себя в руки, но я справляюсь с этим. Едва-едва, но я это делаю, поднимая взгляд и заглядывая в прекрасные глаза Зейда. Даже если Тристан выберет Лиззи, со мной всё будет в порядке, не так ли? У меня есть Зак и Крид, Виндзор и Зейд. Это просто облегчит мой выбор на двадцать процентов, верно?
Так почему, чёрт возьми, это так больно?
— Я в порядке, — отвечаю я ему, беря его испачканные чернилами пальцы и сжимая их. Это просто слухи и сплетни, вот и всё. Секреты, подобные этому — вот что причинило столько вреда бывшим Голубокровным. Ложь и бред.
Я не могу воспринимать это всерьёз, пока не поговорю об этом с Тристаном.
— Ты уверена? — спрашивает Зейд, опускаясь на колени, чтобы заглянуть мне в лицо. — Потому что, если мне придётся надрать задницу этой маленькой девочке, чтобы ты была счастлива, я это сделаю.
— Я знаю, что ты бы так и сделал, — говорю я со смехом, пиная стул, на котором сидела Изабелла, и указывая на него. — А теперь садись, и давай поговорим о Бекки Платтер.
Тристан в ярости запихивает папки обратно на библиотечную полку. Очевидно, он чем-то расстроен, но я, кажется, не могу понять, чем именно.
— Ты сердишься на меня? — спрашиваю я, безуспешно пытаясь не думать о том моменте в библиотеке на первом курсе, когда я потянулась за книгой без трусиков под юбкой…
— Что, чёрт возьми, навело тебя на эту мысль? — он с невозмутимым видом откладывает последнюю книгу и возвращается к столу, чтобы написать заметку на своём планшете. Он втыкает стилус в экран таким образом, что я съёживаюсь.
— Ты почти не разговаривал со мной несколько недель. Ты сидишь рядом с Лиззи в столовой каждый раз, когда мы едим вместе, и… — я замолкаю, мои глаза наполняются слезами, хотя я этого и не хочу. Я сказала себе, что позволю Тристану самому сделать выбор. Если он его сделал, то…
Он останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его серебристые глаза сверкают. В них есть ярость, которая едва достигает поверхности. Я чувствую это, весь этот гнев, кипящий внутри. Он по-настоящему зол на меня, теперь я знаю это наверняка.
— Ты действительно хочешь знать, Черити? — спрашивает он, и в его голосе появляется та злобная нотка, после которой он так часто набрасывался на меня в первый год. Тристан делает шаг вперёд и хлопает ладонями по полке по обе стороны от меня, тяжело дыша. Пуговица на его рубашке расстёгнута, две половинки пиджака свисают, когда он смотрит на меня из-под водопада блестящих волос цвета воронова крыла. — Потому что сам факт, что я должен тебе это говорить — это то, что выводит меня из себя больше всего.
— Я… — я вздрагиваю, думая о словах Изабеллы, об этих ужасных, ноющих существах, пытающихся пробраться мне под кожу. «Мы вошли и застали его трахающимся с твоей подругой. Тебя это не беспокоит?» Но я не собираюсь вестись на это дерьмо. Я даже не собираюсь поднимать эту тему, если Тристан не сделает этого первым. Он бы не стал изменять мне с Лиззи. Если бы он собирался выбирать, он бы просто сказал что-нибудь… Похоже, может быть, он собирается что-то сказать прямо сейчас? — Извини, но я не понимаю, о чём ты говоришь.
Тристан закрывает глаза, но всё ещё тяжело дышит, вцепившись пальцами в края полок позади меня. Я протягиваю руку и кладу её ему на грудь, закрывая свои собственные глаза и чувствуя бешеное биение его сердца.
Тихий писк вырывается у меня, когда рука Тристана опускается вниз и хватает меня за запястье, почти слишком сильно.
Наши глаза открываются, и я обнаруживаю, что теряюсь в блеске его серого, как лезвие ножа, пристального взгляда. Это палка о двух концах, это точно. Он может защитить меня им… но он также может порезать меня, если захочет, заставить истекать кровью. И, боже, я бы пролила кровь ради этого человека.
— Что ты думаешь обо мне и Лиззи? — осторожно спрашивает Тристан, его голос подобен бархату, от него пахнет корицей. Его тепло преодолевает расстояние между нами, заставляя меня дрожать.
— Что я… — я вздрагиваю, думая о том, как он раньше смотрел на неё, как будто она была его давно потерянной любовью, которая ускакала прочь на другом рыцарском коне. Но… раньше он так смотрел на неё, верно? Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз видела, как смягчается его взгляд в её сторону. Прошло какое-то время, это точно. — Что ты имеешь в виду?
— Ты хочешь, чтобы я был с ней? Ты сводишь меня и Лиззи по какой-то причине? Потому что, клянусь Богом, иногда мне кажется, что так и есть. — Он смотрит на меня так пристально, что я чувствую, как все мои запреты снимаются, как банановая кожура, снимая всё, оставляя мою бледно-жёлтую плоть дрожать. Тпру. Это была совершенно странная метафора. Вычеркните это. Притворитесь, что я вообще ничего не говорила.
— Почему ты так подумал? — шепчу я, пока Тристан вдыхает и выдыхает, большими, резкими, сердитыми вдохами. Он прижимается ко мне ещё теснее, и я чувствую, что трещу по швам.
— Послушай, я ненавижу Зака так же сильно, как и любого другого мудака, но то, что ты сказала ему, о том, как ты хотела, чтобы он боролся за тебя… Ты когда-нибудь следовала своему собственному совету, Марни?
— Я… — у меня слишком перехватывает горло, чтобы говорить, как будто невозможно вдохнуть, не разделив дыхания с Тристаном, не вдохнув его прекрасный аромат. Он соблазнительный, немного опасный, именно такой мужчина, от которого мне следует держаться подальше. И в то же время… когда я думаю о том, чтобы поступить с ним в один университет, учиться вместе, строить новую жизнь вместе… У меня мурашки бегут по коже самым лучшим из возможных способов. — У нас действительно могло бы что-то быть, у меня и у тебя.
Тристан рычит на меня. Я вас не обманываю. Он серьёзно рычит себе под нос и стискивает зубы.
— Так почему же ты так поддерживаешь Лиззи? — спрашивает он, и я в замешательстве моргаю в ответ. — И почему от тебя так чертовски хорошо пахнет? — добавляет он почти шёпотом, на мгновение отводя взгляд в сторону, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Я не поддерживаю Лиззи, — отвечаю я ему, и так оно и есть. Все эти чувства вырываются на поверхность, и я, кажется, не могу их сдержать. — Я уже… Я
