К тому времени, как я добираюсь до больницы, я готова разрыдаться и, оказавшись внутри, поиски правильного направления практически доводят меня. В конце концов, я нахожу детскую амбулаторию, и мне говорят, что с Уиллой все в порядке, но она “отдыхает”, поэтому я смогу навестить ее, когда она проснется. Мне показывают небольшую комнату в длинном коридоре и сообщают, что палата Уиллы прямо за углом и в ближайшее время врач придет поговорить со мной. Как только медсестра исчезает, я снова туда направляюсь.
Заворачивая за угол, в дальнем конце еще одного длинного белого коридора, я узнаю знакомую фигуру перед ярко-разукрашенной дверью детской палаты. Он опирается на руки, опустив голову и вцепившись в край подоконника.
— Лочи!
Он оборачивается, словно ужаленный, а потом медленно выпрямляется и стремительно приближается ко мне, поднимая руки, словно сдается.
— Она в порядке, она в порядке, она в полном порядке — они дали ей кислородно-воздушную смесь от боли и вправили кость на место. Я только что видел ее, она заснула, но выглядит совершенно нормально. После того, как ей второй раз сделали рентген, врачи сказали, что уверены, это ненадолго — ей даже не нужен будет гипс, плечо заживет за неделю или даже меньше! Сказали, что вывихи плеча у детей случаются постоянно, что такое происходит действительно довольно часто, они видят такое все время, тут не о чем беспокоиться. — Он говорит безумно быстро, его глаза излучают какой-то бешеный оптимизм, глядя на меня с неистовым, почти умоляющим взглядом, словно ожидая, что я начну прыгать от облегчения.
Я останавливаюсь, тяжело дыша, убираю выбившиеся пряди волос с лица и гляжу на него.
— Она вывихнула плечо? — Я тяжело вздыхаю.
Он вздрагивает, будто мои слова задевают его.
— Да, и все! Больше ничего! Они уже сделали ей рентген и все такое и…
— Что случилось?
— Она просто упала с кухонного стола! — Он пытается прикоснуться ко мне, но я отодвигаюсь в сторону. — Послушай, она в порядке, Майя, я же говорил тебе. Ничего не сломано — кость просто выскочила из сустава. Я знаю, что это звучит драматично, но все, что им нужно было сделать, — это поставить ее на место. Они дали ей кислородно-воздушную смесь, поэтому было не слишком… не слишком больно, и… и сейчас она просто отдыхает.
Его маниакальное поведение и очень быстрая речь ужасают. Волосы стоят дыбом, будто он раз за разом запускал туда пальцы, лицо белое, школьная рубашка свободно свисает поверх брюк, влажными пятнами прилипая к коже.
— Я хочу ее увидеть…
— Нет! — Он ловит меня, когда я пытаюсь пройти мимо. — Они хотят, чтобы она отоспалась после успокоительного — тебя не пустят, пока она не проснется…
— Мне наплевать! Она моя сестра и ей больно, поэтому я увижу ее, и никто меня не остановит! — начинаю кричать я.
Но Лочен силой удерживает меня, и, к своему изумлению, я вдруг осознаю, что сражаюсь с ним в этом длинном, ярком, пустом больничном коридоре. В какой-то момент я уже собираюсь пнуть его, но потом слышу его вздох:
— Не устраивай сцен, не надо устраивать сцен. От этого будет только хуже.
Я отступаю назад, тяжело дышать.
— Что хуже? О чем ты говоришь?
Он подходит ко мне, его руки касаются моих плеч, но я отступаю назад, отказываясь успокаиваться любыми бессмысленными словами утешения. С безнадежным отчаянным взглядом Лочен опускает руки.
— Они хотят видеть маму. Я сказал им, что она за границей в командировке, но они настаивали на звонке. Поэтому я дал им ее номер, но он просто переключился на голосовую почту…
Я вытаскиваю свой телефон.
— Я позвоню Дэйву домой. И попробую в паб, а также Дэйву на мобильник…
— Нет. — Лочен как в случае поражения поднимает руку. — Ее… ее там нет…
Я гляжу на него.
Опуская руку, он сглатывает и медленно идет назад к окну. Я замечаю, что он хромает.
— Она… она уехала с ним. Вероятно, только на каникулы. Куда-то в Девон, но сын Дэйва, кажется, не знает, куда именно. Он только сказал, что думает… он думает, они вернутся в воскресенье.
Я изумленно смотрю на него, ужас бежит по моим венам.
— Она уехала на целую неделю?
— Очевидно. Люк, похоже, не знает или не беспокоится об этом. И ее телефон постоянно выключен. Либо она забыла зарядное устройство, либо сделала это специально. — Лочен отступает назад, чтобы облокотиться на подоконник, будто вес его тела слишком велик, чтобы устоять на ногах. — Я пытался дозвониться ей по поводу счетов. Вчера после школы я ездил к Дейву домой, и вот тогда Люк рассказал мне. Он со своей девушкой живет там. Я не хотел тебя беспокоить…
— Ты не имел права не рассказывать мне!
— Я знаю, прости, но я подумал, что мы ничего не сможем сделать…
— И что теперь? — Я больше не говорю размеренным тоном. Из двери дальше по коридору высунулась голова, и я попыталась успокоиться. — Она останется в больнице до тех пор, пока за ней не приедет мать? — шиплю я.
— Нет, нет… — Он обнадеживающе протягивает руку, и я уворачиваюсь. Я зла на него за то, что он пытается утихомирить меня, что скрывал все это от меня, что общался со мной, как с ребенком, и просто повторял, что все будет хорошо.
Прежде, чем у меня возникает возможность еще больше расспросить его, через двойные двери выходит низенький лысеющий врач, представившийся доктором Магуайром, и жестом приглашает нас в маленькую комнатку. Каждый из нас садится на мягкий низкий стул, и доктор, держа в руках большой рентген, показывает нам снимки до и после, объясняя суть проведенной процедуры и того, что могло быть дальше. Радостный и обнадеживающий он озвучивает большинство из того, что Лочен мне уже объяснил, уверяя меня, что, несмотря на то, что плечо у Уиллы будет болеть несколько дней и ей придется носить повязку, она восстановится в течение недели. Кроме того, он сообщает нам, что она уже проснулась и ужинает, и мы сможем увезти ее домой, как только она будет готова.
Мы сможем забрать ее домой. Я чувствую, что и сама начинаю хромать. Мы встаем, и Лочен благодарит доктора Магуайра, который широко нам улыбается и подтверждает, что мы можем забрать Уиллу домой, как только она будет готова, и спрашивает, можно ли сейчас прислать миссис Лей. Когда доктор уходит, Лочен опирается ладонью о стену, будто успокаиваясь, и быстро кивает, грызя ноготь на большом пальце.
— Миссис Лей? — вопросительно хмурясь, я поворачиваюсь к Лочену.
Он оборачивается и, тяжело дыша, смотрит на меня.
— Ничего не говори, ладно? Просто ничего не говори. — Его голос низкий и настойчивый. — Позволь мне говорить — мы не можем рисковать, противореча друг другу. Если она что-нибудь спросит у тебя, просто придерживайся обычной истории с командировкой и расскажи ей правду, что у тебя были поздние занятия и тебя не было дома, когда это случилось.
