его спиной. Казалось, боялась увидеть мужчину, который продолжал стоять перед нами.
— Я…
Грудь Дмитрия бурно вздымалась, выдавая мужское напряжение. Лоб его покрылся испариной, а пальцы судорожно вцепились в галстук, казалось, желая содрать эту удавку.
Затем он выдохнул, прикрыл глаза и просто развернулся, уходя прочь прямо по коридору. Убежал, будто чего-то испугавшись.
— Пап? — нарушила воцарившуюся тишину. — Откуда ты его знаешь?
Не испытывала никаких сомнений, что он Банковского узнал. И это был сейчас главный вопрос, на который я хотела услышать ответ. Даже о прошлой странной фразе матери забыла на это время.
— Ты его узнала? — потерянно прошептал отец, проигнорировав мой вопрос.
Он посмотрел на маму, которая уткнулась взглядом в пол и даже не подняла глаза на него.
— Это… — выдавила она из себя, продолжая гипнотизировать белые плитки.
— Может, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — практически прокричала, не в силах больше терпеть тайны и игнор.
Раздражение достигло апогея, мешая дышать и вставая комом в горле, но мне снова никто ничего не ответил.
Отец схватил маму за плечи, впиваясь пальцами так, что мне казалось, на ее коже оставались вмятины.
Обычно она всегда вела себя дерзко, и я ожидала, что оттолкнет его и поставит криком на место, но мама неожиданно всхлипнула. Он ее тормошил, добиваясь ответов и что-то крича, а она лишь продолжала плакать, смахивая слезы ладонями.
— Мам?
Не хотела плакать, но мои эмоции нашли выход, и я не могла остановить собственный поток плача. Мои руки тряслись, а грудь ходила ходуном, настолько сильно там колотилось сердце. Мне казалось, вот-вот и оно выпрыгнет, не выдержит моих переживаний.
— Хватит! Хватит! — закричала родительница в истерике и, вырвавшись из хватки отца, сделала пару шагов назад.
Обхватила себя руками за плечи и задрожала, потерянно ведя глазами вокруг и ни на чем не останавливаясь.
— Мам? — прошептала, впрочем, не надеясь ни на какую реакцию, вот только лучше бы смолчала.
Отец стоял озлобленным столбом, не сдвигаясь с места, а мама вдруг посмотрела на меня так, словно увидела впервые за всё это время. Затем что-то прошептала побелевшими губами, но так невнятно, что я не расслышала.
— … Отец…
— Что?
— Он не твой отец.
На этих словах она развернулась и побрела к выходу, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, будто пьяная.
Я смотрела ей вслед и переваривала ее слова, но когда подняла глаза к папе, он был бледнее мела. Будто вся кровь отлила от лица.
А когда он опустил взгляд на меня, то увидел мой полный надежды взор.
Ну же, скажи мне, что мама не в себе и сморозила полную чушь.
Вот только видела я в его глазах лишь боль. И правду. Настоящую правду, которую я знала и гнала от себя как можно дальше.
Весь мир для меня перевернулся вверх дном. Отец ушел, даже не потрудившись мне ничего пояснить, и я осталась наедине с собой, головной болью и одиночеством.
В тот день Дамир не пришел. И на следующий тоже. Я потеряла надежду и варилась в собственных полных яда мыслях.
Вокруг меня что-то происходило, но я не обращала на это внимания. Медсестры шушукались о каком-то аресте, но когда я прислушалась, опасаясь, что это про Дамира, оказалось, речь шла о каком-то прокуроре.
Кого я видела каждый день, так это Дмитрия, но разговаривать с ним отказывалась. Он приходил и утром, и после обеда, но я так и не смогла пересилить себя и выслушать его. Даже смотреть на него было тяжело. Он ассоциировался у меня с распадом семьи и предательством. Тем, кто всё разрушил. Своим появлением. Своей ролью.
Я снова впала в апатию, пока однажды на пороге с сияющим лицом не появилась Олеся, уставшая пытаться поднять мне настроение. Даже Алена, приходившая пару раз, казалось, опустила руки, однако именно ее приходы поднимали мне настроение хоть на несколько градусов.
— К тебе посетитель, Крис.
От бодрого вида медсестры свело скулы и заболела челюсть.
— Кто?
— Возлюбленный твой, кто ж еще? — улыбнулась та и кивнула кому-то в коридоре.
Сначала на пороге появился букет. Опустила глаза вниз и увидела знакомые кроссовки.
— Гад и подонок собственной персоной, — съехидничала Олеся, сдав меня с потрохами.
— Меня не было всего пару дней, а я уже превратился в негодяя в твоих глазах, Крис? — букет опустился, и моему взору предстал Дамир. С подбитым глазом.
Приподнялась, вглядываясь в его лицо, хотя больше всего хотела демонстративно отвернуться. Вот только его разукрашенная физиономия представляла собой то еще зрелище, так что отвести глаза не смогла.
— Это всё, конечно, круто, но я считай пошла на должностное преступление, приведя тебя во внеурочное время, Дамир, — напомнила о себе Олеся. — Так что будь добр, отвези ее на массаж, а я пока чайку попью, окей?
— Будет сделано, кэп, — подмигнул ей донельзя довольный чем-то Загорский и сморщился, сдерживаясь, чтобы не коснуться синяка пальцами. Передо мной лицо держал, не иначе.
— Олеся, я не… — крикнула, но мои слова донеслись лишь ей в спину.
Она быстро ретировалась, оставив нас наедине. Знала ведь, что я буду против, вот и убежала.
— Итак, мы вернулись к тому, что было изначально, Тинь, — вздернул бровь Дамир и довольно быстро подошел, вставая рядом с моей кроватью.
Всё это время ощущала на себе заинтересованный взгляд Нины, которая видела мою апатию эти дни, но я не спешила ее обнадеживать. Насупленно смотрела на обнаглевшего в край Загорского.
— Салют, — улыбнулся и ей Дамир, а затем всучил мне букет, не слушая моих возражений.
— Ты отвратительно бодр и свеж, — фыркнула, но не удержалась и уткнулась носом в благоухающий аромат, исходящий от цветов. Они ведь не виноваты, что их даритель тот еще му… Нехороший человек.
— Не могу сказать о тебе того же.
Возмущенно посмотрела на него, ощущая, как от обиды на глаза навернулись слезы. Слишком эмоционально отреагировала на его слова. Будто под кожу пробрался. Гад.
— Всё же гад, — улыбнулся. Боже, неужели я это вслух сказала.
Застонала, стиснув челюсти и прищурив глаза.
— Я с подарком, — поиграл бровями и поставил бумажный пакет на столик. Выудил оттуда коробочку и протянул мне.
— И что это?
Не то чтобы собиралась брать от него что-то, но любопытство возобладало над разумом и обидой.
— Смартфон. Розовенький, как ты любишь, — дернул губами. — В следующий раз, если возникнут дела, смогу, наконец, тебя предупредить. Будем перед сном созваниваться. Как тебе идея?
Поперек горла встал горький ком, и я громко сглотнула, открывая крышку коробки. Новый
