И я подумала о Стэне. После предательства бывшей жены Алекс снова научился говорить, но, кроме Стэна, ему долгое время не с кем было это делать.
И, в конце концов, была ли наша любовь связана с тем, что со мной он смог преодолеть эту проблему?
Я покачала головой, в любом случае, этот факт не помешает солнцу зайти за горизонт, поменять направление приливу или мне навсегда уйти от Алекса.
Это было бы правильно. Я должна была это сделать.
Мне нужно было думать о Кэти и забыть об Алексе Уинтерсе. Забыть о том, как нежно он прикасался ко мне, как страстно мной овладевал. Забыть, что хороший человек с частичкой безумия хотел быть частью моего мира.
Я не могла этого сделать.
И я не боялась самого Алекса. Я боялась за него.
— Ненавижу то, что произошло сегодня вечером, — сказала я тихим голосом. — Ненавижу, что ты был замешан в этом, и ты напугал меня. Я знаю, что мне следует уйти. Я должно быть сошла с ума, если не делаю этого. И ты такой… Но я не могу перестать любить тебя.
Слова сорвались с моего языка прежде, чем я смогла их остановить.
Любовь означала принятие каждой его части: веселья, недостатков, ущерба, багажа, так же как он принимал меня.
Его покрытые синяками руки сжались на коленях.
— Ты это серьезно? — прошептал он.
— Боже, помоги мне, но думаю, что да.
Мы сидели в тишине, не прикасаясь друг к другу, просто существуя. Я не знала, что делать со всей новой информацией, которую узнала о Алексе. Не думаю, что он тоже знал, что мне сказать, но он казался спокойным, как будто то, что я все видела, переживала это вместе с ним, сняло бремя, которое он нес.
Я также знала, что люблю и хочу его. Но я также любила мороженое «Роки Роуд» с текучей карамелью и шоколадной крошкой — и это не означало, что мне было полезно и то, и другое. Или моей дочери.
«О, Боже, Кэти».
Что, если бы сегодня вечером что-то пошло не так? Что, если бы Алекс пострадал — сильнее, чем просто разбитые лицо, губа и костяшки пальцев? Что, если бы его поймали? Что, если бы его арестовали? Что, если? Что, если? Что, если?
Мое сердце бешено заколотилось, когда запоздалый шок превратил мою кровь в лед, и мое тело охватила дрожь. А потом я почувствовала, как теплая рука Алекса накрыла мою.
— Все в порядке. Теперь я в безопасности. Все кончено.
— Так ли это? — у меня перехватило дыхание. — До следующего раза! Всегда будет следующий раз, ведь так?
Его лицо было безмятежным, когда он ответил:
— Да. Но, если на эти бои будет совершено достаточно налетов, организаторы переедут в другие города или перейдут в другие сферы бизнеса.
Он провел большим пальцем по моему запястью, его ритмичные поглаживания успокаивали меня, уменьшая дрожь, сотрясавшую мое тело.
— Я этого не понимаю, — вздрогнула я. — Люди, которые смотрят это ради забавы… Ты видел их, Алекс. Они не все были похожи на членов мафии. Некоторые были обычными людьми. Людьми, которые, вероятно, провели День благодарения со своими семьями за ужином. Просто обычные люди, которые делают что-то настолько ужасное. Я не понимаю. По крайней мере, когда речь идет о боксе или ММА, спортсмены сами знают на что идут, но у этих бедных животных нет выбора. Это уголовное преступление!
Он молчал, но выражение его лица было мрачным.
— Я даже не хочу думать о том, как они делают этих собак такими агрессивными.
Он нахмурился.
— Пытки. Они сажают их на цепь, заставляют держаться за мясо с наживкой, затем подвешивают над землей, вводят им стероиды, иногда даже заставляют их есть яд, чтобы их шерсть была неприятной на вкус для других собак, отрезают им уши и хвост, чтобы другой собаке было не за что зацепиться. И… они используют других животных в качестве приманки, чтобы научить убивать. Более слабых животных… таких как, кошки.
— Пожалуйста, не продолжай, — умоляла я, закрывая уши руками.
Я сидела на месте, слишком уставшая и оцепеневшая, чтобы двигаться.
Через мгновение он повернулся ко мне лицом.
— Доун, это не меняет того, что я чувствую к тебе. А для тебя это меняет отношение ко мне?
— Да… нет.
— Доун, пожалуйста. Никаких игр. Мне сейчас ужасно плохо.
— Конечно, это все меняет! Я так испугалась… не только за себя, но и за тебя. Я ненавижу, что ты в этом замешан. Ненавижу тот факт, что эти бои вообще существуют.
— Ты все еще хочешь, чтобы я был в твоей жизни?
— Если только ты пообещаешь, поклянешься, что Кэти никоим образом не будет в этом замешена.
Он долго молчал.
— Алекс?
— Она будет задавать вопросы, Доун. Будет удивляться, почему у меня синяки на лице, почему мои костяшки разбиты, куда я пропадаю иногда по ночам. Ты хочешь, чтобы я лгал ей каждый раз или… или просто чтобы держался от нее подальше?
— Я бы предпочла, чтобы ты не попадал в такие ситуации, тогда ни то, ни другое не понадобится.
Он разочарованно зарычал.
— Тогда нет. Я не могу тебе этого обещать. Все, что могу сказать, это то, что буду предельно осторожен. Я хочу быть рядом для тебя и Кэти. И не хочу вас потерять.
Я уставилась на его поврежденные руки.
— Это решающий фактор, Алекс. Так и должно быть.
Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом, пока он изучал мое лицо.
— Ты бы ушла от… от того, что у нас есть?
Я сглотнула, но выдержала его взгляд.
— Да, потому что не могу быть частью этого… насилия. Не могу быть такой эгоисткой. Не ради себя, и определенно не ради Кэти.
Он отпрянул назад, как будто, а его ударила.
— Эгоистично? Ты думаешь, я так себя веду?
— Думаю, что со своей жизнью ты ведешь себя безрассудно! И ты нам нужен! Так что да, если ты называешь это эгоизмом.
Он отвел взгляд.
— Что, если я пообещаю быть действительно осторожным? Более осторожным, чем был раньше. Помнишь, что я сказал о Стэне? О том, что не хочу оставлять его одного в этом мире, о том, что мне есть ради чего жить? Что ж, теперь для меня это ты и Кэти. Вы — моя причина жить.
Я почувствовала значимость его слов и ужасную ответственность за то, что люблю его, а он любит меня в ответ.
— Алекс…
— Что, если я скажу, что не буду вмешиваться? И даже начну работать с полицией. Я просто буду записывать доказательства на видео. Пожалуйста, Доун. Не проси меня перестать делать то, что правильно — прекращать эту жестокость.
Он так старался.
Во всех отношениях были проблемы. Наши были просто немного… другими. Может быть, мне тоже нужно было больше стараться. Может быть.
Холод просачивался сквозь меня, и я снова задрожала.
— Уже поздно. Тебе следует лечь спать, — тихо сказал Алекс.
Я колебалась.
— Ты пойдешь со мной?
Он закрыл глаза, и улыбка изогнула его разбитые губы.
— Я надеялся, что ты это скажешь.
Он наклонился вперед, как будто собирался поцеловать меня, но в последний момент отстранился.
— Я в некотором роде в беспорядке, — сказал он.
Это было правдой. От него воняло табачным дымом и потом, он был весь в крови, грязи и моих слезах. Я вздрогнула при этом напоминании.
— Мне нужно вернуться к себе домой…
— Алекс, я так устала и просто хочу спать. Давай побеспокоимся о твоей одежде завтра.
Он одарил меня извиняющейся улыбкой с оттенком безмерной печали. Затем кивнул.
Я поднялась наверх, как будто мои ноги были сделаны из свинца, и я весила тысячу фунтов. Но больше всего на свете мне хотелось забыть. Мне хотелось верить, что мир — чудесное место и что зла не существует. Мне хотелось верить, что я могу любить и быть любимой, и ничто никогда не встанет между нами. Мне хотелось верить, что я смогу уберечь Кэти от всего плохого в этом мире.
Я упала в постель, и через несколько минут он последовал за мной. Я услышала тихое жужжание стиральной машины из подсобки.
Его кожа была теплой, когда он скользнул в мою кровать и осторожно обнял меня. Затем поцеловал меня в волосы, и я почувствовала, как его тело расслабилось.
