– Что рассказала? – почти машинально спросила она, закатывая глаза к небу при виде того, как Джейми остановился у эскалатора, чтобы побеседовать с маленьким мальчиком.
Клаудия пододвинулась к ней и понизила голос с таким расчетом, чтобы наверняка привлечь внимание любого из присутствующих в зале.
– О ребенке.
Лиз впервые посмотрела на Клаудию. О чем это она?
– О каком ребенке?
– Об их ребенке. Бритт и Дэвида. Она ждет его в августе.
Лиз почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо. Ребенок Бритт. Ребенок Бритт и Дэвида. Этого не может быть. Бритт ненавидит детей. Это просто смешно. Клаудия, наверное, что-то не так поняла.
– Она рассказывает об этом всем. Я видела ее вчера в тренировочном зале. Инструктор поздравила ее и сказала, что она будет самой спортивной мамой в Лондоне.
Лиз показалось, что она теряет сознание. От засасывающей черной дыры ее спасло только то, что в трех футах от себя она увидела Джейми.
– Лиз? – на мгновение на лице Клаудии появилось выражение искреннего раскаяния. – Лиз, разве ты не знала?
Лиз стояла, прислонясь к двери туалета, и пыталась сдержать рвущиеся из груди истерические рыдания. Ведь по ту сторону тонкой фанерной двери ее ждал счастливый и ничего не подозревающий Джейми.
Она не могла себе представить, что это будет так больно, – больнее, чем увидеть Дэвида входящим в тот ресторан, даже больнее, чем порвать с ним. И в первый раз должна была признать почему. Еще пять минут назад где-то в самой глубине ее подсознания таилась вера в то, что они будут вместе снова.
Начиная с самого детства, она порой просыпалась и, не зная почему, ощущала себя необъяснимо счастливой. Иногда требовались секунды, а иногда минуты поисков, чтобы найти причину: приятная новость, обещанное лакомство или похвала – что-то запрятанное глубоко в память, но все еще достаточно сильное, чтобы озарить ее внезапной радостью. Прислонясь к двери дамской комнаты дома моделей и пытаясь не думать о толпе рождественских покупателей по другую сторону двери, она поняла, что именно эта ее вера в возвращение Дэвида, неосознанная, даже осуждаемая рассудочной частью сознания, была упрятана в его глубине и в самые тяжкие моменты как бы светилась и обещала возвращение счастья. А теперь она была навсегда утрачена. С немым криком боли Лиз увидела, что она – обычная брошенная жена, которая не может посмотреть в лицо неумолимой реальности.
И все же, неужели она только обманывала себя? Всего неделю назад она ощутила всплеск этой тайной надежды, когда Дэвид приехал в коттедж. Он казался совсем другим, чуть ли не благодарным за то, что он здесь, словно очутился наконец дома, обрел какую-то утраченную важную часть себя. Несмотря на напряженность между ними и ее гнев на Бритт, его присутствие было словно недостающий фрагмент в головоломке ее новой жизни.
Когда раздался стук в дверь, Лиз вздрогнула, как будто танк ломился в кабинку дамского туалета.
– Мам, мам, ты в порядке?
В голосе Джейми слышалось беспокойство. Она должна взять себя в руки. С его чувствительностью он вмиг догадается, что произошло что-то ужасное. Как бы ни было сильно искушение, она не должна опираться на него. Она – взрослая. Она – защитник. А он – только ребенок. Сильной должна быть она.
Она пошуршала туалетной бумагой и с шумом спустила воду в унитазе. Порывшись в сумочке, вытащила маленькое зеркальце и вытерла слезы.
– Да, Джейми, со мной все в порядке.
Если быть честной до конца, она решила, будто Дэвид опять любит ее. Ладно, это ошибка. Дэвид просто стряхнул с себя свою старую жизнь и начал новую. Нравится ей или нет, надо сказать себе правду: дети означают привязанность. Дети означают начало.
– Ты что, собираешься кормить грудью?
В сотне футов от «Харродс» во французском ресторанчике «Брасьери Сен-Кентэн» подруга Бритт, Карла, опустила на тарелку вилку с куском морского ангела с горошком, застыв с открытым в ужасе ртом.
– Конечно, нет, – Бритт посмотрела на нее осуждающе, словно Карла заподозрила ее в каком-то особо изощренном и отвратительном половом извращении. – В этом случае я не смогла бы сразу вернуться к работе.
– На сколько ты берешь отпуск?
– Не знаю. Недели на три?
– Так много? – Тон Карлы дал понять, что, по ее мнению, в отпуск по родам на три недели может уйти только очень распущенная женщина. – Лора Уэллс вернулась в «ТВ Норт» через две недели, а моя подруга Эйри Грин, кинопродюсер, брала только десять дней. Я всегда повторяю, – тут Карла, принципиально бездетная, покровительственно потрепала Бритт по руке и пригубила свой совиньон, – не разевай варежку. На твое место столько претенденток, а на телевидении забываешь все так быстро.
Не веря своим ушам, Дэвид вслушивался, как Бритт и Карла перечисляли высокопоставленных рожениц, каждая из которых стремилась перещеголять других в сокращении срока, пожертвованного на такое пустяковое дело, как роды.
– Если кому-нибудь интересно, что я, простой отец, думаю, то три недели мне кажутся слишком большим сроком.
Бритт и Карла воззрились на него с удивлением.
– Почему бы тебе не опростаться прямо в свой портфель и не послать его с таксистом домой? Тогда ты даже не опоздаешь на деловую встречу.
– Если бы мужчины рожали детей, то родильные дома были бы при мужских туалетах! – бросила Бритт, и они с Карлой вернулись к своему разговору.
– Как я сказала, три недели – это самое большее, иначе я вернусь домой и обнаружу, что никто даже не отвечает на телефонные звонки, – Бритт явно испытывала облегчение от принятого решения.
– Знаешь, – доверительно поведала она Карле, – есть такая замечательная вещь, как патронажные сестры, которые берут на себя заботу о малыше сразу после твоего выхода из больницы и делают все, в том числе встают к нему ночью и кормят его.
– Великолепно, – Карла постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучало соболезнование, но это ей не удалось. Бедная Бритт, забеременеть! Какое несчастье! – Тебе даже не придется менять замаранные пеленки и все такое?
– Только по выходным. Но я уже ищу няню на уик-энды.
Сидя за своим вторым мартини за день, Дэвид чувствовал, что к нему возвращается знакомое чувство подавленности. Когда родился Джейми, ни он, ни Лиз не смотрели на это как на краткую помеху в их деловом графине. Это просто был самый счастливый день их жизни.
Роды были трудными, и когда акушерка спросила, хотят ли они взглянуть на появившуюся головку, Лиз была так измучена, что ей было все равно, рожает она человечка или гориллу. Так что Дэвиду одному пришлось быть свидетелем этого невероятного момента. Когда наконец после всей этой борьбы Джейми выскользнул наружу, словно паста из тюбика, он повернул свою головку набок и огляделся вокруг спокойным и сосредоточенным взглядом, точно ожидал официанта со счетом.
