его губы и прижимаюсь к ним своими. Так сладко. Так жадно. Мне так не хватало их. Я такая дура.
...
Марат
Я всё ещё не верил, что она здесь.
Она пришла. Она так близко.
Я прижимал её к своей груди, глядя на линию горизонта и прикуривая себе сигарету. Прохладный вечерний воздух то и дело охлаждал наши лица. Настежь распахнутое окно пропускало на балкон оранжевые краски, делая её волосы огненно-рыжими. Такими пленительными. Свободной рукой я играл с прядью её волос, время от времени прижимаясь к мягкому локону губами.
Боль в груди притупилась.
Наверное, большего сейчас мне и не нужно. Ломота в теле проходит в тот миг, когда Дина просто касается меня. Эта близость кажется панацеей. Исцелением от любого недуга.
Мы так долго говорили. Как никогда, наверное. Я рассказал ей о матери и о похоронах. Ответил на все её вопросы, касающиеся моей встречи с ублюдком Робертом. Ликовал в душе, когда узнал, что её развод состоится через две с половиной недели. Дина поделилась со мной подробностями о своём отпуске. Она рассказала обо мне своей матери. Это, наверное, самое ценное из того, что я услышал.
Её голос успокаивал. Он давал мне надежду на лучшее. Она была тем лучшим, что мне приходилось встречать.
Я упивался её присутствием. Я до сих пор не могу объяснить себе это чувство...
Что это? Помешательство? Зависимость?
Любовь?
Если это так, то любовь — жестокая штука. Она может окрылить. И может сравнять с землёй. Оставить от тебя оболочку. Пустую и безжизненную.
— Ты голодна? — выпускаю струю дыма в окно и целую её шею.
Дина пожимает плечами, и пытается усесться удобнее между моих ног. Её спина прижимается к моей груди и дарит тепло. Оно обволакивает.
— Есть немного, — рукой она отмахивается, прогоняя сигаретный дым от своего лица. И я тушу окурок в пепельнице, — а ты?
А я и не помню, когда нормально жрал в последний раз. На поминках?
— Как волк, — снова целую её шею. Вдыхаю её пьянящий запах, — закажем что-нибудь? Или... я могу приготовить. Что ты хочешь?
Впервые за последние дни у меня появляется аппетит.
— Может, мы просто выберемся куда-нибудь из твоей берлоги? Это будет полезно для тебя.
Она задирает голову и разворачивается ко мне. Проводит рукой по моей щеке. Я трусь о её ладонь, словно кот. Закрываю на секунду глаза. Тепло.
— А куда ты хочешь?
— Не знаю, — её улыбка заставляет забыть обо всём, — я бы предложила тебе пикник... но уже вечер.
— Есть одно место, — внезапно вспоминаю, что у меня есть ключи от дачи Рустама, — но дорога займёт пару часов.
Я и сам не прочь выбраться из своей “берлоги”. Возможно, это самое правильное решение из всех возможных. Я планировал с завтрашнего дня приступить к работе, но, если она скажет мне “да” — я сдвину рабочий график на пару дней.
— Что за место?
— Ты сможешь взять два дня выходных?
Молюсь про себя, ожидая её положительного ответа.
— Я вышла на работу на несколько дней раньше, — выбралась из моих объятий и поднялась из кресла, — так что, могу позволить себе пару дней.
Не вставая, протягиваю руку и, обхватив её за талию притягиваю к себе. Щекой прижимаюсь к её животу. Умиротворение. Кажется, что большего мне и не нужно. Невольно стискиваю её крепче, и Дина тихо скулит и одновременно посмеивается.
— Полегче, голодный волк! Ты меня раздавишь...
Ослабляю хватку. Пальцами пересчитываю её рёбра, и она снова тихонько смеётся.
— Тогда, собираемся? — поднимаюсь на ноги, возвышаясь над своим ангелом.
— Так, куда ты нас везёшь?
— Увидишь. Тебе понравится.
Не слышу возражений. Дина кивает и отправляется в прихожую. А я плетусь за ней. На ходу закидываю в сумку пару штанов и футболок. Нахожу ключи от дачи и от автомобиля. Поедем на моей.
Мы заехали к Наде, чтобы Дина взяла необходимые ей на пару дней вещи. И я сильно удивился, когда застал у неё на кухне Георгия — моего старого знакомого по университету, и по совместительству нашего айтишника. Кто бы мог подумать? Мир не на шутку тесен...
...
Дина
— Как здесь уютно! — я прошла по узкому коридору, натыкаясь на небольшую кухоньку. Провела кончиками пальцев по светлой скатерти, обводя на ней замысловатый узор.
— Это ты ещё на улице ничего не видела, — видимо, Марат намекает мне на то, что на улице уже давно стемнело, — там не хуже. Это дача моего близкого друга. Я вас познакомлю, когда появится возможность.
— Друг — дачник? — посмеиваясь, поворачиваюсь к нему.
— Это семейное гнездо. Его родители лет пять назад переехали под Питер. Дачу оставили на его попечение.
— Правильно сделали, что не продали. Здесь как-то особенно. Согреваешься.
— Мы приезжаем сюда время от времени. Когда город надоедает. Мясо пожарить. Просто отдохнуть. Рыбу половить.
— Ты любишь рыбалку?
— А я не говорил? — уголок его губ приподнимается, изображая улыбку, — Я настоящий фанат рыбалки!
Умалчиваю о том, что ему есть что обсудить с моим отцом. Об этом пока рано. Но всё же отмечаю про себя все точки соприкосновения. Это не может не радовать. Так же, как и то, что Марат оживал на моих глазах. Я всё ещё видела тоску в его взгляде, но там хотя бы не было той пустоты, что вспорола мне кожу несколькими часами ранее. Когда он открыл мне дверь своей квартиры...
Откровенно говоря, я измучила себя. Я понимала, что должна была ему сказать, но язык немел каждый раз, когда я делала очередную попытку. Раз за разом, я обрывала себя на полуслове. Я не была уверена, что сейчас самое подходящее время.
— Когда-нибудь и у меня будет дача, — констатировал Марат, пряча руки в карманы и замирая возле тёмного окна, — ты бы хотела?
Я поймала его взгляд в отражении. Приблизилась, обнимая его со спины.
— Дачу?
— Угу. Или дом. Такое место?
— Для такого места нужна большая семья, — не могу держать это в себе. Это сильнее меня, — куча детишек...
— Я хочу сделать тебе кучу детишек, Дин, — и... это признание ошеломляет. Оно не оставляет во мне ни единого сомнения.
Марат разворачивается и перемещает меня на своё место. Приподнимает, усаживая на широкий подоконник, и вклиниваясь между моими ногами.
— Марат, — облизываю губы. Во рту всё
