ничего не упустить.
И Бродяга дико хотел туда, на место поисков. Хотел и до холодного пота боялся.
Что найдет.
Ее найдет.
Рыжую, чистую, красивую, беременную. Мертвую.
Почему-то казалось, пока пульсирует точка, она живая.
— Нихера, — оскалился страшно Каз, — сто пудов выкинули телефон там. Но мы ищем, ты же в курсе… Хочешь, сам езжай, смотри.
— Нет… — Бродяга, пересиливая себя, на мгновение зажмурился, изо всех сил не представляя Лялю, своего рыжего котенка, там, в лесополосе… Пока там ничего не нашли, есть шанс… А если найдут, то… То лучше пусть сами себе все внутренности удаляют. Не дожидаясь, пока Бродяга найдет виновных.
— Эй, придурок! — опять пощелкал пальцами перед его лицом Каз, — не хорони ее раньше времени!
— Не-е-е-е… — помотал головой Бродяга, — ты… Я чего-то…
— Я все понимаю, брат, — Каз положил смуглую ладонь ему на плечо, желая поддержать, — я понимаю… Ты терпи. Сейчас Хазар приедет. Он уже на подходе. Нам надо быть готовым…
Бродяга кивнул, прекрасно понимая, о чем говорил Каз.
Потому что по телефону голос Хазара был мертвым. И даже представлять не хотелось, как далеко от него сейчас отлетают все виновные в пропаже его сына и его женщины люди. Если они вообще живые, эти люди.
Потому что насчет тех, кто проморгал котенка, Бродяга вообще не был уверен. Бил он, не задумываясь и не сдерживаясь вообще…
И отдавал себе отчет, что, если б это помогло, то вообще прикончил бы. Если бы помогло.
Но Ляля пропала, и, вбивая ее нерадивых охранников в землю, поиск не ускорить.
Наоборот, надо их и остальных как можно сильнее… как это правильно сказать? Настроить, вот. Замотивировать… На поиск.
Хазар, похоже, своих уже замотивировал. До нервного энуреза.
— Да, Манюнь, да… — Каз отвлекся на телефонный звонок, — отменяй на сегодня все встречи, и мои , и Тагира… А он тут что делал? Какого?.. Я понял. Сам? Я понял. Да. Все, пока.
Каз убрал телефон, поднял на Бродягу взгляд:
— Аминов был в городе.
Бродяга замер, словно по голове ударенный. Сложить один и один было легче легкого. И, наверно, что-то такое на его лице промелькнуло, потому что Каз тут же торопливо заговорил:
— Брат, вообще не факт, что он причастен… Мы проверим, я сейчас, погоди… Не заводись, брат…
Он опять приложил к уху трубку, но Бродяга ждать не собирался, рванул мимо него к выходу из больницы, где они и ошивались последние полчаса, пока их люди в очередной раз обшаривали все многочисленные углы этого гребанного медгородка, все еще надеясь, что найдут… Хоть кого-то из пропавших. И обязательно живыми, обязательно!
Каз , выругавшись грязно, рванул за Бродягой, по пути отрывисто командуя в трубку, чтоб проверили время прибытия и отбытия Аминова.
Затем, закончив звонок, опять переключился на друга:
— Слушай, он приезжал к Хазару, я и не в курсе был, внезапно, чего-то там у них с трафиком хрень… Это может вообще не иметь отношения к тебе! Ну, сам подумай, если бы одна твоя Лялька пропала, тогда да. Но Ванька-то с Анькой тут причем? Аминов и не в курсе был про то, что у Хазара такое… Ты же сам знаешь, как мы шифровались… Здесь скорее со стороны хазаровских корней надо рыть, сам же понимаешь… Ар, брат, не заводись… Черт, бешеный ты придурок, погоди!
Но Бродяга его уже не слышал, сердце, внезапно обнаружившееся в груди, билось больно и торопило, несло его вперед, к выходу.
Бродяга собирался прыгнуть в тачку, лететь к этой твари и грызть ему горло до тех пор, пока не отдаст его котенка!
Апатия, вызванная полной беспомощностью и невозможностью что-то сделать, сменилась на бешеное желание действовать, в голове равномерно лупил молот, отсчитывающий секунды, не минуты даже! Потому что счет шел реально на секунды.
На крыльце Бродяга столкнулся с Хазаром, как раз поднимавшимся по лестнице.
Лицо его при этом было куда страшнее, чем мертвый голос по телефону, и парни из ближайшей охраны, торопливо фиксируя по периметру, невольно пугливо поводили плечами.
Хазар глянул на Бродягу, и того снесло в сторону волной мертвенной, лютой ярости, что сквозила в тщательно сдерживаемых движениях и мимике друга детства.
Бродяга собирался что-то сказать насчет Аминова, но в этот момент одновременно зазвонили телефоны у него, и у Хазара.
— Нашли телефон, — закричал радостный голос одного из парней, шарящих в лесополосе, — а через двадцать метров, телефоны пацана и Аньки! Похоже, тупо выкинули по пути из машины!
Невероятное облегчение, которое испытал в этот момент Бродяга, многократно усилилось, когда в то же самое мгновение из трубки Хазара зазвучал невероятно громкий голос Ваньки:
— Отец! Отец, это я!
— Дрянь мелкая!
От удара тяжелой ладони голова моя мотнулась, а из глаз градом сыпанули искры вперемешку со слезами.
Я не стала сдерживаться, каким-то внутренним чутьем поняв, что этому животному будет приятно смотреть на мои страдания.
И пусть смотрит…
Когда животное получает удовлетворение, то становится менее внимательным. И более снисходительным…
Я не то, чтоб это точно знала, но чувствовала.
Отец Марата, выглядящий именно так, как выглядел бы его сын в пятьдесят лет, то есть пресыщенным властью и порочными удовольствиями уродом, они всегда были в этом очень похожи, брезгливо вытер о мою футболку мою кровь, прихватил грубо за подбородок, вынуждая поднять взгляд на его лицо.
Я послушно заморгала, желая казаться как можно более беззащитной и испуганной. Впрочем, почему казаться?
Именно такой я и была…
И, если не смогу найти выход из этого ужаса, то…
Думать о таком исходе событий категорически не хотелось, и я заморгала чаще, зашептала, оттягивая время:
— Простите меня, Александр Маратович, я, честное слово… Я вообще не…
— Где твой скот? — зарычал на меня Аминов, — тот, который меня сына лишил? Говори!
Он отпустил мой подбородок, но лишь затем, чтоб еще раз ударить. Больно, так, что в голове что-то со звоном словно бы лопнуло, а из носа потекла кровь.
Я машинально слизнула ее с губ и заскулила униженно:
— Я не знаю… Я правда не знаю… Я
