я ловлю себя на мысли, что была бы не против сменить картинку. Очутиться с Никитой в скромном бунгало на территории соснового бора на Алтае. Или забуриться в уютный индейский «бохо-домик» с витражными окнами и видом на реку на границе с Карелией. Или забронировать шатер-палатку на берегу дикого пляжа с золотистым песком.
Я увлекаюсь мелькающими перед глазами красочными слайдами настолько, что невольно озвучиваю часть из своих фантазий вслух. По крайней мере, Никита невесомо касается моей ключицы и тихо выдыхает.
– Глэмпинг я, конечно, не обещаю. Но сменить обстановку – пожалуйста. Командировка в Питер. Через две недели. Ты. Я. И белые ночи.
От кипучего энтузиазма я загораюсь, словно промоченный в керосине фитиль. Вспыхиваю, как лампочка в новогодней гирлянде. И упрямо шикаю на внутреннего червячка, бурчащего: «Твои родители вряд ли оценят вашу командировку, Кира».
Глава 32
Никита
– Кира еще не готова, мам. Нет, мы не заедем сегодня на ужин. Мы вообще через четыре часа улетаем в Петербург. Вдвоем, да.
Отбиваю десятый по счету вопрос и глубоко вдыхаю. Попутно листаю материалы, которые прислал адвокат. Не придерешься. Будь я судьей, я бы развел нас с Дарьей в тот же момент, как только эти бумаги поступили бы в канцелярию.
Разный досуг. Разные цели. Чужие люди. Из общего – только штамп в паспорте.
– Никита Сергеевич, ваш кофе.
– Спасибо.
Стук в дверь разбавляет мои размышления, которые сводятся к тому, что разойтись надо было намного раньше. Кивнув, Карина ставит передо мной чашку дымящегося американо и подсовывает целую кипу документов на подпись.
Старательно перелистывает страницы, чтобы я быстрее черкнул свою закорючку, и никак не комментирует недавно появившуюся на столе фотографию меня, Мити и Киры.
В отличие от Жанны, девчонка не любопытная, исполнительная и молчаливая, что добавляет очков ей в копилку. Вполне вероятно, ее стажировка закончится полноценным контрактом.
– Три дня нас с Ильиной, по возможности, не беспокоить. Звонить в случае крайней необходимости. Текучку запускать через зама, важное отложить до моего возвращения. Поняла?
– Да, Никита Сергеевич.
– Отлично. И Гордину не забудь отправить от меня презент.
– Коллекционный виски и именное портмоне с нашим логотипом? Помню.
– Молодец.
С чистой совестью отпускаю секретаря и надеюсь, что за несколько дней моего отсутствия поезд фирмы не скатится с рельс и не произойдет никаких форс-мажоров, вроде горящих изб и бегущих коней.
В конце концов, все время с госпитализации отца я пахал на максималках и теперь хочу взять заслуженный перерыв. Насладиться живописными видами, расслабиться и побыть рядом с женщиной, от которой захватывает дух и кружится башка. Как будто я поднялся на гребанный Эверест и мне адово не хватает кислорода.
Кира, кстати, выглядит сегодня выше всяких похвал. В светло-бежевом платье рубашке, достающем до колен, в белых аккуратных кедах, обутых по случаю перелета, она достойна покорять мировые подиумы, а не корпеть над формулировками очередного скучного договора.
– Готова?
– Наверное.
Она нерешительно кусает нижнюю губу, когда я просовываю голову в дверь ее кабинета, и задумчиво прикусывает нижнюю губу. Постукивает кончиком карандаша по столешнице и не спешит выбираться из нового кресла, купленного снабженцами по моей просьбе.
Старое мне не нравилось. Слишком жесткое.
– Переживаешь из-за медвежонка?
– Немного.
– Если ты хочешь, мы все отменим.
Я тоже немного волнуюсь оттого, что Митя остается в Москве с Кириными родителями (а таскать его с нами по презентациям и банкетам не комильфо), поэтому с легкостью забью и на сгоревшие билеты, и на деньги, перечисленные за бронь номера в отеле, если только Кира попросит.
Но она не просит. Зарывается тонкими пальцами в платиновые волосы и давит из себя робкую улыбку.
– Мне пора начать привыкать к тому, что он взрослый самостоятельный парень. У него через две недели летний лагерь с хоккейной командой, а я бегаю за ним, как за маленьким. К тому же, мама обещала мне постоянно писать.
– Это нормально – заботиться о сыне.
– Знаю. Но я ведь хочу, чтобы он вырос настоящим мужчиной. Душить его опекой и лишать свободы – плохой вариант.
Уговаривая скорее себя, чем меня, Кира выключает компьютер, поднимается на ноги и выскальзывает в коридор, пока я придерживаю для нее дверь. Обдает меня шлейфом дразнящих горьковатых духов и устремляется к лифту, пока я, как мальчишка, залипаю на ее силуэте.
Изящные изгибы скорее угадываются, нежели обрисовываются свободно струящейся тканью, но это не мешает мне сглатывать слюну, наполнившую рот, и неуклюже поправлять ремень брюк.
Во мне бурлит не только вожделение, переплетающееся с маниакальной потребностью обладать. С каждым днем я привязываюсь к Кире все больше, открываю в себе новые грани и осознаю, что способен практически на все, если дело касается ее комфорта, желаний, слабостей.
– Ты ведь бывала раньше в Питере?
– Кажется, сто лет назад. На экскурсии с одноклассниками.
Отвечает Ильина, пока мы спускаемся на первый этаж, а я крепну в уверенности, что неполных трех дней нам будет мало. Нужно будет обязательно сгонять туда втроем с медвежонком. Побродить по Васильевскому острову, полюбоваться крейсером Авророй и надолго зависнуть в Петергофе с его неподражаемыми фонтанами и позолоченными скульптурами.
Прибываем в аэропорт за несколько часов до рейса и оккупируем пару неудобных металлических кресел. Я вдохновенно расписываю перспективы, которые нас ждут, а Кира украдкой зевает и крепче льнет к моему плечу.
– Тогда первым делом, как только приземлимся и закинем сумки в отель, отправимся на прогулку по каналам и рекам. Будем смотреть на разводные мосты, кутаться в пледы и пить горячий глинтвейн. Его там на каждом углу продают.
– Здорово.
Мягко улыбается Ильина и начинает дремать спустя десять минут. Я же вздрагиваю от вибрации телефона и недоуменно кошусь на незнакомый номер, высвечивающийся на экране.
«Здравствуй, Никита».
