– А что происходит? – спросил Белкин после того, как бармен с хмурым видом продал им пива.
– Сейчас будет матч. «Рома» – «Лацио».
– Ага! – загорелся Белкин.
Олеся поняла, что из бара теперь не уйти. В течение получаса бар наводнили красивые черноволосые мужчины разных возрастов. Они здоровались, пожимали друг другу руки и хлопали по плечам. На Белкина они косились, Олеся их смущала своим нездоровым цветом лица. Но – Европа – никто ничего не сказал. Так и прошла вся игра. Белкин кричал что-то, болел за «Рому», раз уж они находились в Риме, и уже сдружился с барменом. Олеся тихо качалась, с трудом (и не каждый раз) справляясь с приступом тошноты. Когда она в очередной раз выползла из туалета, злая на весь мир, Белкин сказал:
– Проиграли.
– Кто?
– Наши проиграли.
– А кто наши? – хмыкнула Олеся.
– Ну, «Рома».
– Так они у тебя потому и проиграли, что ты за них болел.
– Это почему? – нахмурился Белкин.
– Да потому что, за кого бы ни болели русские, их команда всегда проиграет. Лучше бы ты за «Лацио» болел, раз уж притащил меня сюда. Не испортил бы людям праздник. Давай, Белкин, вези меня домой. Плохо мне.
– Сейчас, конечно. Сказала бы, ушли бы раньше, – Белкин был огорчен. Конечно, не могли они уйти раньше. Видел бы Белкин свое лицо. Олеся смотрела и думала, как он все-таки по-детски прекрасен. Большой добрый медведь.
Из бара уныло расползались по домам местные мужчины. Парочка по-боевому раскрашенных девушек тоже понуро плелись, уже не надеясь на знакомство. Итальянские мужчины могут потерять голову и влюбиться, только если их команда выиграла. Сегодня был не тот день, чтобы искать себе мужа в баре. На самом деле сегодня был день Олеси. Они зашли в аптеку, купили термометр и что-то итальянское от желудка.
– Хочу домой. Устала я от этого рая. Хочу домой, цитрамон и смекту.
– Слушай, что за Италия? Даже этот градусник ни черта не работает, – возмущался он, сидя в уютном номере, в гостинице неподалеку от Ватикана, в Риме. – Показывает, что у тебя тридцать пять и восемь.
– Мне, видимо, Италия не подходит.
– Может, ты беременна? – высказал крамольную мысль Белкин.
– Беременна? Ха! – расхохоталась Олеся. – В моем-то возрасте. А это вообще возможно?
– А какой у тебя возраст? Вот у меня – да, возраст. А у тебя как раз все нормально. Сколько тебе? Тридцать?
– Белкин, не заставляй меня тебя убивать. Что ж ты такое спрашиваешь? Ой. Что ж это такое! – Олеся снова поскакала в высококомфортабельную уборную, а Белкин – снова – в аптеку. Через час они с ним озадаченно смотрели на целых три теста с двумя (в сумме с шестью) полосками.
– Н-да.
– Н-да, – соглашалась Олеся. – Италия, мать ее.
– Теперь, как честный человек, я просто обязан на тебе жениться. Черт с ним, с финансовым годом.
– Сдурел, Белкин? У нас еще как минимум восемь месяцев. Не надо на мне жениться, я в это давно не верю. Просто скажи, ты, значит, рад? Я вот даже не знаю.
– Я – рад? Да я потрясен! Это же просто потрясающе. Ты родишь мне ребенка, это просто удивительно. Это же чудо, разве нет?
– Чудеса в решете.
– Слушай, а ведь теперь тебе надо бросить курить? – вдруг обеспокоился он, глядя на то, как Олеська потянулась за пачкой Vogue.
– Может, тебе пить бросить? Дай мне сигарету.
– Не дам.
– Издеваешься? Я не буду бросать курить. Значит, рожу так. Я курю двадцать лет.
– Ладно, ничего. Мы что-нибудь придумаем. Будешь больше есть витаминов. Блин, ты беременна!
Белкин бегал по номеру, улыбаясь и бледнея одновременно. И только бог знает, с какой скоростью в этот момент свистели мысли в его голове: беременность, врачи, витамины, клубника ночью или лобстеры под утро – срочно, потому что хочется! Коляски, первые шаги, уроки рисования и танца в садике. Школа, дневники, английский, утренники и Новые года.
– Надо позвонить Машке. Вот ведь дожили. На старости лет. Что я Катьке скажу? – Олеся сидела на кровати ровно, чтобы не спровоцировать новый приступ вполне теперь понятной дурноты.
– А я Надьке! – поддакнул Белкин. – Что у них у обеих будет сестричка.
– Радуешься? – хмуро переспросила Олеся. – И вообще, почему это сестричка? Может, братик будет.
– От меня? Вряд ли. Я не тот человек. Я люблю девочек.
– Я однажды видела на Youtube ролик. Мальчик лет пяти сидит в машине. Его мама спрашивает, знает ли он, кто у нее родился. Он радостно так – мальчик! Она говорит – ну что ты, ты же знаешь, что девочка. И он тут как заревет! И орет благим матом, что у него уже есть четыре сестры и что это вообще ужас и мрак. И какого черта они рожают одних только девочек. Такой бедный малыш.
– Ну вот скажи, что теперь тебе запомнится в Италии? А, Олесь? Что тебе запомнится больше всего?
– Венеция.
– Почему? – удивился Белкин. Он все-таки был больше впечатлен Римом.
– Венецианские маски. Это просто потрясающе. Знаешь ли ты, Белкин, что их надевали, чтобы скрыть бесчестье?
– В каком смысле?
– Дома в Венеции сам помнишь, стоят вплотную, окна в окна. Пойди выйди на свидание с любовницей на глазах у всего города. Вот они и надевали черные плащи и маски, в которых уже можно было творить все, что заблагорассудится грешной душе.
– Умно. Жаль, сегодня этой моды уже нет, – хмыкнул Женя Белкин. – Я знаю парочку людей, которые бы носили такие маски, не снимая.
– Ошибаешься, Белкин. Такие маски есть, и мы все их носим.
– Что ты имеешь в виду?
– Это наши аккаунты, наши ники и аватарки. Все эти «Лельчик», «Красотулечка» или «Леди Осень». Маски на все времена. Разве нет?
* * *
– Ты понимаешь, как это все странно? Я тут подумала, что я вообще-то и сама искусственная. У меня наращенные волосы, к тому же крашеные и ламинированные.
– Как это – ламинированные?
– Да примерно так же, как ты ламинируешь бумажки, которые тебе надо долго хранить. Нет, для волос есть свой, специальный состав. Он даже укрепляет волосы, создает структуру, дает им дополнительные питательные вещества. Там же, внутри, под ламинирующей смесью, остаются всякие составы, их кладут перед процедурой.
– Прикольно. А надолго?
– Ну, недели на три. До месяца. Примерно как покраска. Значит, волосы – это раз. Причем знаешь, что самое смешное?
– Что?
– На работе все спрашивали, умирали, что я такое сделала с волосами. Они же блестят. – Ирина показала на свои действительно очень ухоженные и сияющие здоровым блеском волосы. – И вообще выглядят натурально. Забавно, что после аборта я ничего не могла сделать. Волосы выпадали, а ногти ломались. Зато теперь порядок. Ногти гелевые – лучше прежних. И надолго хватает, не надо беспокоиться. Всегда прекрасный маникюр и не ломается. Выглядит как натуральный, только лучше. Потом зуб. Я тут вставила имплант – теперь у меня корень зуба титановый, а сам зуб керамика с цирконием, лучше натурального. Еще лифчик Пуш-Ап, но это не считается.
