– Это Женя, – подал голос Левушка. – Она с ним встретилась. Он ее в ресторан пригласил. Выпил и… вот.
– Понятно… – задумчиво пробормотал адвокат, разглядывая Женю – Выпил, и – вот. Кто бы мог подумать. Не так давно, помнится, вы были таким беспомощным созданием. И вдруг такая метаморфоза.
– Я очень хотела помочь! – с вызовом ответила Женя.
Левушка и Ба посмотрели на нее с нежностью.
– Но акцию протеста мы устроили бы в любом случае, – немедленно потянул на себя одеяло Герман Иванович, поняв, что перестает быть единственным героем дня. – Хотя, конечно, с тем, что узнала Женечка, все получилось гораздо эффектнее.
– Вы все молодцы! – успокаивающе произнесла Ба, доливая горячий чай в опустевшие кружки. – И вы, Герман Иванович, и Женя, и Лев, и Алексей Николаевич, конечно же! Без него у нас вообще бы ничего не получилось! Давайте выпьем за его здоровье, это самое главное сейчас.
Галантный Паша немедленно налил дамам вина, мужчинам – водочки. Слегка смутившись под вопросительным взглядом сына, Галина попросила налить ей клюквенного морса, как Пустовалову.
– Кстати, о здоровье, – спохватилась Ба. – Галя, ты-то как?
– Спасибо, не болит совсем, – ответила Галина, выскочив из-за стола, прошлась по комнате и даже отвесила поясной поклон всем присутствующим. – Завтра на работу пойду! Надоело колодой лежать. И соскучилась уже. Джон-то меня потерял, наверное.
– Получается, спасибо Льву, да, Паша? – вдруг засмеялся подобревший от чая и пирогов Колесов. – Он изобрел новый способ лечения радикулита – шоковая терапия при помощи стреляющего дивана. Нервным повторять не рекомендуется.
Левушка обиженно отвернулся – сколько можно его упрекать, он же объяснил, что это не нарочно! Женя тут же схватила его за руку и одарила веселящегося Колесова ненавидящим взглядом.
– А че? В натуре! Правильно Андрей Альфредович говорит, – басом захохотал Паша. – Маменция вон скачет, от водки отказывается, морс дует – такое вообще впервые вижу. Чтобы курить, говорит, в постели – больше ни в жизнь! Ты, Левка, молоток! Я ваще твой должник!
– А вы заметили, что Галина Павловна ни разу за весь день не употребила… своих любимых словечек? – наклонившись к Ба, прошептал Герман Иванович. – Это тоже последствия шоковой терапии?
– Вполне может быть, – так же тихо ответила ему Ба, внимательно посмотрев на Галину. – В войну, помнится, никаких гастритов и радикулитов в помине не было. Хотя насчет мата не могу сказать с уверенностью.
– …А главное – спасибо вам, Елизавета Владимировна, – продолжал свою речь Паша, и отвлекшиеся Ба и Герман Иванович отпрянули друг от друга, как ученики, получившие замечание на уроке. – Мне маменция про вас писала. Пока меня не было, она тут без присмотру такого накосорезила! Она ведь до вас и бухала, и не работала – гнали ее отовсюду. – Паша наклонился и любовно погладил «маменцию» по такому же, как у него самого, ежику, только не белобрысому, а сочного вишневого оттенка. – А вы ее в такое место хорошее устроили, лечили вот, и вообще… – Паша сбился, потом вдруг неожиданно, с трудом поднял свою огромную тушу с дивана, перегнулся через стол, бережно взял руку Ба и неуклюже ее поцеловал. Смутился и плюхнулся обратно, так что диван только крякнул.
Пока снова наливали и закусывали, Герман Иванович, воспользовавшись тем, что он сидел рядом с адвокатом, нагнувшись и для конспирации прикрыв рот ладошкой, спросил:
– Скажите, пожалуйста, а за что сидел… Павел? Это не праздное любопытство, поверьте. У меня в доме… юная девушка. Я несу за нее ответственность.
– Не волнуйтесь, – так же тихо и серьезно ответил Колесов. – В этом смысле Павел Анатольевич человек абсолютно порядочный. Отличный семьянин… был. А три года отсидел по статье двести двенадцатой Уголовного кодекса. – Колесов полюбовался на озадаченное лицо Германа Ивановича и с удовольствием пояснил: – Организация массовых беспорядков, сопровождавшихся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти. Ну, захват Таганского оптового рынка. Четыре года назад громкое было дело, не припоминаете? Вообще-то, ему тогда пять лет дали, но мы общежитие работников колонии за свой счет отремонтировали, ему два года и скостили, вышел по УДО.
– Почему вышел? – переспросил побледневший Герман Иванович, косясь на Пашу, который увлеченно поглощал еду.
– УДО – это условно-досрочное освобождение, – любезно пояснил адвокат. – И не смотрите вы так на него. Ничего страшного. Бизнес есть бизнес. Он никого не убивал. В биографии вашего Новикова еще и не такое бывало. Но вы же не побоялись.
– Я… Я не то чтобы, – залепетал Герман Иванович, забыв про Пашу. – Я не знал… Боже мой…
– Андрей Альфредович, я вас попросить хочу, – вдруг громко, чтоб все слышали, сказал Паша. – Я вот вас при всех попросить хочу. Вы помогите им, если что. Ну, мало ли. Козел он, этот Новиков. С деньгами решим вопрос. Сколько скажете, я без вопросов, вы же знаете.
– Решим, Паша, решим, – улыбнулся Колесов, вставая. – Я знаю, что ты – без вопросов. А я – без проблем. Вы уж извините меня, мне пора. Давно не ел таких замечательных пирогов в такой отличной компании. Честное слово. Спасибо!
В прихожей адвокат и провожающие его лица – Левушка и Женя – столкнулись с участковым Ларькиным, пришедшим проверить порядок на вверенной ему территории, которая неожиданно попала в криминальные новости. А ведь он так старался этого избежать! Это еще завтрашние газеты не вышли… Ох, и дадут ему по шапке!
– Товарищ капитан, если вы по поводу Павла Анатольевича, то все в порядке, – немедленно уведомил его адвокат. – Справка есть. Кстати, ему бы помочь паспорт сделать побыстрее. Поможете?
– Какого еще Павла Анатольевича? – неприязненно пробурчал Ларькин, с утра пребывавший в скверном настроении. – Я по поводу пожара.
– Стало быть, действительно зря Павел Анатольевич подумал, что это его прошлой ночью так торжественно встречали, – серьезно кивнул адвокат. – Ну, раз вы не по этому вопросу, тогда я удаляюсь. Вот моя визитка… И вы уж тут их не обижайте. Звоните мне, если что. Заодно и насчет паспорта договоримся.
