надо, что Оксанка просто закрывала глаза и подчиняла его ритму весь оркестр своих чувств как палочке опытного дирижёра. И принадлежала ему, забывая обо всём, чтобы потом тихо плакать от счастья, прижимаясь к его голому плечу.
— Я когда-нибудь говорил, что люблю тебя?
— Никогда.
— Тогда знай: я люблю тебя.
Он нашёл в темноте её губы и снова коснулся. Нежно, упруго, влажно, но уже не требовательно. Словно поставил печать и подпись, заключив с её телом очередной бессрочный договор о полной и безоговорочной капитуляции.
— Как думаешь, нас уже потеряли? — Оксане совершенно не хотелось ни вставать, ни идти, ни даже одеваться.
— Это неважно. Я могу сходить за подушкой и одеялом и останемся здесь до утра. Или на всю жизнь. Это же наш дом.
— Ты всё же его купил?
— Тебе же он понравился.
— Жаль, что в нём ещё нельзя жить, — вздохнула она.
С Кайратом не хотелось расставаться больше ни на минуту.
— Ещё буквально пару месяцев, — он развернулся, чтобы видеть её глаза. — Если только я не надумаю обнести его трёхметровым забором, чтобы ты не сбежала.
Его глаза лихорадочно блестели в лунном свете. Он казался призраком, кем-то потусторонним, ненастоящим, нереальным. Но телефонный звонок разрушил эту магию.
— Всё-таки потеряли, — вздохнула Оксанка.
— Это тебя, — он протянул светящийся телефон и помог Оксане сесть.
— Таня? — сказала она в трубку.
— Привет, Оксан, извини, если не вовремя, — и тревога в её голосе не сулила ничего хорошего.
— Что случилось?
— Вчера после банкета машину Назарова расплющили о бетонное заграждение прямо на парковке возле «Золушки». И он был в машине не один. С Инной. В-общем, она в реанимации с переломом обеих ног и сотрясением, ему повезло больше — ушиб грудной клетки и повреждение шеи.
Оксанка следила как Кайрат собирает по комнате свои вещи.
— Но кто? За что?
— Я не знаю, — запнулась она. — У него, наверно, полно врагов. По камерам видно, как чёрный джип протаранил его спортивку на полном ходу, впечатал в бетонный блок, а потом развернулся и уехал.
— Не справился с управлением?
Она смотрела как Кайрат застёгивает ремень, и страх щупальцами полз к её сердцу.
— Нет. В том то и дело что специально. Мне позвонила Алла, она тоже уехала раньше, но девчонки, говорят, даже видели всё своими глазами. Они сегодня и в больницу ездили, но к Инне пока не пускают.
— А к Назарову?
— Не знаю. Завтра хочу сама поехать.
— Я с тобой!
— Хорошо, тогда созвонимся.
Она отключилась, а Оксанка смотрела на застывшую над ней одетую фигуру Кайрата.
— Что-то с Назаровым? — спросил он равнодушно, протягивая ей руку, но Оксанка от неё отказалась и поднялась сама.
— Его машину разбили. Он в больнице.
Она пыталась не смотреть на него, она старалась одеваться сама, но споткнулась, и наверно, упала бы, не подоспей он вовремя.
— Оксана, что с тобой? — она пытался заглянуть ей в глаза, но она вырвалась.
— Господи, Кайрат, да как тебя земля только носит? Ладно, ты его ненавидишь, но ведь с ним была девушка, и она теперь в реанимации. Она-то чем виновата?
— Я ничего не понимаю, — преградил он ей дорогу к двери.
И снова глаза его блеснули, но теперь он казался ей чудовищем, страшным демоном, обнаружившим свою тёмную суть.
— Ты не понимаешь? Ты думаешь, я полная дура и не видела, что ты готов был убить его ещё при мне. Но ты, наверно, решил поступить умнее. Вернуться и тогда уже свести с ним счёты. У тебя же, кажется, чёрный джип? И, знаешь, насколько я поняла, как бы он себя не вёл в вашем дурацком доме терпимости, а он в тысячу раз лучше тебя. Отойди!
— И чем же? — он и не думал освобождать ей дорогу.
— Тем, что не старается казаться лучше, чем есть. Тем, что ничего не скрывает. И тем, что так и не сдался, хотя я ему сто раз сказала «нет».
— Оксана, я и пальцем не трогал твоего ненаглядного Назарова, — гранитным блоком заслонял он ей дверь. — И в джип даже не садился. Ты же видела, за рулём был Алексей.
— О, ещё предложи мне спросить у него, — она размахивала руками в бессильной злобе, не зная, как теперь ему верить и стоит ли его слушать.
Если он её сейчас не выпустит, то сумеет убедить в чём угодно, а она не хотела слушать его ложь.
— Нет. Я не понимаю почему должен оправдываться, но я не делал этого.
— Отойди от двери, — она попыталась оттолкнуть его.
— Нет, — он не шелохнулся.
— Тогда скажи мне, почему я должна тебе верить?
— Потому что я никогда тебе не врал.
— Да? Может быть. Ты просто ничего не говорил. Только все эти твои женщины, вся эта грязь, в которой ты всю жизнь живёшь, всё это даже хуже лжи.
— Всё это в прошлом. Оксана, — он схватил её за руки и прижал к себе. — Всё. Это. В прошлом.
— А для меня нет. На меня вся эта правда хлынула потопом, когда ты прислал мне кольцо, а сам развлекался там на лайнере со своей подружкой. И это больно.
— Я знаю, — он прижал её к себе ещё крепче. — Но как бы это не выглядело, это неправда. Я прислал тебе кольцо, потому что думал только о тебе. И я сбежал с этого лайнера, чтобы вернуться к тебе.
— Я ведь ничего о тебе не знаю, — она тяжело вздохнула, понимая, что её вспышка гнева сходит на нет. — Ты никогда ничего о себе не рассказываешь.
— Ты никогда ничего не спрашивала.
— Наверно, я боялась знать.
— Наверно, я боялся, чтобы ты это знала. Зачем тебе это?
— Чтобы не чувствовать себя дурой.
— Родная моя, забудь! Есть вещи, которые тебе лучше не знать, тем более сейчас. Ты скоро станешь мамой, — он поцеловал её в висок. — И не забивай свою милую головушку всякой ерундой. Если хочешь, давай завтра вместе съездим в больницу к Назарову. И я лично выясню кто это сделал, если это для тебя так важно.
— Но, если ты
