— Я всегда за вас, — обращаюсь к Алисе.
Старательно сдерживаю эмоции и надеюсь, что мой голос звучит ровно.
— Пойдем. — Она кивает на выход из зала. — Уложим Никиту в кроватку и поговорим.
— Назар, спасибо тебе еще раз, — снова благодарит Марина.
Я киваю и иду вслед за Алисой. Наблюдаю, как она осторожно укладывает сына в кроватку, и мы вместе замираем на время. Вдруг проснется?
Но нет, Никита мерно сопит, и мы выходим, прикрывая за собой дверь.
— Назар, — поворачивается ко мне Алиса, — я очень-очень благодарна тебе за колье. Правда! Ты не представляешь, как тетя им дорожила. И не сдала бы, если бы не я. Но пожалуйста, не нужно больше задаривать нас, хорошо?
— Почему?
— Ну, я… чувствую себя виноватой.
— За что? — недоумеваю я.
— Ты говорил, что я тебе за это ничем не обязана, но я все равно чувствую себя должной, понимаешь? Ремонт у соседки, куча вещей, дорогущий роддом, квартира, теперь вот колье.
— Алис, я ведь работаю как раз для того, чтобы мои близкие ни в чем не нуждались, а не чтобы росли нули на счетах.
— Пойми ты, у меня ощущение, будто ты хочешь меня купить! — в сердцах восклицает она. — Наверное, я должна бы после всего ответить тебе взаимностью, да? Но я так не могу! Я, как и раньше, очень даже за то, чтобы ты общался с Никитой. Но доверие не возвращается по щелчку пальца. И я… я не уверена, что дорогие подарки вообще могут его вернуть.
Последние слова она шепчет так тихо, что я едва их слышу. Но слышу. И они полосуют мое сердце, словно острая бумага.
Я болезненно морщусь. Потом мозг вычленяет из тирады Алисы одно слово — «должна». У меня к нему теперь особое отношение.
— Ты мне ничего не должна, — сообщаю я со всей серьезностью, на которую только способен. — Все, что я сделал, я сделал как раз потому, что считал себя должным матери. Так что, пожалуйста, забудь это слово в отношении меня. Хорошо?
Я ловлю взгляд Алисы.
— Хорошо, — в конце концов кивает она.
— Вот и славно. Пойми, я…
Я не успеваю договорить, в кармане снова жужжит телефон. Что ж такое, опять бухгалтер.
Я отхожу подальше от спальни и рявкаю в трубку:
— Да! Наталья, я ведь говорил, что сегодня занят!
— Назар Викторович, простите, но это очень, очень важно, — сыплет словами в трубку бухгалтер. — Вам срочно нужно приехать. Боюсь, что…
В этот момент телефон вырубается. Забыл зарядить, было совсем не до этого.
Я и рад бы оставить этот вопрос на потом, однако что-то в голосе Натальи дает понять, что проблема не из разряда «забыл подписать бумаги» или «покупатель недоволен». Но что произошло?
Конечно, можно попросить зарядку у Алисы и перезвонить уже через пять минут. Но мне не хочется ее волновать.
Неужели придется лететь домой? Черт, как не вовремя.
Ладно, вернусь домой, заряжу телефон и все узнаю.
Глава 48
Назар
Я вхожу в офис компании и пулей лечу к кабинету Артема Реброва — моего зама и по совместительству друга.
Точнее, я считал его другом и соратником, пока бухгалтер не предоставила мне кое-какие бумаги. Именно за этим и старалась дозвониться, пока я был у Алисы.
Мне действительно пришлось лететь домой, потому что эти бумаги доказывают, что Артем никакой мне не друг, что он ведет свою игру за моей спиной. Грязную игру.
Какого хрена? Этот вопрос я задаю себе вот уже сутки. Пришло время узнать.
Меня трясет от злости, кулаки так и чешутся, и я пинком открываю дверь в кабинет Реброва. Застаю того стоящим у окна.
Мой зам медленно поворачивается ко мне, и его губы трогает ехидная ухмылка.
Он выглядит так, будто ждал меня. Скорее всего, и правда знал, что я приеду. Наверняка ему доложили, что я сегодня буду в офисе.
Я аж столбенею, а брови ползут вверх сами собой. Где тот Артем, которого я знаю? Долговязого скромного парня с взъерошенными волосами, в потертых джинсах, мятом свитере и очках больше нет.
Я веду взглядом сверху вниз и мысленно присвистываю.
Передо мной уверенный ухоженный делец в синем костюме со скрещенными на груди руками. Волосы подстрижены и уложены, даже ботинки и те начищены. Когда б такое было? В нем нет ничего от прежнего Реброва.
И если до этого я все еще оставлял пусть и мизерный, но шанс на то, что Артем не мог меня подставить, что это какая-то ошибка, то теперь этот шанс испаряется прямо на моих глазах. Иначе с чего такие метаморфозы во внешности?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не набить ему морду сразу.
Бросаю на стол стопку подписанных мною бумаг и договоров. Киваю на них.
— Что это? — гремлю.
— Я тебя ждал, — хмыкает Артем вместо ответа.
— Это сделал ты? — даю ему последний шанс.
Ребров мельком смотрит на папки и с запозданием подтверждает:
— Я. Ну, ты и сам знаешь, что это.
Да, уже знаю. Бухгалтер мне объяснила.
Это документы, доказывающие мое участие в мутных схемах сокрытия денег от налоговой. Настолько мутных и на такие суммы, что мне грозит не только конфискация имущества, но и срок до десяти лет. Охренеть не встать! И я ни сном ни духом.
Глазам своим не поверил, когда Наталья показала мне бумаги и сообщила, что никакой ошибки нет. Там моя подпись.
Я долго думал, как так вышло.
Потом дошло: когда я вернулся из больницы, на меня враз свалилась целая гора бумаг на подпись. И все их принес Ребров.
Сначала я читал их, потом просматривал, а потом начал подписывать не глядя. Как сейчас помню: он сидел напротив и отвлекал меня беседами. Что ж, у него все получилось.
В конце концов, я доверял Артему, ведь фирма держалась на нем, пока я восстанавливался после аварии. Да что там, он вел многие дела и ключевых клиентов и до этого.
Прибыль росла, клиенты были довольны — я и подумать не мог, что он под меня копает. Впрочем, наверное, он и не копал, пока я не загремел в больницу, потому что я всегда держал руку на пульсе.
Но вот одного я никак не могу понять: за что он так со мной? Мы ведь не только работали вместе, мы дружили, обсуждали планы и мечты, без утайки делились сокровенным, я сделал его своим замом, считал правой рукой.
Видимо, в какой-то момент все изменилось. И как бы мне ни хотелось это отрицать, этот момент я упустил. Упустил, потому что до сих пор не понимаю, чем так насолил Артему.
Как не понимаю и еще кое-чего: зачем ему стараться сделать так, чтобы я сел? Чтобы руководить компанией самому? Фактически он и так руководит.
Это непонимание сводит с ума, неимоверно злит.
Взгляд Артему между тем светится таким превосходством, что я не сдерживаюсь, подлетаю к нему и хватаю за лацканы пиджака.
Замахиваюсь для удара, но кулак застывает в миллиметре от его лица, когда он произносит нарочито спокойным тоном:
— Не советую, иначе сделаешь себе только хуже.
Вот ублюдок!
— Куда уж хуже, — цежу я сквозь зубы, но все-таки отпускаю теперь уже бывшего друга, — если эти бумаги — прямой билет в тюрьму!
Точнее, отталкиваю, да с такой силой, что он делает шаг назад и взмахивает руками, чтобы устоять.
По его лицу пробегает тень ярости, но Ребров берет себя в руки, одергивает пиджак и садится в свое рабочее кресло.
— Я так понимаю, — поднимает бровь он, — Наталья не сказала, что у тебя есть шанс не сесть? Хотя она новенькая, может не знать. Так вот: я могу пустить эти бумаги в ход, а могу и не пустить. Это зависит только от тебя.
Охренеть, приплыли.
— И что тебе надо? — сузив глаза, интересуюсь я.
— Догадайся, — ухмыляется он и выплевывает с сарказмом: — Ладно, сам скажу. Всего лишь твоя компания.
Всего лишь? Я машинально подаюсь вперед, и Артем откатывается в кресле назад, хотя нас разделяет стол — слишком широкий, чтобы я мог достать до бывшего друга.
Я растил свое детище так долго, так упорно… Не спал ночами, отдавал всего себя, в то время как мои друзья тусили по клубам и наслаждались жизнью.
И Ребров прекрасно знает, как я отношусь к компании.
