тебя ничему не научили таблоиды? Знаменитости всегда лажают, потому что какой-то засранец-фотограф их подставляет. Может, в этом все дело?
Я настойчиво качаю головой.
— Это не так.
— Ты не можешь знать наверняка, пока не поговоришь с ним.
Я не буду с ним разговаривать. У него был шанс, и он его упустил.
Теперь я стану посмешищем после того, как из-за него папарацци дышали мне в затылок, а каждый студент в кампусе пялился на меня и шептался за моей спиной.
— Будь умнее, Райан.
Я не понимаю, почему она хочет, чтобы я выслушала его. Это потому, что в глубине души она такая же, как и все остальные жадные до славы девушки в кампусе?
— Думаю, мне нужно побыть одной. — Мне нужно подумать.
Я не хочу видеть эту фотографию, не хочу слышать о ней. Я в ужасе проверяю свой телефон, уверенная, что у меня будет миллион сообщений, которые я не хочу видеть или читать, с ужасом ожидая предстоящей ночи.
Винни: Как дела? Я не слышала тебя уже несколько часов…
Я: Я прячусь.
Я: Ты уже на работе?
Винни: Да, но они спокойно отнеслись к моему позднему приходу. Бен понял…
Я: Бен? БЕН БЫЛ СПОКОЕН?
Винни: Да. Очевидно, он слышал о драме и видел фотографию, так что он вроде как ожидал, что я позвоню и опоздаю.
Я: Очевидно, он видел фотографию.
Винни: Прости, я не должна была этого говорить.
Я: Не извиняйся, это факты.
Винни: Твои родители звонили?
Я: Да, несколько раз, но я не хочу с ними разговаривать, потому что мне придется выслушивать нотации от мамы о том, что я встречаюсь с футболистом.
Винни: Откуда ей знать, каково это — встречаться с футболистом?
Я: Наверное, она читает много любовных романов…
Винни: Вопрос на миллион долларов: Даллас писал тебе?
Я: Писал. Звонил. Пытался пообщаться со мной по видеочату…
Винни: По крайней мере, он пытается.
Я: Конечно, он пытается — его поймали с поличным, когда он целовался с кем-то на крыльце.
Винни: Мы не знаем, что он делал именно это.
Я: Винни, я люблю тебя, но иногда ты видишь все в розовых очках…
Винни: Райан, я люблю тебя, но иногда тебе нужно немного больше верить в человечество.
Я: Когда это я не верила в человечество?!
Винни: Ты автоматически предполагаешь худшее!
Я: Улики довольно убедительны, Винни…
Винни: Как я уже сказала, выслушай его. Дай ему выговориться.
Я: Я еще не готова его выслушать.
Винни: Ладно, ты же знаешь, что я здесь для тебя.
Винни: Мне пора. Бен ведет себя круто, но он не настолько крут.
Я: Ладно. Напиши мне позже.
Винни: Обязательно. Присылай мне любые новости…
Даллас
«Отличная грудь, хороший характер, регулярно бреет ноги: вот святая троица».
— Дюк Колтер
Эта ситуация — чертова неразбериха, и, похоже, я ничего не могу с этим поделать.
Я звонил и писал Райан столько раз, что это уже граничит с неуместностью, но, если не считать появления в ее квартире, у меня связаны руки.
СМИ раздули из этой истории целую сенсацию, ее растиражировали несколько новостных агентств: золотой мальчик футбола теперь бабник-изменщик после того, как всего несколько дней назад у него появилась подружка.
Чертова.
Неразбериха.
Даже моя мама звонила, плакала из-за этой истории. Рассказывала мне, какой это позор и как она едва может ходить в продуктовый магазин без того, чтобы ее не остановил кто-нибудь придурок со своим мнением.
Это не ее точные слова, но близко.
Мама никогда раньше не звонила, чтобы сделать мне выговор. Она знает расклады и как работают СМИ. Но фотография была слишком убийственной, чтобы ее игнорировать, даже для нее.
Райан не хочет со мной разговаривать.
Что означает, что она мне не доверяет.
Как я уже сказал, вся эта ситуация — чертова неразбериха.
Интересно, работает ли она сегодня в закусочной? Прошло много времени с тех пор, как у нее была смена. Похоже, что с тех пор, как мы с ней начали встречаться, она менялась сменами и уходила в отгулы чаще, чем когда-либо. Еще одна вещь, из-за которой я чувствую себя дерьмово.
Я сижу за своим столом, обдумывая не устроить ли ей засаду.
Райан бы это не понравилось, но я должен поговорить с ней и рассказать свою версию.
Встав, беру толстовку со спинки стула и натягиваю ее через голову.
— Иду к Райан на работу. Кто хочет пойти со мной? — кричу я братьям, пока спускаюсь по лестнице к входной двери и обувая на пару кроссовок.
Дрейк материализуется.
— Я хочу пойти.
Конечно, хочет.
— Подожди меня! — Дрю тоже спускается по ступенькам, чуть не заваливаясь на пол, натягивая пару ботинок, которые не сочетаются с его одеждой: трениками и толстовкой.
— Полегче, тигр. — Дрейк шлепает его по руке. — Поезд еще не отошел от станции.
Я закатываю глаза.
— Может, это была не самая лучшая идея. Наверное, мне стоит пойти одному.
— Не будь имбецилом. — Дрейк смеется. — Ты все испортишь, если пойдешь один.
Конечно, я все испорчу; в любом случае, мне конец. Все равно надо идти и сказать свое слово Райан, отстаивать свою точку зрения. Я должен рассказать свою версию истории или провалиться.
Мы с братьями забираемся в мой грузовик, все три наших гигантских тела втискиваются на переднее сиденье.
— Обязательно быть таким несносным? — спрашиваю я Дрейка, когда он кладет руку мне на бедро, как будто мы встречаемся.
— Вообще-то? Да.
Я шлепаю его по руке, чтобы сосредоточиться на вождении, а не на его идиотском поведении, осознавая тот факт, что я никогда не заходил в закусочную, где работает Райан.
Сжимаю руками руль, вцепившись в него так, будто веду машину в снежную бурю и мне нужна каждая унция концентрации. Костяшки пальцев побелели, в животе завязались узлы.
— Почему ты так нервничаешь, брат? — спрашивает Дрейк, засовывая в рот жвачку.
— Почему я нервничаю? Потому что, придурок, я не хочу, чтобы она сказала мне в лицо «отвали», не выслушав меня, вот почему. Что она и собирается сделать, а я ничего плохого не сделал.
— Вот тут-то мы и вступаем. Мы просто объясним, что произошло.
— Ты не знаешь, что произошло, — заявляю я. — Ты был в доме.
— Да. Но когда ты вошел в дом, ты был очень зол. Это должно что-то значить.
— Пожалуйста, не пытайся помочь мне, пока мы в закусочной, хорошо? Просто дай мне выговориться.
Что-то подсказывает мне,
