Длинный и трудный день подходил к концу. Жильцы дома номер 148 собрались в кают-компании, как однажды назвал гостиную Елизаветы Владимировны Пустовалов. Повестка круглого стола – а стол в гостиной был как раз таки круглым – была обширной. Надлежало: 1. Подвести промежуточные итоги. 2. Наметить перспективы. 3. Подсчитать потери. 4. Отметить героев и, наконец, 5. Отпраздновать пополнение рядов защитников дома в лице маминого сына Паши, вернувшегося из мест, не столь отдаленных. На последнем пункте особенно настаивала Галина, она же, после пожара волшебным образом начисто избавившись от боли в пояснице, напекла несметное количество пирогов, упоительный запах которых наполнил, казалось, весь дом.
За большим столом, накрытым нарядной скатертью, с большим электрическим самоваром в центре (его и вовсе доставали только по самым торжественным случаям), было тесно. Галина, неразлучный с ней Паша и заглянувший под вечер Колесов, сразу одуревший от запаха пирогов и растерявший часть своей заносчивости, уместились на диванчике. Герману Ивановичу, как-то незаметно для окружающих присвоившему себе статус главы заговора, пришлось отдать кресло. Левушка и Женя на пару оккупировали второе кресло из двух имевшихся и сидели тихо, тесно прижавшись друг к другу, отчего Герман Иванович заметно нервничал и бросал на них тревожные взгляды. Чтобы контролировать их поведение, ему приходилось все время изгибаться и отклоняться то вперед, то назад, потому что Ба предусмотрительно поставила свой стул между креслами. Пустовалов, несмотря на свою худобу, за столом уже ни за что не уместился бы, но он и не претендовал на место под лампой. Для него от Германа Ивановича принесли раскладушку, и он лежал, укутанный до самого носа пледом, в Левушкиных шерстяных носках (за неимением собственных) и мохнатом шарфе, который одолжила ему Женя. Шарф был длинный, обмотав его раз пять вокруг шеи, Пустовалов стал похож на водолаза и совершенно утратил возможность двигаться. Впрочем, двигаться он тоже не имел ни малейшего желания, и даже пироги не лезли ему в горло: зимняя ночь, проведенная на пленере с баллончиком краски в руках, не прошла для него даром – он простудился.
Левушка пытался подсунуть ему градусник, но Ба отвергла эту затею, приложила руку ко лбу больного и определила: 38,7. Предложенный Левушкой антигриппин в шипучих таблетках тоже был ею отвергнут со словами: «Вы молодые – вот и ешьте его сами, а у нас здоровья не хватит». Алексей Николаевич был напоен чаем с малиновым вареньем, от него, соперничая с запахом пирогов, исходил стойкий запах скипидарной мази, которой Левушка, по указанию Ба, щедро намазал тощую пустоваловскую грудь, костлявую спину и пятки. Горло Пустовалову пришлось прополоскать эвкалиптом и смазать йодом, после чего он слабым голосом заявил, что «ему уже совсем хорошо». Но уходить из кают-компании категорически отказался, несмотря на все уговоры – тогда и возникла раскладушка.
За всеми этими хлопотами едва не пропустили первый вечерний выпуск новостей.
– Во-во-во! – басом заорал Паша так, что Ба выронила чашку, в которую собиралась накапать валерьянку для Германа Ивановича – в томительном ожидании своего появления на экране он совсем извелся. Одно дело – уснуть вечером и проснуться знаменитым, а каково, скажите на милость, дергаться, ожидая момента славы на протяжении всего дня?!
И вот он грянул! На двух каналах новости шли одновременно, поэтому телевизор приходилось переключать, и все шишки обрушились на голову бедного Левушки, который щелкал кнопками пульта, по общему мнению, то не вовремя, то недостаточно быстро. Но в итоге, затаив дыхание и усилием воли удерживаясь от комментариев, ухитрились посмотреть оба сюжета. Герман Иванович всем безоговорочно понравился. Понравилось и то, как завершился один из репортажей.
– Сам господин Новиков от комментариев отказался, – многозначительно сообщил журналист, – но в его пресс-службе заявили, что он не имеет к этому дому, оказавшемуся в центре скандала, никакого отношения. Однако, как нам удалось узнать, первый этаж этого дома уже несколько лет принадлежит господину Новикову, до последнего времени там размещался зал игровых автоматов, а судьба расселенных им семь лет назад жильцов неизвестна. Что, конечно же, наводит на размышления.
– Им удалось узнать! – возмутился коварством журналистов Герман Иванович. – Это я, я сказал! А они это вырезали и делают вид…
– И хорошо, что вырезали, – перебил его Колесов. – Я бы вам очень не советовал бросаться такими обвинениями, да еще публично. Ведь если этот Новиков подаст на вас в суд за клевету, вы не сможете подтвердить свои обвинения. Так что скажите спасибо, Герман Иванович… Елизавета Владимировна, а можно мне еще вон того пирога, с грибами?
– Вообще, вы круто замутили, – поддержал своего адвоката Паша, тоже протягивая тарелку за добавкой. – Я с этим Новиковым начинал когда-то. Такой волчара! Да и бабок у него – до х… Ой, извините, – Паша смутился, залился девичьим румянцем и конец своего выступления скомкал. – Короче, это… Я бы с ним связываться не стал. Да.
– А мы не боимся! – неуверенно заявил Герман Иванович и огляделся по сторонам в поисках поддержки.
– Скажите, Елизавета Владимировна, а как вы установили заказчика? – потребовал адвокат, отчего-то не признававший руководящую роль Германа Ивановича. – На меня выходил Клюев из агентства… как его там? Вылетело из головы. Про Новикова речи не было, да обычно риелторы предпочитают держать язык за зубами, потому что такие клиенты требуют не афишировать их имя до завершения сделки.
– Это Женя, – подал голос Левушка. – Она с ним встретилась. Он ее в ресторан пригласил. Выпил и… вот.
– Понятно… – задумчиво пробормотал адвокат, разглядывая Женю – Выпил, и – вот. Кто бы мог подумать. Не так давно, помнится, вы были таким беспомощным созданием. И вдруг такая метаморфоза.
– Я очень хотела помочь! – с вызовом ответила Женя.
Левушка и Ба посмотрели на нее с нежностью.
– Но акцию протеста мы устроили бы в любом случае, – немедленно потянул на себя одеяло Герман Иванович, поняв, что перестает быть единственным героем дня. – Хотя, конечно, с тем, что узнала Женечка, все получилось гораздо эффектнее.
– Вы все молодцы! – успокаивающе произнесла Ба, доливая горячий чай в опустевшие кружки. – И вы, Герман Иванович, и Женя, и Лев, и Алексей Николаевич, конечно же! Без него у нас вообще бы ничего не получилось! Давайте выпьем за его здоровье, это самое главное сейчас.
