во все три дырки до крови, пока она не познала бы свое место.
Рука Мэддокса метнулась вперед, вонзив лезвие в живот дяди. Я резко втянула воздух, уверенная, что он его убил. Я разрывалась между облегчением, что все закончилось и Мэддокс действительно покончил со своим дядей ради меня, и разочарованием, потому что этот человек еще недостаточно настрадался. Это была ужасная мысль, но я не могла ее подавить.
Глаза Эрла расширились, и он издал сдавленный стон. Лицо Мэддокса было всего в нескольких сантиметрах от лица дяди, и огонь в его глазах прогнал последнюю крошечную вспышку сомнения в моей голове. Он отомстил за меня и доказал свою любовь.
– У тебя никогда не будет шанса прикоснуться к Марселле. И сегодня я заставлю тебя пожалеть о каждой секунде боли, которую ты причинил ей. Ты будешь молить ее о прощении и называть королевой, когда я закончу с тобой.
Краем глаза я увидела, как Амо и папа обменялись ошеломленными взглядами. Моя грудь расширилась еще больше.
Первый крик Эрла отразился от стен. По моей коже побежали мурашки. Несколько месяцев назад я бы не выдержала этого, но мои собственные крики боли не так давно заставили меня оцепенеть от этого звука. Я останусь до победного конца и буду наблюдать. Скрестив руки на груди, я прислонилась к стене и надела бриллиантовую каффу обратно на изуродованное ухо. Раздался еще один крик, более громкий, чем предыдущий. Амо наклонился ко мне, рассматривая меня так, словно увидел в новом свете.
– Ты изменилась, – тихо сказал он.
– Как и ты.
Он кивнул. Папа посмотрел на нас, на его лице промелькнуло сожаление. Он посвятил свою жизнь нашей защите, но это был лишь вопрос времени, когда темнота овладеет нами.
Мэддокс
– Грей возненавидит тебя за это, – прохрипел Эрл, его дыхание было прерывистым. Я ничего не ответил, только наблюдал, как жизнь покидает дядю, как кровь вытекает из его тела. Он не упомянул маму. Мне придется самому рассказать ей о его смерти. Я перед ней в долгу, пусть даже она никогда больше не заговорит со мной. А Грей? Оставалось лишь надеяться, что он ушел далеко. Он был еще молод. У него было будущее. Я надеялся, что Грей попытается найти то, в чем он хорош, а не отправится на поиски следующего мотоклуба.
Грудь Эрла поднялась в последний раз перед тем, как он умер. Я ощутил острую боль в груди, странную смесь вины и тоски.
Мое дыхание было поверхностным и быстрым, но это было ничто по сравнению с бешеным биением пульса. Эрл безжизненно лежал у моих ног, не сводя с меня глаз. В них светилась ненависть, но также и разочарование. А быть может, я вообразил себе все это. Дядя никогда не был хорошим человеком и определенно не был хорошим отцом ни для меня, ни для Грея. И все же я никогда бы не подумал, что убью его. Он был моим наставником на пути к мести. Разжигал мою ненависть каждый раз, когда она угрожала погаснуть. Был моим кумиром, когда дело касалось девушек, школы и любого другого жизненного выбора. Многие из этих выборов были дерьмовыми, но я сомневался, что мой собственный выбор окажется лучше. Учитывая кровь моего старика, текущую во мне, беспорядочный образ жизни был предначертан мне судьбой. Влюбленность в принцессу мафии стала вишенкой на торте.
Но не поэтому мы были здесь сейчас, не поэтому я убил единственного отца, которого знал с детства. Я не хотел видеть его плохие стороны. У меня самого было достаточно плохих сторон, поэтому я никогда не решался судить других. И все же Эрл зашел слишком далеко. Он пересек черту, поведя наш клуб туда, откуда не было выхода. Нам стоило понять это, когда все больше и больше членов начали становиться «Кочевниками», многие хорошие люди, которых клуб мог бы использовать во время голосования.
Я был виновен в похищении невинной девушки и даже позволил Эрлу запереть ее в собачьей конуре и снять на видео обнаженной. Все это заставляло меня чувствовать себя чертовски виноватым и настоящим придурком. Нам следовало остаться с Витиелло и его людьми. Мы должны были напасть на него, но еще должны были уберечь Марселлу от мучений. Я не мог принять то, что Эрл начал пытать ее и хотел продолжать это делать. Это было видно по его глазам. Я потерял его так же, как и он потерял меня. Он хотел меня убить и сделал бы это, если бы Витиелло не сровнял наш клуб с землей. Но сначала он убил бы Марселлу и заставил меня наблюдать. В его глазах я стал предателем, хотя это он предал все, за что мы с клубом боролись. Честь и свободный образ жизни. Дом для всех тех, кто не вписывался в рамки общества. Братство и дружба. Мы потеряли все это, остались лишь горечь, жажда мести и денег.
Тем не менее, смерть Эрла была легкой по сравнению с концом, который подготовил для него Лука.
Я наконец оторвал взгляд от дяди, судорожно сжав пальцами рукоятку ножа. Моя кожа была липкой от пота и крови. Часть из этого принадлежала мне, но большая часть – Эрлу. Я встретился взглядом с Марселлой. Я не знал, сколько пыток в своей жизни она видела. Она была бледной и стояла, прислонившись к стене, обхватив себя руками. Костяшки ее пальцев побелели от того, как она сжимала локти. Она сглотнула, ее глаза нашли мои, прежде чем она выпрямилась и прочистила горло.
– Спасибо, – просто сказала она.
Я кивнул, не находя слов.
– Нож, – сказал Лука голосом, похожим на удар хлыста. Вероятно, он был зол из-за недолгих страданий Эрла. Он, вне всякого сомнения, позаботится о том, чтобы я страдал вдвое больше, дабы компенсировать это.
Я разжал пальцы и позволил ножу со звоном упасть на пол. Возможно, это был мой последний шанс вонзить лезвие в грудь Луки, но жажда мести сменилась потребностью обеспечить благополучие Марселлы. Как только я умру, а у меня не было сомнений в том, что ее отец скоро меня прикончит, Марселле понадобиться вся ее семья, чтобы пережить недавние события. Хоть она и сказала Эрлу, что его действия – наши действия – не оставили шрамов, я заметил маленькую дрожь в ее голосе и увидел краткую вспышку боли в ее глазах.
Амо ринулся вперед и поднял нож, не сводя с меня глаз. В них закипала ненависть. Я бы испытывал то же самое, будь я на его месте.
– Пора идти, Марселла, – твердо сказал Лука. Он указал на своего брата, который наблюдал за всем с расчетливым видом.
Белоснежка кивнула, но вместо того, чтобы уйти, направилась к нему. Лука наклонил голову, чтобы она могла прошептать ему что-то на ухо. Сначала он покачал головой, но она схватила его за руку, ее пальцы вновь побелели, и прошептала еще что-то. В конце концов Лука отстранился и резко кивнул, но не выглядел довольным тем, о чем договорился. Взгляд Марселлы метнулся ко мне, и я почувствовал чертову боль в сердце, осознав, что это последний раз, когда я ее вижу. Я хотел провести больше времени с ней. Хотел еще раз ее
