Рафаэлла спустилась вниз с письмом в руках. Она вдруг осознала, что Джон Генри ничего не знает о ее книге и страшно удивится, услышав эту новость. Маме тоже не было до этого дела, и у Рафаэллы не было желания сообщать об этом отцу. Итак, поделиться было не с кем. Она села и стала писать ответ издателю, поблагодарив за аванс, который приняла, и потом удивлялась сама на себя. Это был бестолковый, эгоистичный поступок, и она уже сожалела о том, что отправила шофера с письмом на почту. Она уже так привыкла во всем себе отказывать, что даже такая скромная радость казалась чем-то из ряда вон выходящим.
Сердясь на себя за собственную глупость, Рафаэлла попросила, чтобы ее отвезли на побережье, пока Джон Генри спал после обеда. Ей хотелось лишь глотнуть свежего воздуха, подставить лицо морскому ветру, посмотреть на гуляющих детей, собак, хоть ненадолго вырваться из душной атмосферы особняка. Она вспомнила, что Рождество уже совсем скоро. Но в этом году это уже не имело значения. Джон Генри был слишком слаб, чтобы интересоваться, будут они праздновать или нет. Она не успела заметить, как мыслями оказалась рядом с Алексом и Мэнди, утонув в воспоминаниях о прошлом Рождестве, но снова привычно отогнала эти мысли, не позволяя им овладеть собой.
Было уже четыре часа дня, когда водитель втиснул машину в плотный ряд микроавтобусов, пикапов и полуразвалившихся автомобилей, выстроившихся вдоль побережья. Рафаэлла улыбнулась, представив, как нелепо смотрится их лимузин на этом фоне, сунула ноги в шлепанцы, которые обычно надевала в Санта-Эухении, и вышла из машины навстречу морскому бризу. На ней были короткий шерстяной жакет, красный свитер с высоким воротом и серые слаксы. Она давно уже перестала подбирать себе изысканные наряды. Для того чтобы часами сидеть подле Джона Генри, пока он спит, или обедает в постели, или вполглаза смотрит новости по телевизору, не было необходимости наряжаться.
Том, ее шофер, увидел, как Рафаэлла скрылась из виду, спустившись вниз по ступенькам, и затем снова появилась уже у кромки воды. Вскоре ее трудно было различить среди других гуляющих, он вернулся к машине, включил радио и закурил сигарету. А Рафаэлла шла и шла все дальше, наблюдая за тремя лабрадорами, играющими в волнах прибоя, и прислушиваясь к бренчанию на гитаре нескольких молодых ребят в джинсах, которые пили вино.
Она шла все дальше, и их голоса еще долго слышались у нее за спиной. Наконец она села на большое бревно и всей грудью вдохнула соленый воздух. Было так хорошо укрыться здесь от всего мира и хотя бы издалека посмотреть на других людей, живущих полнокровной жизнью. Рафаэлла сидела и смотрела, как они прогуливались, держась за руки, целовались, разговаривали или смеялись. Они как будто шли по направлению к намеченной цели, и ей было интересно представить, куда они придут, когда зайдет солнце.
Думая об этом, она обнаружила, что наблюдает за бегущим человеком. Он бежал строго по прямой, бежал как заведенный, без остановки, и потом плавно, как в танце, замедлил ход, продолжая быстро шагать вдоль воды. Его движения были почти изящны, и она долго не могла отвести от него глаз. Ее отвлекла стайка ребятишек, и когда она снова взглянула в его сторону, то заметила, что на нем был красный пиджак, а сам он был очень высокого роста. Но лицо его было трудно различить, пока он не подошел ближе. Внезапно Рафаэлла узнала его. Она застыла на месте, не в силах даже отвернуться, чтобы он не увидел ее. Она просто сидела без движения, глядя, как Алекс подходит все ближе. Заметив ее, он остановился и долго смотрел на нее. Наконец медленно, неуверенно двинулся в ее сторону. Ей хотелось убежать, спрятаться, но она видела, как он бежал, и понимала, что это бессмысленно. К тому же они были далеко от ее машины. И вот он стоял перед ней, неумолимый и грустный.
Они долго молчали, и Алекс заговорил первым, как будто не своим голосом:
– Привет. Как дела?
Было трудно представить, что они не виделись пять месяцев. Глядя на это лицо, которое она так часто видела мысленно, закрывая глаза, Рафаэлле показалось, что они расстались не далее как вчера.
– Хорошо. Как ты?
Он вздохнул:
– У тебя в самом деле все в порядке, Рафаэлла?..
Она кивнула, не понимая, почему он не ответил на ее вопрос. Стал ли он счастливее? Встретил ли кого-нибудь? Разве не ради этого она отказалась от него? Ее жертва не должна быть напрасной.
– Я до сих пор не понимаю, зачем ты так поступила.
Алекс прямо смотрел ей в глаза и явно не собирался уходить. Он ждал целых пять месяцев, чтобы во всем разобраться. И не думал отступать, даже если бы его стали оттаскивать силой.
– Я уже говорила тебе. Мы разные люди.
– Разве? Из двух разных миров, не так ли? – сказал он с горечью. – И кто же тебя этому научил? Отец? Кто-нибудь еще? Может, один из твоих кузенов?
Ей хотелось сказать ему, что это его сестра устроила им эту ужасную жизнь. Его сестра и ее отец со своими идиотскими нравоучениями и угрозами обо всем сообщить Джону Генри, пусть даже это убьет его… и что это было бы на ее совести. Что она хочет, чтобы у него были дети, которых никогда не будет у нее…
– Меня никто ничему не учил. Я просто поняла, что так будет лучше.
– Вот оно что! А тебе не приходило в голову, что мы должны были это обсудить? Знаешь, как взрослые люди. Меня учили родители, что, прежде чем предпринимать шаги, влияющие на чужую жизнь, следует объясниться.
Рафаэлла заставила себя посмотреть на него холодным взглядом:
– Все это начало сказываться на моем муже, Алекс.
– Да ну! Странно только, что ты обнаружила это, будучи в Испании, за шесть тысяч миль от дома.
Она умоляюще смотрела на него, и в ее глазах промелькнула боль, не покидавшая ее все эти месяцы. Алекс уже успел заметить, как она осунулась, что у нее под глазами круги, а руки стали совсем прозрачными.
– Зачем ты все это делаешь теперь, Алекс?
– Затем, что ты не дала мне возможности все выяснить в июле.
Он звонил ей, когда она вернулась в Сан-Франциско, но она отказывалась подходить к телефону.
– Ты понимала, что означало это письмо для меня? Или ты об этом не подумала?
Внезапно Рафаэлла поняла, что он имел в виду. Сначала его бросила Рэчел, не оставив ему даже шанса сразиться с невидимым соперником – заработком в сто тысяч долларов в год. Рафаэлла поступила с ним не лучше, спрятавшись за спину Джона Генри и их «несоответствие» друг другу. Неожиданно она взглянула на все с другой стороны, и ей стало стыдно. Она опустила голову под пристальным взором Алекса и взяла горсть песка.
– Прости… ради Бога… прости… – Она снова подняла на него глаза, полные слез. И боль, которую он прочитал в ее глазах, толкнула его упасть на колени.
