогает сесть.
Неприятно.
– Ксюша, ты как?
В зеркало заднего вида замечаю глаза свекра, с беспокойством смотрящего на меня.
– Все нормально. А где Кира? – обвожу глазами салон.
– С Леной.
Оставляю ответ без комментария. Да и разговор поддержать не получается, потому как Григорий Владимирович заворачивает во двор реабилитационного центра и подъезжает почти к самому входу. Семен выбирается первым.
– Жди меня здесь. Я за коляской схожу.
– Боже! Это уже лишнее, Семен Васильевич! Я могу сама дойти.
– Не спорь. Я доктор и я лучше знаю.
Семен уходит, а мы с Григорием Владимировичем остаемся вдвоем.
Мужчина поворачивается ко мне лицом.
– У этого доктора на тебя виды, Ксения. Помни, о чем я тебе сказал. Подумай хорошенько, прежде чем совершишь ошибку, за которую потом не сможешь простить себя.
Задняя дверь открывается и свекор замолкает. Семен кидает на него осуждающий взгляд, как будто слышал что-то, но свекру плевать. Он сверлит нас прожигающим взглядом все то время, пока Семен помогает мне выбраться из салона автомобиля.
– Спасибо, – бросаю сдавленным голосом.
– Помни о том, что я тебе сказал, Ксюш…
Бух… Дверь с тихим щелчком закрывается. Семен подталкивает меня к каталке.
– Это лишнее, – твердо стою на своем.
– Совсем нет, – качает головой Семен. И настойчиво пытается усадить меня в каталку. – Поверь, если ты грохнешься в обморок и ударишься головой о кафельный пол, на пользу тебе это не пойдет. – Холодно отзывается мужчина с полуулыбкой на губах.
Внедорожник трогается с места и катится в сторону выезда, перегороженного шлагбаумом. Тревога закрадывается в душу в тот момент, когда автомобиль скрывается за высоким, кирпичным забором, и я остаюсь с доктором один на один.
– Семен… Семен Васильевич?! – упираюсь в подлокотники, усаживаюсь в каталку, потому что вдруг ко мне приходит осознание того, что, кроме меня самой, мне неоткуда больше ждать помощи.
– Я слушаю, – Семен вручает мне цветы, фрукты и толкает каталку перед собой, заезжает внутрь здания.
– Я хочу, чтобы вы знали и поняли для себя лишь одно. У меня есть муж. И другого мужчину рядом с собой я не буду рассматривать до тех пор, пока в паспорте стоит печать о том, что я замужем.
Доктор лишь на мгновение теряется после моих слов. Сбивается с шага, но уже в следующий миг берет себя в руки.
– Я ни о чем подобном и не думал, Ксения Михайловна. Вы, видимо, мою доброту и заботу приняли за что-то другое, – усмехаясь, отвечает Семен.
Я слышу в его словах досаду, но все равно кожу обдает жар смущения именно оттого, что я затеяла этот разговор первой. Будто выдала желаемое за действительность.
– Если это так, то ладно. И я рада, что это не так, – запинаясь, я все же решила внести ясность в наш напряженный разговор.
Семен довез меня до палаты. Помог расположиться и, попрощавшись, ушел.
После этого разговора, доктора я больше не видела. Но этому я была даже рада. Технично я себя избавила от молчаливого поклонника и одновременно от лишней головной боли. Мне и без того неприятностей хватает. Еще одной я просто бы не перенесла.
Дни, проведенные в реабилитационном центре, тянулись так медленно, что уже к тому моменту, когда мне принесли выписку с рекомендациями, я уже стояла на пороге палаты с чемоданом наперевес.
– И самое главное, – увещевал моя лечащая врач, – никаких тяжелых нагрузок. Ксения, поберегите и себя, и ребеночка. И сразу… Сразу же вставайте на учет в женскую консультацию.
– Я все поняла, Нина Николаевна. Ну что вы прямо, как с маленькой, – улыбаюсь и в нетерпении стремлюсь уже покинуть опостылевшие, больничные стены.
– Да знаю я вас. Здесь соблюдаете, а дома начнется.
Прячу ухмылку за маской серьезности на лице.
Женщина безусловно права, но не в моем конкретном случае.
После того, что мне пришлось испытать, теперь на мир и на жизнь в целом я смотрю по-другому.
– Спасибо вам за доброту и заботу, Нина Николаевна. Я безмерно счастлива, что именно вы были моим лечащим врачом. Я пойду. Меня там дочка с мамой ждут.
– Бегите, конечно, Ксения. И да! – окликает
