соуса, упавшая ей в вырез платья. А самое смешное — её испуганные глаза и открытый рот при этом.
— Боже, какой холодный соус! — она осмотрелась по сторонам. — Если я залезу салфеткой за шиворот, на меня же не посмотрят странно?
— Даже если это сделаю я и без салфетки, мы мало кого уже интересуем, — ответил Кайрат.
— Мне всё равно как-то неудобно, — она взяла в руку бумажный квадратик, но так и не решалась.
— Пойдём тогда вон в те заросли, — показал он пальцем на увивающие беседку кусты.
Он со всей силы старался не смотреть на её округлившуюся грудь, выпирающую из кружевного корсажа, но это было выше его сил. Он помогал ей, придерживая вырез платья, пока она сосредоточенно пыхтела.
— Ты словно бутылку кетчупа туда перевернула, — улыбнулся он и заглянул внутрь.
Её губы оказались слишком близко.
Она ответила на поцелуй, обхватив его шею руками.
Боже, как он по ней скучал! По её близости, по её губам, по её шее, по выступающим ключицам.
Если его сейчас не оттащат, он не сможет остановится. Но кто-то деликатно кашлянул сзади.
— Простите, вы не подскажете как пройти в библиотеку? — Данкиным голосом за его спиной.
Он с сожалением отстранился, но прежде чем повернуться, ещё нежно чмокнул свою девочку, смущённо потупившую глаза.
— Не хотелось бы вам мешать, — коварно улыбнулась Данка. — Но мы там торт резать собрались, пока ещё большинство гостей вменяемы. Ждём вас.
Во время фееричного зрелища с хрустом ломающегося шоколада и падающей пластами цветной пастилы он держал Оксанку за плечи, с безумием наркомана вдыхая запах лака для волос и тыкаясь губами в жёсткие колкие пряди.
Он ждал, когда можно будет её увести. Ей протянули тарелку с бесформенным куском бисквита.
— Я знаю место, где никто не помешает тебе его съесть, даже если ты вывалишь его целиком в свой вырез, — шепнул он.
— Я согласна пойти туда даже без торта, — улыбнулась она.
И Кайрат точно знал это место.
С фасада сняли вывеску «ПРОДАЕТСЯ», но отсутствие наружного освещения пока делало дом мрачноватым. Крыльцо было всё таким же затоптанным, но отделочные работы шли полным ходом — грязь была неизбежна.
Кайрату обещали, что до конца июня всё закончат. На июль он нанял дизайнера по интерьерам, и она уже привезла эскизы и образцы. Если ему повезёт, он может получить даже Оксанкино одобрение, если нет — он расчитывал угадать, что ей понравится.
К августу всё должно быть закончено. И он надеялся, что никого не распнёт, потому что срывов сроков не произойдёт.
Он знал, что Оксанка здесь была, но что она будет вести его за собой стало приятной неожиданностью.
— Хочу тебе кое-что сказать, — тянула она его за руку.
— Для этого обязательно подниматься так высоко? — он переживал скорее за неё.
— Нет, но эта комната мне понравилась больше остальных.
— Надеюсь, это спальня, — улыбнулся он, помогая ей подниматься.
— О, да! Надеюсь, там уже стоит кровать?
И ему очень нравился её настрой. Жаль только, что кровати там не было.
Звук похожий на выстрел эхом пронёсся по пустому дому. Кайрат успел судорожно прижать Оксанку к себе, прежде чем цветными всполохами фейерверка ударило по окнам.
Это было безумие с его стороны тащить её в пустой дом, у него аж спина взмокла, как он испугался.
— Боже, какая красота! — безмятежно развернулась она в сторону открытого балкона. — Пойдём, пойдём посмотрим!
Он едва выдержал пару взорвавшихся в небе фонтанов. Она была в его объятиях. В его крови бурлил адреналин, и он решил: сейчас или никогда.
В тот далёкий день, когда девочка с синими глазами коснулась его руки, забирая свою ленту, один конец атласной полоски подняло ветром и обвило их соединившиеся руки. И он тогда смутился, а она улыбнулась.
Он достал из кармана бережно сохранённый его матерью лоскуток, взял за руку свою девушку и положил его сверху.
— Я всегда любил тебя. И всегда буду тебя любить. И если в глубине своего сердца ты найдёшь силы, чтобы поверить мне, клянусь, я сумею сделать тебя счастливой.
Она подняла конец ленты и положила за его запястье.
— Мне не придётся ничего искать. Я всегда любила тебя, Кай. И, видимо, уже не смогу разлюбить.
Он опустился на одно колено и тогда только поднял на неё глаза.
— Выходи за меня?
Он не дыша ждал её ответа. Она молчала так долго! А потом улыбнулась.
— Наверно, я буду последней дурой…
Казалось, даже сердце его остановилось, боясь заглушить её ответ.
— … если откажусь второй раз. Да, Кай. Это да.
Она опёрлась на его руку, оставшуюся привязанной, и тоже встала на колени. Погладила его по щеке, взъерошила волосы.
— Обещай, что бы я не сказала, поверить мне.
— Обещаю.
— Обещай, сделать, что бы я не попросила.
— Любой ценой.
Она положила его ладонь на свой живот.
— Обещай, любить этого ребёнка как своего, чей бы он не был.
— Клянусь! — он положил рядом вторую ладонь.
Она перехватила едва не улетевшую ленту и сдвинула его руку ниже.
— Скажи ему это. Сейчас.
Кайрат набрал в грудь воздуха, потом осторожно выдохнул.
— Малыш, ты мой!
Он хотел ещё что-нибудь добавить, но все слова вылетели у него из головы — там, со стороны ладони, сквозь тонкую ткань он почувствовал, как его толкнули. Крошечный локоток, а может коленка уверенно уперлась в его руку и, наверно, только в этот момент он по-настоящему поверил, что скоро станет отцом.
ОКСАНА
Простите её боги, люди, комары — единственные свидетели её безумия. В-общем, все, кто считает, что она поступила плохо — простите её и идите в сад.
Этот матрас, брошенный на пол — она ничего не желала знать. Он чем-то застелил его — она не хотела видеть. Он что-то говорил ей — она ничего не слышала. Она чувствовала только его руки, его губы, гладкость его обнажённого тела — она вся превратилась в осязание. Кристальной чистоты ощущение, заглушившее стыд, разум и остальные пять чувств, включая интуицию, которая, впрочем, и так молчала.
Этому шестому чувству следовало бы быть проницательней, ему бы стоило напомнить про её положение, но, когда рядом был Кайрат, оно всегда сбоило. Настолько хорошо он понимал её тело, настолько тонко чувствовал, как ей
