– Ну чего ты ерепенишься? – нашёптывал Иванович, прижимая к стенке строптивую «внучку».
– Уберите руки! – негодующе протестовала девушка, отчаянно сопротивлялась насилию.
– Ну ты… дурочка… сладкая моя девочка… – лепетал обнаглевший вконец мужчина, пытаясь расстегнуть тугие застёжки на её полушубке, одновременно ища в темноте губы и тыкаясь по всему Васькиному лицу.
– Ну хорошо… не понимаешь по-хорошему, дедушка… – прошипела Васька – коллеге всё-таки удалось разозлить её не по-детски – после чего острая коленка девушки достигла намеченной цели, внезапно встретившись с пахом нахала. Во всяком случае, тем местом, где предположительно находилось самое оберегаемое и дорогое для мужчины. В темноте и не видно ничего, а Василиса действовала по наитию, но, видимо, попала удачно, потому как незадачливый Дед Мороз удивлённо охнул, зашипев от боли, но зато тотчас ослабил объятия.
– Дикая! Ты чего такая… блин… ненормальная?!
– Достали вы меня! Отойдите по-хорошему, Герман Иванович, чтобы потом не пожалеть! И… забудем этот неприятный инцидент? – немного успокаиваясь и беря себя в руки, предложила мужчине.
Тот, обиженно засопев, молчком отодвинулся в сторону, насколько позволяло тесное пространство кабины. Томительных минут пять они стояли в тишине, вентиляции никакой, душно, воздух спёрт, и от концентрированного запаха спиртного Василису начинало мутить. Наконец дали свет, и лифт, дёрнувшись пару раз, плавно поехал вниз.
А вот ничем не закончилась та история! Иваныч, конечно же, как без этого, какое-то время исподтишка дулся на девушку, но на этом и всё… ни полсловом не помянул о посягательстве на святая святых, делая вид, что ничего между ними не произошло, но с тех самых пор благоразумно обходил «внучку» сторонкой, а судьба-проказница свела их ещё раз в ситуации, далёкой от романтической, но уже много лет спустя…
Сколько себя Василиса помнила, всегда существовала среди народа особая примета – как встретишь Новый год, таким тот у тебя и будет, то бишь все последующие двенадцать месяцев! Посему к долгожданному празднику и готовились заранее, в условиях существовавшего дефицита в стране – месяца за два, а то и раньше, начинали закупать продукты, откладывая в заначки банки с зелёным горошком, консервы из шпрот, майонез, сладости, упругие палки колбасы твёрдого копчения, кому доступно, те и икорку красную припрятывали, в общем, всё то, что не могли позволить себе в обычные дни. Подарки близким выбирали заранее, тщательно продумывая вкусы и пожелания, упаковывая в яркие красивые мешочки и коробочки, перевязывая нарядными ленточками. Красочные открытки с изображением краснощёкого Деда Мороза в узорных санях, запряжённых тройкой сказочных коней, летели во все стороны земного шара, неся лучшие пожелания и добрые слова. В магазинах творилось невообразимое столпотворение – народ лихорадочно опустошал полки, единственный раз в году не считаясь с расходами. В ту пору празднично накрытые столы во всех семьях мало чем отличались друг от друга, были словно братья-близнецы: неизменный и всеми любимый салат оливье, бутерброды с маслянистыми шпротами, тонко порезанная докторская колбаска, ну… У кого-то и копчёная присутствовала, курица, запечённая в духовке до румяной корочки, отварной рассыпчатый картофель и, конечно же, ярко-оранжевые мандарины, неизменный фрукт именно этого праздника. Аромат цитрусовых и запах свежей ёлочной хвои, причём вперемешку, являлись символическим благовонием Нового года! Шампанское в миллионах квартир с первым же боем курантов пробкой взмывало к потолку, вырываясь на свободу сладким газированным напитком и пузырящейся пеной заливая всё вокруг – скатерть, салаты и радостно-возбуждённый народ. «С Новым годом!» – ликовали собравшиеся. «С новым счастьем!» – вторили сами себе.
«А старое счастье, если оно было, уже и не устраивает?!» – каждый раз недоумевала Васька, слыша подобные тосты. В этом году ей не удалось присутствовать за общим столом, впрочем, за отдельным тоже…
Собравшиеся родственники шумно веселились. Бой курантов доносился сквозь плотно прикрытую дверь в маленькую комнату, где Василиса спасала свою дочурку. Как обычно это бывало, совершенно внезапно начался очередной астматический приступ – Тусечка страшно задыхалась! Уколов ребёнку эуфиллин с эфедрином и открыв пошире форточку – морозный воздух ворвался в помещение, – девушка таскала дочку на руках, тихонько успокаивая и прижимая к себе «столбиком», растирая грудную клетку, ходившую ходуном с душераздирающими хрипами, и молясь всем богам, готовая в любой момент позвонить своим на «Скорую» и вызвать подмогу.
В этот момент приоткрылась дверь. Просунув голову в образовавшуюся щель, Михей равнодушно поинтересовался:
– Мы ушли под ёлку гулять! Ты идёшь?
В ответ Васька промолчала, комментарии были излишни, самый веский аргумент находился на её руках, хрипя всем тельцем.
Через несколько минут квартира опустела. Народ, будто горох из грузовика, дружно высыпал на улицу. Среди них и супруг, прихватив верную гитару, без зазрения совести отправился развлекаться. Оконные стёкла мелко дребезжали от раскатов самодельных салютов, хлопушки звучали нескончаемой канонадой, пьяные вопли, развесёлые песни и ликование людей, словно одержимых и поддавшихся всеобщему состоянию эйфории, доносились сквозь открытую форточку. Через час Туська задышала ровнее и обессиленно заснула. Уложив родную кровиночку, бледную дочурку в кроватку, девушка примостилась рядышком в свою постель и незаметно задремала, в поверхностном тревожном сне прислушиваясь к хриплому дыханию ребёнка.
Разбудил Василису внезапный шум открывающейся входной двери, оглушающий грохот упавшего инструмента, женский пьяный хохот и вторящий ему заискивающий мужской смех.
– Проходи! Ну что, шампусика? Чур на брудершафт! – Михей казался самой галантностью с незнакомой ей дамой.
– Хи-хи… чего-то я уже… ик… А ладно, наливай!
Послышалось характерное бульканье, небольшая пауза и неприятное хихиканье. Следом Васька уловила какое-то странное пыхтение и приглушённую возню, разом оборвавшиеся при громком звуке посыпавшейся со стола посуды.
– Тсссс… жену разбудишь…
– А ты не один, что-ли?! – возмутилась девица.
«Опомнилась, дорогая…» – происходящее не укладывалось в голове Василисы.
– Сейчас… один момент… подожди! – успокоил гостью Михей.
Скрипнула дверь в маленькую комнату. Васька внутренне напряглась, усиленно делая вид, что крепко спит. Супруг прокрался на цыпочках и завалился рядом с ней на кровать, не снимая одежды, насквозь пропахшей вином, табачным дымом и женскими духами.
