– Думаю, это не твой вопрос. Это уже их вопрос. Ты хочешь оплатить долги – оплачивай.
– Долги… ох, Эсмеральда. Денег нет и не будет теперь очень, очень долго. Плевать. Я просто хочу это сделать. Может, все-таки и в фонд. Там детишки смертельно больные. Смотреть больно. Машка бы рыдала, если бы только главную страницу увидела. Да я сам чуть не разрыдался – мальчишка лет десяти, а у него какая-то фигня в трахее или еще где-то там, не может сам вообще дышать. Ужас. Нужна операция. Собирают деньги на перелет. Врачи и так уже согласны оперировать бесплатно, только бы долететь. Представляешь – не может дышать!
– Я не представляю. Ужас. Жизнь порой так несправедлива! – Машка почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Да уж, всегда готова рыдать над любым котенком. Может, тоже денег перевести? Которых нет.
– А порой очень даже справедлива. Со мной справедлива. Не хрен было пьяным ездить и бояться в тюрьму сесть. Глядишь, был бы жив-здоров да и с женой бы не разошелся. Не попался бы в капкан да и этим свиньям бы не платил.
– А может, в суд на них подашь? У тебя же есть их телефоны. Можно заявление написать.
– Ну уж нет. С меня довольно. Я узнал, что по крайней мере в ту ночь под моими колесами никто не погиб. Все. Я счастлив.
– Я рада.
– Честно? Может, все-таки встретимся? Мне иногда кажется, что я по-настоящему только с тобой и общаюсь. Мы уже ближе, чем я был с кем угодно. Но до сих пор, если думаю о тебе, вспоминаю Дженифер Анистон. Глупо же. Почему не перейти в реал?
– Мы и так в реале. У каждого своя жизнь. И потом, может, ты будешь слишком шокирован тем, что увидишь в реале, и не сможешь со мной потом общаться, даже так – по Сети. Я, признаюсь, тоже немного привыкла к тебе. Не хотелось бы вот так, на ровном месте, это потерять только из-за того, что я окажусь кем-то, к кому ты будешь не готов.
– Я вполне готов. И потом, мы же вообще-то просто друзья. У тебя муж, ты говорила, что любишь его.
– Люблю.
– Какая ты вредная.
– Но не живу с ним. И, возможно, больше не буду никогда. Жизнь – сложная штука.
– Слушай, я все понимаю. Тут, в Сети, очень удобно держать дистанцию. Все это комфортно, но… мы же живые люди. Хочешь, сходим на концерт? Ты кого любишь? Я хорошо отношусь к блюзу.
– Я серьезно. Вряд ли ты будешь рад увидеть меня в реале. Честно.
– Пусть даже ты страшная старая толстуха – мы сможем просто общаться. Черт, да ты единственная, кто знает, что со мной случилось. Я однозначно хочу тебя видеть.
– Ну, давай подождем до выставки. Раз ты так любишь толстух.
– Ты толстая?
– Как бочка.
– …ну и пусть! Мне все равно. Эсмеральда, мне кажется, ты дуришь меня снова. Думаю, ты совсем даже и не толстая. Не может неуверенная в себе страшила быть ТАКОЙ!!!
– Много ты знаешь о страшилах. У них храбрые сердца, им только нужно немножко ума ☺
– Давай встретимся!
– Да ты задолбал, – разозлилась я. – Я предупреждаю тебя совершенно серьезно, десять из десяти, что после нашей встречи мы больше не станем общаться. Я знаю, что говорю. Так что, ты готов поставить на кон наш с тобой необременительный виртуальный треп, зная, что после этого все изменится? И то, что ты увидишь, окажется для тебя полнейшей неожиданностью.
– Ну и что.
– Ты уверен, что ты готов?
– Да ни в чем я не уверен. Ты меня уже напугала. SistemError, ты зачем хочешь все испортить? Я теперь не знаю, что и делать. Только вот… я уже прожил целый год, страшно боясь узнать правду о том, что я наделал, – и сломал себе жизнь. Ну и что, теперь мне сидеть и бояться увидеть тебя только потому, что ты считаешь, что в реальность наши отношения перенести нельзя? Да какая разница. Они и тут кончатся, если мы будем бояться взглянуть друг на друга на самом деле. Не сейчас – так через полгода, через год. Или ты думаешь, что можно вот так переписываться всю жизнь?
– Можно.
– Но я так не хочу. А ты? Какое твое ИМХО? Рискнем, чего нам терять, кроме своих цепей? Посидим в кафе, выпьем по чашке кофе, поговорим. Ничего страшного не случится. Я уже вообще ничего не боюсь. Ну, решайся. Когда? Завтра в три?
– Почему завтра, почему в три? – опешила я, а глаза высохли – от ужаса.
– Хочешь, можем сегодня в восемь. Мне все равно. Ну? SistemError?
Я молчала минут десять, тупо читая пересылаемые им смайлики. Но, как всегда, в какой-то момент желание делать глупости пересилило, и я решилась, хоть за секунду до этого и говорила себе, что нет-нет, ни в коем случае, не сейчас, может быть, через месяц-другой.
– Хорошо. Как скажешь, мой герой. Только сначала я вышлю все-таки тебе свою фотографию.
– Еще одну Дженифер Анистон?
– Практически. И уж потом сам решай, где и когда. Идет?
– Идет.
– Только потом не жалуйся, – ответила я и отключилась.
Меня трясло. Я сидела и дрожащими руками перебирала папки в поисках одной фотографии. Там мы с Алексеем сидели на даче, грязные, как два партизана, я – в тельняшке и резиновых сапогах, а он в папином рваном свитере и дурацких шортах, с «беломором» в зубах. Он держит меня на руках, но я как-то смешно сползаю вбок, потому что он меня не очень-то удачно подхватил, а фототаймер оказался длинным и стоять пришлось долго. Я эту фотку тоже решила включить в серию, потому что тогда, я знаю точно, между нами была она – настоящая любовь. Что же мы сделали с ней потом?
И я решилась. Открыла почтовый ящик – тот самый, [email protected], провозилась с паролем, потому что напрочь забыла его, сколько времени-то прошло. Потом загрузила файл в письмо. Файл был небольшой, снимали «мыльницей», так что большого разрешения ждать не приходилось. Я измучилась, когда делала из этого файла материал для постера – приходилось дорисовывать практически вручную. Зато сам файл загрузился в одну секунду. Я еще помедлила, прежде чем нажать кнопку «отправить». Мне было страшно. Мне показалось, что в то мгновение, когда письмо полетит по невидимым виртуальным линиям, в моей жизни наступит долгая ядерная зима, тишина, с которой мне придется справляться, как Яне, в одиночку. Долгая, долгая одинокая жизнь. Но почему-то мне было не страшно. Почему-то я решила, что как-нибудь переживу это. Сделаю открытку «Одиночество – это хорошо». Или даже серию открыток. Демотиваторов, только с другими словами внизу.
Мои размышления были прерваны телефонным звонком. Я опустила взгляд к телефону – он валялся на полочке под магнитофоном, рядом с недоеденным филе-о-фиш. На экране телефона высветилось лицо Алексея. Я дернулась от неожиданности. Я же отправила письмо только что. Еще и минуты не прошло, как оно улетело. Может, он просто звонит?.. Машину хочет забрать? Это вряд ли. Я слушала и слушала, как звонит телефон. Мне было как-то не по себе.
