К ней спешила, закинув по пути мусорное ведро в кусты, одна из ее учениц, Кириленко Даша.
Яна, обрадовавшись неожиданной встрече, обняла девочку.
— Дарья, здравствуй! Я сначала тебя не узнала, ты так выросла! Как ты?
— Я хорошо! Из деревни от бабушки только вернулась. Янина Георгиевна, я вам звонила, вы не отвечаете. И Петрова звонила, и Гусев. Все вас ищут!
— О, Господи! Что-то случилось?
— Да нет же, вас наш художественный руководитель ищет, Аркадий Абрамович. Ну, помните, я вам про него рассказывала, вредный этот пенсионер наш.
— Помню, рассказывала. Но лично я с ним не знакома. А зачем я ему понадобилась?
— Так как зачем, он к дочери в Крым уезжает. Насовсем. А вас хочет вместо себя позвать работать. Мы же ему постоянно про вас рассказываем, он все о вас знает, какая вы хорошая! Он вот номер сказал вам свой передать. Вы позвоните ему, пожалуйста! А то он переживает, что нас не на кого оставить! Яна Георгиевна, вы же к нам придете в музыкалку работать?
Яна просто улыбнулась.
— Давай, Даш, номер телефона. Я запишу.
— Ура! Ура! Я знала, что вы нас не бросите на произвол судьбы! Долой Аркадия Абрамовича!
— Так, Дашка, тише. А то на нас уже косятся. Диктуй номер, и я побегу. Мне на автобус уже пора. И, спасибо тебе, Дарья…
88
Позвонила Вера.
Неожиданно, вдруг средь бела дня, лично Яне на сотовый. Представилась, извинилась за беспокойство. И спросила разрешения приехать и забрать сына.
Яна опешила: и от звонка, и от обращения, и от просьбы, казалось, совершенно нелепой. Ребенок же не ее, а Верин.
Сначала не могла найти слов, потом промычала в трубку что-то невразумительное, а Вера, явно понимая, что у Янки что-то вроде шока, просто пояснила, что хочет сделать сюрприз ребенку. Что ее выписали, и из Москвы ее приехал забирать Николай, сотрудник Саши. Он же проводит их с Лешкой до деревни, но на несколько часов им придётся остановиться в городе, потому она просит разрешения прийти в квартиру. Наверное, это бредовый сон или это какая-то ошибка, дурная шутка. Яна сейчас была безумно рада тому, что Лешка гуляет на улице и ничего не заметит. Возможно, она сошла с ума, но в трубку все же пропищала свое согласие, уточнив, когда ожидать их приезда в город. Точное время Вера не знала, билеты еще не видела, но знает, что поезд прибудет во вторник. Потом тысячу раз поблагодарила за разрешение и отключилась. Тишина вокруг потрясла. Потому что Янке казалось, что она перестала дышать. Для нее Вера пока все еще была виртуальной, больной, где-то на грани между прошлым и будущим, но не рядом, не в их семье. Ведь каждый день Янка успокаивала себя, примиряя с ситуацией, что эта женщина скоро выздоровеет, заберет ребенка и исчезнет из ее жизни и из ее памяти. Как страшный сон поутру.
А сейчас она хочет приехать.
Быть здесь.
В метре от нее, на ее территории.
Не задумываясь, сразу набрала Наташкин номер. Подруга, пыхтя от одышки, без приветствия задала вопрос в лоб:
— Что случилось, родная моя?
— Наташ, — слезы вдруг посыпались градинами, падая с щек на дрожащие руки, — она уже едет. Остановится тут, у меня. Представляешь? А что я ей скажу? Как мне с ней быть? Зачем она мне тут? И я не смогла отказать… Она же за Лешкой…
— Эй, подруга, успокоиться надо сначала. Ничего не пойму. Ты про кого? Про маму Лешки?
— Угу, — вытирая слезы и всхлипывая, как смогла ответила Янка.
— Ну и? Что реветь? Радуйся! Отдашь Лешку, съездишь к мужу, увидишься с ним наконец-то! А Вера эта укатит в деревню свою. Не съест же она тебя и не выгонит из собственного дома? Вот взялась бояться несуществующих драконов! Яна, тебе о себе немного подумать надо. Хватит реветь. Срок уже приличный. Ты ходила вчера на УЗИ? Сказали, кто будет?
— Нет еще, перенесли на шестнадцатое. Не хочу знать. Мне все равно. Еще не известно, дотяну ли до родов…
— Как это не хочу? Как это все равно? Ян, ну ты чего опять, а? У тебя что там в голове опять тараканы? Ты сейчас проходила уже почти половину срока. Еще чуток и даже если… И вообще, никаких если, малыш однозначно выживет! Давай, сопли утри, и позвони уже Сашке. Он имеет право знать. И Вера эта твоих слез не стоит, нечего из-за нее рыдать! Обещай мне.
— Ладно.
— Что ладно? Обещай мне, матери твоей обнаглевшей пинающейся крестницы, что ты перестанешь сейчас же реветь! И позвонишь мужу. Уже пора, Яна. Пора поверить, что все будет хорошо. Хватит страдать. Я тебя люблю, не реви, не расстрайвай глубоко беременную мать почти троих детей! Но, если Вера захочет остаться и пожить, гони ее в шею! Не сможешь, приеду я. Господи, что за бабы пошли! Только чаю с ней ещё попить осталось!
Наташка не унималась еще несколько минут, до тех пор, пока не услышала истиричное хихиканье Янки в трубке. Ну, кажется, отпустило. Значит, справится.
А чаем Веру и так пришлось напоить. Еще и с пустырником. Потому что сюрпризы, они разные бывают. И когда рано утром в дверь раздался звонок, они с Лешкой еще сладко спали. Уже несколько дней они позволяли себе засиживаться до поздна с настольной игрой, а потом отсыпались практически до обеда.
Яна еле очнулась от сна и нехотя, бурча под нос, пошла открывать двери. Даже если ей никогда бы и не приходилось видеть Веру, то все равно бы поняла, что это приехала она, стоит сейчас там, за дверью. Потому что как только взялась за ручку и, поворачивая барашек замка, Янка почувствовала, как сердце ухнуло вниз.
А Вера сияла, в нетерпении переступая с ноги на ногу, смотрела на перепуганную хозяйку и счастливо улыбалась.
— Здравствуйте! Яна, извините, что так рано. Я не вытерпела, хоть Николай и просил подождать. Мы билеты другие взяли, на поезд чуть раньше, там просто только верхние были полки. Можно? — женщина сделала знак рукой, спрашивая разрешения войти внутрь.
Яна кивнула, отступила. Пропустила и Веру, и смущенного Николая, но от волнения даже не смогла заставить себя поздороваться.
Хороший сюрприз.
— Спасибо вам, я бы не вытерпела, так хотелось обнять сына…
Из комнаты вдруг послышался хриплый ото сна голос Лешки:
— Яна… — А потом, неуверенное, недоверчивое: — Мама… Мама? Мама! Мама приехала!
Он летел, сломя голову, наткнулся на велосипед, стоящий в проходе, свалил его, упал в объятия матери и закатился в истошном плаче, вцепившись в ее легонький плащ. Уткнулся в моментально промокшую от слез ткань и, не прекращая повторял, словно не веря в то, что дождался: " Мама, мама моя вернулась…"
89
Очнулись не сразу.
Янка всхлипнула, утерла набежавшие слезы, взяла себя в руки и, обойдя опешившего от эмоций Николая, и сидящих на полу Лешку и Веру, предложила, обращаясь к мальчику:
— Леш, ты может гостей пригласишь пройти? У тебя мама приехала, а ты ее по полу валяешь. А ну-ка, вставай! Будь хозяином! Что за истерики! Давайте, руки мыть и за стол. — И тут же спохватилась, уже обращаясь к мужчине: — Николай, простите. Вы не сходите в магазин? Тут на углу есть ночной. У нас, кажется, закончился батон, осталось только печенье. Я дам деньги. Там горчичный у них по утрам бывает и плюшки с маком…
— Я сам, денег не нужно. Сейчас вернусь. Что-то ещё может?
— Молоко тоже кончилось, — подал голос хозяйственный Лешка. — В красных пакетах берите, оно жирнее.
Вера легко засмеялась, поцеловав своего смышленыша в макушку, поднялась с его помощью, разделась. Николай, словно тень, прошмыгнул за дверь.
Лешка вытер лицо от слез рукавом пижамы, взглянул на бледную Яну, стоящую за спиной у матери.
— Мам, проходи. Ты вот тут пока, в ванной, руки помой, а я помогу Яне на стол накрыть. И сумку ты здесь оставь. Не носи тяжелую. Дядька этот придет, сам притащит.
Важно выпятив грудь, провел растроганную, заплаканную Веру до ванной комнаты, а затем подошел к Яне. И, неожиданно протянув ей руку открытой ладошкой вверх, тихо позвал:
