принадлежит к тому кругу, где вращается Никита. Знает бизнесменов, с которыми он ведет дела, празднует дни рожденья его друзей и имеет куда больше прав здесь находиться, чем я.
Бывшая любовница. Не невеста. И не жена.
– Если тебе некомфортно, мы немедленно отсюда уедем.
Пробежавшись пальцами вдоль моего позвоночника, шепчет Никита мне в висок. Но все мое существо внезапно начинает протестовать. Я не хочу отступать в тень, не хочу убегать и не хочу быть маленькой трусливой девочкой, которая боится упорного противостояния.
– В этом нет необходимости.
Гулко сглотнув, я отклеиваюсь от Никитиного пиджака и вскидываю подбородок. В непосредственной близости от Лебедева я чувствую себя уверенно.
Плюс сто к смелости. Плюс двести к жесткости. Плюс пятьсот к решительности.
– Точно? – переспрашивает Никита, поглаживая мою поясницу, и я выталкиваю твердое.
– Точно.
Став свидетельницей этой картины, Дарья берет любезно предложенный официантом бокал шампанского, опустошает его в несколько глотков и пересекает разделяющие метры размашистым шагом.
Пристально изучает мерцающие в моих ушах сережки, хмыкает едко и переключается на Никиту. Прикипает немигающим взглядом к безымянному пальцу его правой руки, на котором больше нет обручального кольца. Роняет неразборчивое ругательство.
Не удивлюсь, если она слетит с катушек и вцепится мне в волосы.
– Тебе не кажется, Никита, что это моветон приходить на такое мероприятие с любовницей? Особенно, когда на нем присутствует твоя законная жена.
Жалит, конечно. Фыркает, кривится, словно увидела таракана, и подзывает официанта, чтобы влить в себя еще бокал шампанского.
За эти короткие мгновения, я окружаю себя броней, выставляю щиты и невесомо веду рукой по Никитиному предплечью. Его мышцы под моими пальцами ощутимо напрягаются, да и сам он превращается не в камень – в скалу.
Щурится недобро и припечатывает Вершинину громким.
– Кира – моя невеста.
– Невеста? А ты не забыл, что по-прежнему состоишь в браке со мной?
Едкий смех противно царапает нервные окончания, но я продолжаю снисходительно улыбаться и молчать, позволяя своему мужчине разруливать ситуацию.
Сомнений в том, что Никита – мой мужчина, не остается. Об этом кричит и сталь в его жестах, и отстраненный тон, и сведенные к переносице брови, и ледяной ответ.
– Это простая формальность, Даша. У суда нет ни единой причины, чтобы нас не развести.
Слова падают между нами булыжниками. Рассыпаются на осколки и наверняка ранят застывшую подобно мраморному изваянию Дарью.
Воздух загустевает. Пространство пронизывают шарахающие нас троих электрические разряды. По крайней мере, волоски на моей коже встают дыбом, а язык и вовсе примерзает к нёбу от того, с какой наглостью Вершинина выплевывает Никите в лицо.
– Тебе ли не знать, Лебедев, что деньги способны творить та-а-акие чудеса.
– Какие деньги, Даш? Спустись с небес на землю. Твой отец все прос… растратил.
Не дернув ни одним мускулом, произносит Никита и утаскивает меня подальше от своей бывшей. В мыслях именно так ее называю, хоть впереди еще ждет немало разбирательств.
Буквально повисаю у него на руках, как будто из меня выкачали всю энергию, и с благодарностью вцепляюсь в стакан с клюквенным морсом. Окружающие предметы двоятся, а пространство ощутимо плывет, но Лебедев не дает не то, что упасть – пошатнуться.
– Извини, что тебе приходится иметь дело со всем этим.
Держит меня крепко, словно я хрупкая фарфоровая статуэтка. Окружает мощной защитной стеной, через которую не пробиться ни Дарье, ни ее напыщенному двоюродному брату, ни высокомерному отцу. И нашептывает на ухо еще что-то успокоительное.
– Все нормально. Я не рассчитывала, что твой развод пройдет без скандалов и истерик.
Вернув голосу твердость, я ставлю пустой стакан на столик рядом с нами и отмечаю, что головокружение постепенно отступает. Ноги больше не ватные, нормализуется пульс, щеки не красит болезненный неравномерный румянец.
В это же время в зал вплывает виновник мероприятия – Гордин. Выхватывает нас острым орлиным взглядом из толпы, поправляет стильный галстук-селедку и движется в нашу сторону, словно величавый ледокол.
Отмахивается от какой-то девицы вдвое младше него, пытающейся повиснуть на его локте. Шепчет что-то ступающему за ним след в след ивент-менеджеру и звонко хлопает сереющего парня по спине, как будто стремится придать ему ускорения.
– Ну, здравствуйте, мои любимые гости. Никита.
– Антон Юрьевич.
Спустя полминуты мужчины расслабленно обмениваются рукопожатиями и обсуждают курс валют и лихорадку на фондовом рынке. Я же никак не могу отделаться от ощущения, что абсолютно все взгляды в эту секунду сосредоточены на нас и норовят проделать в одежде не одну дырку.
– Кира. Очаровательна, как и всегда.
– Опять вы меня смущаете, Антон Юрьевич.
Откликаюсь, когда Гордин в своей старомодной манере целует мою ладонь и кивком подбородка указывает, чтобы мы шли за ним.
И, пока мы пересекаем бесконечно длинный проход, жжение между только лопаток усиливается. Невидимые дротики поражают прилипшую к платью мишень. А воображение охотно дополняет имеющийся дискомфорт хлесткими эпитетами.
– Любовница!
– Аферистка!
– Стерва!
Такой я представляюсь каждому, кто не знает нашу с Лебедевым историю. А здесь таких большинство. И это немного смущает.
Заставляет сбиваться с шага, приподнимать подол платья и цепляться за Никитин пиджак, как за спасательный круг.
– Я держу тебя, принцесса.
Чувствую, как широкая ладонь приклеивается к талии. Вздрагиваю от горячего шепота, щекочущего шею. И вдруг постигаю полный дзен.
Какая мне разница, что о нас думают посторонние люди? Да никакой.
Принимаю безоговорочно подсвеченную огнями истину и с интересом смотрю на проекционный экран, где появляется первый слайд презентации.
– Глэмпинг-отель – это новый формат отдыха. Если бешеная суета мегаполиса вас утомила, нет ничего лучше отдыха в естественной среде на условиях пятизвездочного отеля. Уединение, комфорт, погружение в иную эко-среду и удаленность от цивилизации – вот несомненные и не единственные плюсы глэмпинга.
Воодушевленно вещает упакованная в темно-синий брючный костюм блондинка, а
