И спали шоры с глаз его, и светом истины озарилось всё вокруг… Блин, это называется именно так. И сложился в момент пазл, разбросанный кучей мелких деталек в голове моей. Блин…
Моя доченька сразу признала меня, подползла ко мне на отличной скорости и протянула ко мне ручки…
Надеюсь, Марианна не видела мои слёзы. Мужики не плачут. Думаю, не видела. А Алёнка… Алёнка не выдаст папу. Я же говорю, мы с ней одна команда… Алёнка радостно таскала меня за волосы, с энтузиазмом колотила маленькими ладошками по лицу…
А я наслаждался, прикрыв глаза и прижимая к себе свою маленькую дочку. Пока Марианна не сказала строго: «Нельзя бить папу по лицу, Алёна». Папу!!! И, знаете, Алёнка послушалась! Вот что поразительно! Но с рук я Алёнку уже не спускал. Так и ходил с ней по Марианниной квартире. А Алёнка показывала мне свой дом.
Папаня обалдел, конечно. Ха-ха-ха! Никогда не видел такого изумлённого лица у своего солидного, умеющего держать лицо отца. Но надо отдать ему должное, папаня быстро взял себя в руки и сказал, повернувшись к моей тёще: «Да у них, кажется, дело совсем уже слажено…» Ну да, мой папаня шутник ещё тот…
Конечно, маман мы с ним готовили подольше. Полчаса где-то папаня рассуждал про случайности, закономерности и прочее. Пока не встряла Анжелка.
– Да блин! Я давно догадалась, братик! С тех самых пор, как узнала, что наша Марианна лучшая подружка Серёжкиной Даши. Ты же как раз в те времена пасся у них в общаге. И не надо на меня так смотреть. Эта тайна была не моя. И не мне её тебе было открывать. Ну да. У тебя внучка, мамуль, – вот так.
Но, правда, Анжелка всё-таки зря так рубанула. Потому что маман попросила воды. И валерьянки. А потом от души жахнула меня по мордам. Я и не знал, что у маман такая тяжёлая рука. Хм. Вот так. Но это мелочи.
А бабуля, что интересно, вообще не удивилась. Объяснив это тем, что в своей жизни повидала столько, что в принципе уже ничему не удивляется. Алёнка, кстати, бабулю тоже сразу признала. Сразу к ней на руки пошла.
А вот маман Алёнка поначалу немного дичилась. Стеснялась. Конечно, пришла какая-то странноватая тётя, которая то плачет, то смеётся. В общем, цирк. А Анжелка, кстати, сильно поднялась в моих глазах. И ещё я понял, что моя сестрёнка совсем уже взрослая…
– Ну что, доченька, ты уже накаталась на папе? Нет? Куда поедем? А, понятно, на кухню… Будем смотреть, что делает наша мама… Ага, здесь нашей мамы нет. Где же она? Пойдём искать маму… Ага, нашли… Наша мама поливает цветочки… Цветочки у нас в садочке. Всё? Приехали? Поезд дальше не пойдёт? Не пойдёт, моя сладенькая? А как поезд у нас гудит? Ту-туууу, поезд у нас гудит. Которая у нас тут картинка с поездом? Найдёшь сама? Да, давай, попытайся…
Попытайся-попытайся… А мы пока схватим твою маму и утащим её за вот этот вот куст… Это не куст, ммм? А что это, любовь моя? О, этот гордый лавр – дерево. Так ты хвасталась Дашке, что у тебя прижился лавровый куст. А, куст у нас в гостиной… Понятно, понятно… Опять мы роняем эту комедную жёлтую лейку мне на ногу…
Дааа, сейчас, сейчас мы отпустим мою маленькую птичку… Сейчас… Она только ответит своему строгому мужу, выучила ли наша заучка урок под названием «поза номер двадцать пять»… Ммм? А, Марианна?
Моя лапочка счастливо улыбается. Нежный восхитительный румянец заливает её личико. Хотя я не говорю ничего такого. И не делаю. Почти. Ну, я же не садист, доводить мою маленькую до состояния «Андрей… Аааах… Я больше не могу…» в неурочное время. Я ж добрый парень, в общем и целом…
Но да, определённые правила и ограничения для моей жены я, конечно, ввёл. Потому что парень я строгий. Моя жена обязана ходить дома только в коротких халатиках. Да, только так. И ей строго-настрого запрещено надевать на ночь что-либо. Под запретом даже трусики. Да и зачем, если роль трусиков прекрасно выполняет моя рука. Гм. Да.
Также моей маленькой строго-настрого запрещено мыть полы в нашей немаленькой квартире. Когда я жил здесь один, конечно, у меня были горничные, которые периодически наводили чистоту. Не подумайте чего дурного, это были приличные женщины средних лет, присылаемые маман.
Но моя жена постановила, что чужих рук в нашем доме не будет. Поэтому, когда я увидел мой цветочек с ведром и тряпкой, я немедленно отобрал несовместимые с моей женой орудия труда. Так что полы в нашем доме мою я. Мне нетрудно, что я, в армии казарму не драил, что ли? Да ещё и на время.
Марианна любит смотреть, как я управляюсь с нашим паркетом. «Ах, какие у нас мускулы… Ах, как же хочется провести рукой по Вашим кубикам, месье… Вы простите мою откровенность, месье, но меня одолевают порочные желания при взгляде на Вас…» – сопровождают меня её комментарии на чистом французском.
Поэтому укладываюсь в армейские нормативы уборки я не всегда. Хм. Но так бывает только тогда, когда мытьё полов совпадает с Алёнкиным дневным сном, конечно. Это здорово, что малышам положено спать днём… Алёнка отлично засыпает, очень быстро.
Марианна говорит, что дочка стала гораздо спокойнее с моим появлением. Дочка. У меня есть дочка. Алёнка. Я сам не назвал бы лучше. Алёна Андреевна, будут звать когда-нибудь мою дочку. Марианна так и записала её, Андреевна… Идиотом я был, конечно…
Алёнка моё маленькое сокровище и моя самая большая гордость. Никогда не думал, что моим любимым занятием станет играть с маленькой девочкой в развивающие игры для малышей. И никогда не думал, что простое слово «папа» из уст моей Алёнки будет возносить меня до небес.
Когда я первый раз услышал вот это «папа», обращённое ко мне, я был так горд и счастлив, как не был даже тогда, когда первый раз прыгнул с парашютом.
В тот день я, как всегда, пришёл домой после работы, а моя дочка уже поджидала меня в коридоре. Алёнка каким-то образом всегда знает, когда я приду. И в этот раз доченька вдруг сказала: «Папа!» Сказала вполне осознанно, глядя на меня и протягивая ко мне ручки!
Моя дочка не будет помнить то время, когда она жила без папы. Зато это время всегда будет грузом вины лежать на мне. Никогда не прощу себе, что меня не было рядом с Марианной в первые месяцы жизни моей Алёнки. Что моя жена была вынуждена ходить на работу вместо того, чтобы просто выспаться и лишний раз побыть с нашей дочкой.
Мне страшно подумать, что карты судьбы могли лечь по-другому. И я мог никогда не узнать об Алёнке. Мне страшно подумать, что я мог не встретиться с Марианной ещё много лет. И что даже встретив её, я мог пройти мимо. Не могу понять сейчас, как я мог не видеть её. Её нежную красоту, подобной которой в мире нет. Я обожаю свою жену.
Я бы хотел не выпускать её из своих объятий. Будь моя воля, я держал бы её в постели сутками. Я люблю в ней всё. Я люблю просто смотреть на неё, чтобы она ни делала. Мне нравится приезжать за ней в её универ и смотреть, как она сбегает по ступенькам и быстро идёт ко мне.
Я знаю, она тоже соскучилась за целый день, потому что её глаза сияют ярче бриллиантов, когда она видит меня. Она мой нежный цветочек, который расцветает только для меня каждую нашу ночь.
Каждый наш день и каждую нашу ночь я делаю всё, что в моих силах, чтобы она навсегда забыла всё то плохое и обидное, что пришлось пережить ей по моей милости. Чтобы никогда больше я не ассоциировался у неё с тем уродом, каким я был по отношению к ней совсем недавно. И чтобы ей не снились кошмары, как убегает она по тёмной лесной дороге от убийцы своего отца.
Но Марианна говорит, что та дорога ассоциируется у неё не с пережитым ужасом, а с моими поцелуями. И что кошмары ей никогда не снятся, а снится только что-нибудь хорошее. Часто наша свадьба. И брачная ночь.
О да. Наша свадьба. И моя принцесса в облаке белоснежных кружев… Как хотелось мне сорвать с неё эти кружева… Блин, когда я увидел нежно-голубую подвязку на её ножке…
Как хорошо, что я вообще увидел эту подвязку только дома. И снял с неё тут же. Ну как, снял. Не руками, конечно. И не тем, чем вы подумали, ха. Зубами, естественно, чем же ещё. Успев проложить дорожку из поцелуев на её ножке. По всей длине, естественно. В смысле, и там, намного выше этой подвязки. Хм.
