— В полном порядке, — выдыхаю я, но слова звучат тонко и слишком высоко, Мика смеётся надо мной, прижимаясь своей головой к моей в поисках утешения.
— С тобой всё будет в порядке, — говорит он, и мои глаза наполняются слезами ещё сильнее.
Папа ждёт внизу лестницы, как настоящий отец на выпускном вечере. Сказать, что я удивлена, было бы преувеличением. Обычно он в первую очередь директор, а во вторую — отец. Может быть, открытие того, что за его единственным ребёнком охотится злобный, богатый, могущественный культ, немного изменило его взгляды на жизнь?
Он фотографирует меня на свой телефон, без предупреждения, просто вспышка в лицо, от которой я моргаю в ответ звёздочками. Да, да, окей, сегодня он определённо в режиме папаши.
— Шарлотта, — говорит он, выглядя наполовину довольным, увидев меня в платье, и наполовину озадаченным тем, что у меня пять парней, с которыми я могу пойти на выпускной. Имею в виду, что я никогда ни в чём в жизни не была отличницей: оценки ниже среднего, сносные навыки серфинга, голос в караоке, который невозможно забыть.
Думаю, единственное, чего я решила в жизни добиться сверх меры, — это отношения с парнями. Почти уверена, что разбираюсь в этом дерьме.
О, и ещё, у меня есть награды за то, что я ляпаю постыдную чушь и веду себя как мудачка, сама того не желая. Это ещё один мой редкий талант.
— Папа, — говорю я, стараясь снова не поперхнуться. — Ты пришёл.
— Конечно, я пришёл, — отвечает он, и в его тоне слышится что-то от этого раздражительного директорского голоса. — Ты моя единственная дочь. Кроме того, я обещал твоей маме, что сделаю для неё фотографии. Почему бы вам, дети, — излишнее ударение на слове дети, но это нормально, — не придвинуться немного ближе друг к другу.
Спенсер, Рейнджер и Тобиас стоят на ступеньке позади меня, в то время как я остаюсь в центре, Черч слева от меня, а Мика справа.
Моё сердце бьётся так громко, что я едва слышу, как мой папа говорит нам улыбаться.
Но я делаю это, я широко улыбаюсь.
Он делает несколько снимков с группой, а затем заставляет парней сменять друг друга, так что у меня есть по одной паре фотографий с каждым из них.
— Спасибо, папа, — говорю я, и мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем он, наконец, отворачивается. Наши отношения улучшаются, но они не идеальны. И это нормально.
— Увидимся на танцах, — произносит он, исчезая за дверью и направляясь по дорожке впереди нас.
Прежде чем мы выходим за дверь, Спенсер хватает белое шерстяное пальто, которое мама подарила мне на рождество, и набрасывает мне на плечи. Ночь прохладная, но очевидно, что весна уже в пути, и в воздухе не чувствуется морозного привкуса.
Студенты обтекают главное здание, направляясь к открытой двери, которая ведёт в бальный зал. Я уже слышу, как играет музыка, громкие поп-песни, которые раньше были моим любимым джемом дома. Я имею в виду, что они мне всё ещё нравятся, но я начинаю экспериментировать и с другими жанрами. Черч всегда включает классическую музыку, когда занимается, и мне она начинает нравиться.
Мы направляемся внутрь, и это словно вход в другой мир.
Над нашими головами арка из свежих цветов, профессиональный фотограф с полноразмерной беседкой справа и официанты, разносящие напитки на круглые белые столики.
Есть один столик в самом начале, рядом с танцполом, с табличкой на нём, которая гласит: «Зарезервировано для Студенческого совета». Кто-то добавил: «Сядь здесь, и мы надерём тебе задницу» красным внизу, вероятно, близнецы или Спенсер.
— Я должна сказать, что со всеми этими деньгами, которыми вы, богатые люди, располагаете и отказываетесь выплачивать справедливую заработную плату своим работникам, вы наверняка знаете, как организовать хорошую вечеринку.
— О, спасибо, малышка, — говорит Спенсер, прикладывая руку к груди. Да, ирония от них совершенно ускользает. Он хватает меня за руку ещё до того, как я успеваю сесть, и тянет на танцпол, как он делал ранее сегодня. Больше никто пока не танцует, но это не мешает парню с бирюзовыми глазами, в которого я влюбилась, кружить меня совершенно непривычным образом.
— Ты не очень хорош в этом, не так ли? — шепчу я, прижимаясь головой к его груди и вдыхая его запах. От него пахнет искушением, но искушением, которому поддались, которому потворствовали. Пряная смесь его одеколона переплетается с его собственным уникальным ароматом, чем-то неописуемым, но незаменимым. От его прикосновений и запаха, гирлянд розовых огней, подсвеченных золотыми лампочками, и покачивания наших тел — у меня кружится голова. Но в хорошем смысле.
— Я не танцор, не то, что Черч, — говорит Спенсер, когда я откидываюсь назад и смотрю ему в лицо. — И, судя по всему, ты тоже. — Я хлопаю его ладонью по груди, и он одаривает меня одной из своих озорных улыбок. — Но мы могли бы взять уроки вместе. Держу пари, тебе бы это понравилось, а?
— Держу пари, тебе бы это понравилось, — парирую я, и он пожимает плечами, одетый в угольно-серый костюм и фиолетовый галстук, из-за которого его глаза кажутся ещё более яркими, чем обычно.
— Держу пари, так бы и было. Я определённо одержим тобой, Чак-лет.
Он поднимает мою руку и призывает меня быстро покружиться, когда музыка подходит к концу, и мой отец выходит на сцену, чтобы произнести вступительную речь. Типичный Арчи. Он живёт ради речей, собраний и церемоний награждения. Почти уверена, что, когда он понял, что больше не может их посещать, то решил стать директором школы, чтобы проводить их самостоятельно.
Мы со Спенсер занимаем свои места как раз перед тем, как подходят официанты и принимают наши заказы на ужин. Заказы на ужин. Как будто мы в ресторане или что-то подобное. В меню всего несколько вариантов, но, чёрт возьми, все они шикарны.
— Почему я так удивлена всему, если именно мы это спланировали? — спрашиваю я, постукивая вилкой по губам. На этой вечеринке нет ни одной девушки, которая не прошла бы мимо и не посмотрела на меня, сидящую за столом, полным сексуальных парней, без какой-либо реакции.
— Потому что ты отстойный помощник и никогда ни на что не обращаешь внимания? — спрашивает Мика, но он смягчает удар своих слов улыбкой. Близнецы сегодня одеты в костюмы разных цветов — Мика в красном, а Тобиас в чёрном, — и я должна сказать, что вместе они создают очень красивую картинку.
— Я отстойный помощник, да? — спрашиваю я, ухмыляясь, когда официант разливает игристый яблочный сидр по нашим бокалам. Я бы с удовольствием выпила немного шампанского прямо сейчас, но… Я оглядываюсь и вижу, что папа стоит в углу комнаты, развлекая нескольких своих любимых учеников. В конце концов, кто-нибудь подольёт алкоголь в пунш. Это происходит на каждом школьном мероприятии, на котором я когда-либо была.
— Ты действительно такая, — отвечает Тобиас, когда я беру несколько маленьких блестящих звёздочек, разбросанных по поверхности стола, и бросаю их в него. — Но нам нравилось, что ты участвовала в этом.
— Определённо, за этим столом она выглядит красивее, чем Росс, — говорит Рейнджер, его костюм тёмно-синего, почти чёрного цвета. Он подходит к его сапфировым глазам и коротко подстриженным волосам рок-звезды. Он сидит, скрестив руки на груди, и осматривает комнату в поисках проблем. И под проблемами я определённо подразумеваю Марка. Или Селену. Или Гарета. Или Астер.
Фу. Слишком много злодеев, за которыми невозможно уследить.
— Ты же не пытаешься разобраться в культовых вещах прямо сейчас? — спрашиваю я, одаривая его суровым взглядом, на который он отвечает прищуренными глазами. Я указываю на него, и его рот кривится в виноватой улыбке. — Так и есть! Больше не надо. Больше никаких детективных штучек. Это наш выпускной бал, и он у нас будет только один, а в прошлом году я вообще не ходила, потому что была в Санта-Круз…
— Хорошо, — соглашается Рейнджер, наклоняясь вперёд и кладя свою руку поверх моей. — Я понимаю, Шарлотта.
