«Моя маленькая, моя принцесса»… Это тоже я… Наши дни пролетают сверкающим вихрем. А наши ночи… Как хорошо, что мы живём в доме, при строительстве которого не экономили… В нашем доме толстые стены, а перекрытия, как говорит Андрей, сделаны так, как положено, в полном соответствии с ГОСТом. Так что, мне не приходится краснеть перед соседями при случайных встречах по утрам… Не могу представить, что бы я делала, живи мы в хрущёвке. Ой.
Честно говоря, каждый вечер я даю себе слово, что не буду кричать, так, что у самой закладывает уши, что не буду царапать спину Андрея. Но первый же его поцелуй вышибает все мои благие намерения напрочь. Я забываю мгновенно всё и обо всём. Есть только он, Андрей. И я. И наши тела, сплетённые тесно. Ничто другое не имеет никакого значения.
Потом, на следующий день, когда я прилежно пишу лекции в универе, я без конца вспоминаю нашу ночь и любуюсь её волшебным отражением в розовом бриллианте моего кольца…
Я смотрю поверх голов девчонок и редких ребят моего нового курса... Если честно, мне их не то, чтобы жаль, нет. Но кто знает, как сложится их судьба. А я… Вселенная оказалась ко мне не просто милостива. Вселенная оказалась ко мне безмерно щедра…
Эпилог 2
Андрей
– Красный шарик, доченька, попробуй перегнать вот сюда… Да… Молодец. Умница ты наша… – улыбаюсь я доченьке. В ответ Алёнка довольно смеётся и требовательно тянет меня за волосы. Это означает, что пришла пора покататься на папе.
Алёнка ещё толком не говорит, но мы с ней прекрасно понимаем друг друга. Мы с дочкой одна команда. Начиная с первой секунды нашей встречи…
Признаться честно, до этой самой секунды, что разделила мою жизнь на «до» и «после», когда я застыл, как громом поражённый, при виде Алёнки, ребёнок Марианны был для меня чем-то абстрактным.
Да, я знал, что у моей девочки есть ребёнок. Да, я понимал, что мне придётся принять этого ребёнка и даже быть для него кем-то вроде отца. Вернее, для неё. У Марианны ведь дочка.
Но, тем не менее, об этом ребёнке я думал меньше всего. Единственное, что интересовало меня в связи с этим ребёнком, так это с кем была Марианна после меня… Кто это, чёрт возьми…
Не говоря уже о том, что до момента, когда скрипучее колесо судьбы привело меня на ту самую вечернюю дорогу, дорогу ужаса для моей девочки, о таком шаге, как женитьба, я не думал от слова совсем. Да, я хотел её, до сумасшествия. Хотел вернуть ту, прежнюю Марианну. Хотел видеть её в своей постели, такую же нежную и податливую как тогда, давно.
Хотел вытащить её из этого кокона долбаного безразличия, в который она спряталась от меня. И да, мне было всё интереснее потихоньку вытаскивать её оттуда, этого испуганного воробышка, который так боялся своей реакции на меня… И злился на эту реакцию… И боролся изо всех своих силёнок с этой самой реакцией, думая, что я не вижу этого. Думая, что я идиот? А, Марианна? Но женитьба… При чём тут женитьба?
А потом наступил тот вечер…
Тот ужас, который я испытал, увидев нависшую над ней тускло поблёскивающую сталь в руке пьяного отморозка, не сравним ни с чем. Над ней, моей Марианной, такой маленькой и худенькой, но такой отважной, боровшейся за свою жизнь до последнего.
Я успел в последнюю долю секунды. Марианна не знает об этом. Я сказал ей тогда, что она скорее всего убежала бы и без меня. Но это, конечно, не так…
Именно тогда, в том тёмном лесу, на традиционно для этих мест неосвещённой дороге, до моей тупой башки вдруг дошло наконец, что дороже этой маленькой испуганной птички для меня нет никого.
И что я оскорбляю её своими попытками затащить к себе в постель. И что я могу сломать её, сделав всего лишь своей любовницей. Сломать намного вернее, нежели занесённая над ней финка её несостоявшегося убийцы…
До конца жизни будет стоять перед моими глазами грозная финка, почти касающаяся её нежной шеи. И татуировка криминального толка на руке, привычно сжимающей эту финку. Нож, как сказала Марианна. Она бы ещё назвала эту финку ножиком. Я уверил её потом, конечно, что дяди Жориным ножом не зарежешь и курицу…
И отшвырнул ногой эту финку в кусты, увидев свет приближающихся фар. Ведь дядя Жора хотел всего лишь ограбить. Польстился на смартфон по пьяной лавочке. Только и всего. А то, что упал, так дорога с выбоинами, тут трудно не упасть в темноте, да ещё и будучи под парами дешёвой водяры. А то, что именно моя рука свернула милейшему алканавту шею… Этого никто не видел, даже я сам…
Изнурительные тренировки, напоминающие поначалу круги ада, стрессовая подготовка, бесконечные прыжки, отжимания и много чего ещё. Не будь за моими плечами всего этого… Я всё-таки успел в эту последнюю долю секунды в отчаянном диком прыжке… Одной рукой оттолкнуть от нависшей смерти Марианну, а другой полоснуть по шее ублюдка, преследующего мою девочку…
Марианна, похоже, не поняла сначала, что произошло, она упала от моего толчка и обречённо съёжилась в маленький жалкий комок, закрыв лицо дрожащими руками, измазанными голубой краской… Честно, в тот момент я пожалел о своём милосердии – быстрой смерти для ублюдка. Если бы я мог, я оживил бы его и убивал бы снова и снова, но уже не так быстро… Блин.
Я поднял мою маленькую, этот дрожащий комочек, с этой грязной дороги. Её трясло как в ознобе. Я пытался согреть её, говорил ей что-то… Блин, у неё зубы стучали один о другой, выбивая громкую барабанную дробь. Блин.
Этот звук наводил на меня жуть. Марианна была такая…
Словно нежный цветок, который чуть было не втоптали в грязь. Словно драгоценность, которую чуть было не превратили в невесомую пыль жернова адской мельницы. Блин. Она была моя. Перепачканная, дрожащая, с огромными испуганными глазами…
Блин, с неё слетели очки, когда она упала… Это почему-то потрясло меня особенно… Наверное, эти очки, валяющиеся в пыли, и были последней каплей, что растопила моё каменное сердце. Да, я помню эту песенку, что пела Марианна. Про каменное сердце. Она пела про меня, я это знаю точно. И думала при этом только про меня…
Честно говоря, я бы сделал ей предложение прямо там, в лесу, когда сжимал в объятиях мою дрожащую прелесть, но предлагать любимой девушке руку и сердце над трупяком было как-то не то. И сначала нужно было успокоить её хоть немного.
Потом мы разбирались в ментовке. По поводу несчастного случая, произошедшего на лесной дороге. По поводу неудавшегося ограбления. По поводу некой благодарности за то, что имя Марианны не будет украшать полицейский протокол.
Примчался папаня. Да, я решил подключить и тяжёлую артиллерию в его лице тоже. В таких делах лучше пере-, чем недо-. Потом мне зашивал руку наш знакомый врач, приехавший вслед за папаней. Рана от финки… Это не очень. Куча крови… Ну да, носовое кровотечение, оно такое. Блин. Как бы да. Якобы.
А в перерыве между этой вознёй я и сделал Марианне предложение. На родных ступеньках ментовки. Даже символично как-то… Вышедший узнать в честь чего взлетели сигнальные ракеты папаня даже прослезился от умиления. А моя прелесть спрятала счастливое личико у меня на груди.
А потом спросила шёпотом, не смущает ли меня наличие у неё внебрачного ребёнка. Вот негодница. Я в тот момент, честно сказать, вообще забыл про ребёнка. Да и вообще мне это было всё равно.
Ну, ребёнок и ребёнок, что с того. Я же говорю, ребёнок был где-то там, абстракцией, не имевшей ко мне никакого отношения. Но зато потом… Потом, во время торжественной речи папани насчёт купца и товара, я увидел вдруг…
Нет, сначала я услышал… Я услышал звонкие уверенные шлепки. Ещё подумал, что, похоже, ребёнок уже неплохо ползает. И что рановато это как-то. Но осознать толком, что что-то где-то не сходится, я не успел.
Потому что увидел вдруг свою Анжелку. Такой, какой она была когда-то. Ё моё! Я увидел крохотную копию своей Анжелки! С интересом смотрящую на нас с папаней. В первую долю секунды мне даже показалось, что я слегка сдвинулся… Блин…
