что почувствовал себя кобелём для случки. Я даже порывался извиниться, но потом подумал, лучше оставить всё, как есть.
Помню, как я раньше, ещё до того, как мы перешагнули новую грань, звал Еву на ужин, а потом и на какое-то мероприятие. Но ответ всегда оставался неизменным. «НЕТ».
И где-то между этим холодным «НЕТ» и счастливым детским «ПА», моя система внутреннего, ранее безотказного похуизма дала конкретный сбой.
Конечно, я понимал и видел, что на деле такой, как я, ей не нужен ни в каком качестве. Что даже денег она не просит, и уже начала зарабатывать себе на жизнь. Но она стала сама звать меня. И я приезжал. Я бежал и летел к Еве как можно быстрее, пока её предложения ещё оставались в силе. Потому что голодный блеск её глаз, податливость и несдержанные стоны никогда не оставляли меня равнодушным.
Мне хотелось заклеймить Еву собой, затрахать её до потери сознания. Мне хотелось всадить ей по самые гланды, чтобы стереть из её памяти воспоминания о других мужиках.
В ушах начинало звенеть, пока я молча, с горящим взглядом наблюдал за женой каждый раз, когда она опускалась передо мной на колени. Мне хотелось стонать в голос от осознания, что она лижет и сосет мой член по своему собственному желанию.
Я, как последний дебил, чуть не захлебнулся радостью, когда Ева просто взяла меня за руку и потянула за собой. В спальню. Вновь тихо попросив остаться с ней. Откуда она могла знать о празднике Марины я так и не понял. Но жена ошиблась на два дня. День рождения был позже.
И, да, я готов был послать к чёрту всё на свете, лишь бы задержаться минимум на пару дней там, где даже подушка пропиталась запахом моей жены, от которого у меня каждый раз встаёт как у малолетки! И второй раз, я, естественно, не отказался!
А когда Ева сказала, что купила для меня вещи повседневного обихода, я вообще чуть не подавился собственным удивлением и счастьем! В её доме отныне будут лежать МОИ вещи! И она сама так решила! Поняв, что через какое-то время Еву ждёт новый серьёзный разговор, я засыпал в тот день счастливый и полный надежд.
В кармане вдруг вибрирует телефон. Смотрю на экран и тут же со злостью смахиваю звонок.
«Ева».
Потом ещё раз сбрасываю.
Я не знаю, что ей сказать. Я вообще лучше сейчас промолчу, чем наломаю дров.
Мало того, что прошло уже слишком много времени, чтобы реагировать вот так, но... Но это пиздец какой-то.
Это раньше мне было, положа руку на сердце, плевать, с кем она спала. А теперь хочется переломать Олегу каждый палец за то, что посмел до неё дотронуться, а в придачу ещё и раскурочить его носовую перегородку в хлам.
Головная боль уже периодически накатывает ритмичными волнами, глухо отдаваясь даже в районе шеи.
Долго брожу по улице, неудачно пытаясь собрать последние силы в кулак.
Я верил ему как себе. Я бы, не задумываясь, грудью закрыл его при необходимости. Это единственный человек в моей жизни, которому я доверял безоговорочно, который заменил мне сразу всех остальных. Он стянул трусы с моей женщины. Я теперь ращу его ребёнка вместо своего. А он просто трусливо уехал, поджав хвост.
И пусть прошло уже много времени, но мне есть, что ему сказать. Я спать спокойно не буду, пока он всё это не услышит.
Достаю из кармана телефон. Проверяю время. Половина одиннадцатого.
Набираю номер негнущимися пальцами.
– Да, – звучит растерянный ответ.
– Ты приехал, оказывается. Я цепляю бутылку и еду к тебе, – надо бы не забыть захватить любую закуску, чтобы создать хотя бы видимость, хотя бы самую ничтожную иллюзию обычного, простого, лёгкого и непринуждённого разговора.
– Рус, мне сейчас некогда.
– Да мне похер. Ищи время. Минут через двадцать чтоб дверь открыл. Иначе без неё останешься.
Глава 41
Крепко, слишком уж сильно сдавливая пальцы, пожимаю протянутую руку и смотрю в напряжённое лицо.
Олег кивает на дверь гостиной. А я иду. Просто переставляю ноги и иду вперёд. И даже не знаю, с чего начать. Спросить многое хочу. Да только проку будет мало.
Удобно развалившись в кресле, стараюсь расслабиться.
– Совсем пропал в последнее время, – «последнее время» – это те два года, что он переехал в Лондон, чтобы помогать отцу с бизнесом. – Нет даже желания обозначиться?
– Да какой там. У меня совсем всё херово.
– Можешь плакаться. Как раньше…
– Отец умер. Я приехал разгребаться с местной недвижимостью. Мать на эту тему и слышать ничего не хочет, лишь вопит: «Где мои внуки?!» А мне ей и ответить нечего.
– А что так?
– Разбегаемся с Олей.
Я недоумённо усмехаюсь.
– Сколько уже таких случаев было только на моей памяти? Что заставляет тебя каждый раз к ней возвращаться?
– Сам не знаю. Сначала беременность. Потом выкидыш. Потом её слезы. Потом просьбы ещё немного подождать, совсем чуть-чуть. Потом истерики. Потом снова слёзы и уговоры попробовать ещё раз…
Смотрю на усталое, осунувшееся лицо бывшего друга и искренне не понимаю. Что она в нём увидела. И что видит сейчас во мне.
– Нашёл бы себе нормальную, – на самом деле, Оля именно такая. Они познакомились, когда ей только-только стукнуло восемнадцать. Ему было с ней удобно. Всегда. А она, наверное, любит этого кобеля до сих пор. Какой-то безразмерной, беззащитной любовью. Стерпела и простила она ему, конечно, многое. На мой взгляд, слишком уж многое. – Честную бы нашёл. Преданную. Искреннюю. Такую, которая на других мужиков в жизни не посмотрит. Как моя жена, к примеру. Да, Олежик?
По мере продолжения моего короткого монолога лицо друга вытягивается. Он поджимает губы и тяжело сглатывает. Но молчит. Сучонок.
Голова болит жутко. Виски давит так, что, кажется, сейчас глаза
