Не знаю в какую категорию отнести парня, от переписки с которым подтекать начинаешь, а переписываешься часто. Сейчас не об этом.
— Нат, ты меня еще после снимка из эко — бунгало подбешиваешь. Не усугубляй. Пожалуйста.
— Тююю. Какие мы серьёзные. Звонил мне твой хахалёк новый. Голос у него — уписяться можно, конечно, или кончить, — ржёт под мои недовольные вздохи. — Ладно уж. Он интересовался, есть ли у меня ключи от твоей квартиры. Хочет замки поменять аккуратно. Чтобы Шум точно по своему желанию попасть не смог.
— В моей квартире, пока я в отъезде?
— Я же говорю — аккуратно. Сделать ключи идентичные. Ты и не догадаешься.
— Я же совсем недалекая, — как никогда раньше понимаю, у них помимо места службы столько общего, что впору пугаться и убегать.
— Ослепленная желаем. Отвлечет тебя в подъезде, а потом поимеет. Ты и думать за замки забудешь, — снова ржать начинает. — Ну чего ты? План рабочий, я ему сама посоветовала тебя так отвлечь.
— Боюсь представить, что ты ему ещё «по дружбе» насоветовала. И знать не хочу, — перебиваю её. — Когда вы на дело собираетесь?
— Так завтра утром. Не переживай, я ему не скажу, что ты знаешь.
Глаза мои из орбит выкатываются, благо я в темноте и одна. Ситуация настолько абсурдна, что я даже как стоит отругать её не могу. Наташа до последнего играет роль непонимающей девицы.
Параллельно набираю сообщение Косте.
«Ничего мне сказать не хочешь? Есть одна попытка»
Встаю с кровати и повторно иду в душевую, в надежде там успокоение найти.
«Хочу тебя. Очень. Спать не могу» — прислал мне спустя пару минут после моего вопроса.
«Ой. Соскучился, хотел сказать» — вдогонку.
Мы с ним обсуждали, что все эти «хочу», «стоит на тебя» — для меня не комплимент. Физиология такова, что в его возрасте стоять может на всех, у кого отверстия необходимые имеются.
Глава 77
— Останешься ещё на пару дней? — папа смотрит на меня обезоруживающим взглядом. Сотка по десятибалльной шкале милоты от моего ненаглядного.
Вытащил меня в буквальном смысле из кровати, как только освободился. Он решил меня соблазнить перспективой переезда. Как всё могло бы быть.
— А надо? — интересуюсь, приподнимая вверх брови, дескать, зачем?
Он склоняет голову на бок и смотрит на меня несколько секунд и только потом начинает улыбаться. Атмосфера в этот момент вокруг нас потрясающая, родом из самого детства. Внутри счастье трепещется.
— Дайка подумать, — постукивает себя указательным пальцем по губам, делая вид, что задумывается. — А, — палец вверх взмывает. — Мне поддержка твоя не помешает. А ты меня любишь. Взаимосвязь улавливаешь, малышка моя?
Сегодня из Москвы прилетел его коллега и по совместительству друг Алексей Ириянов. Им предстоит провести операцию на сердце ребенка… в первые часы его жизни. Редкую и тяжелую форму аномального дренажа легочных вен установили ещё в утробе. Проведут кесарево сечение и сразу же кроху заберут в операционную.
Для меня это за гранью. Думаю всем понятно, почему папа для меня человек уникальный? Лучший из лучших. Люблю. Обожаю.
— Как ты справляешься, дочь?
— С чем? — погрузившись в глубины сознания я отвлеклась.
— Случаи когда с маленькими работать приходится, — поясняет совершенно серьёзно.
Не только тела новорожденных подлежат вскрытию. В случае смерти беременной девушки, если вес плода превышает полкилограмма составляется отдельное заключение на него, со всеми вытекающими.
— Первый раз было жутко. Эмоции где-то за гранью, с ними не справиться привычными методами. Но привыкнуть можно и к этому. Слава богу, что не часто приходится.
Несколько дней ты просто в прострации. Действуешь на автомате. Хочешь — не хочешь, а приоритеты в жизни появляются. Ценность жизни. Уважение к смерти.
— Сильно расстроилась из-за Родиона?
Утром, когда ездила к нему в больницу, узнала, что его решил усыновить дядя. Родной брат отца биологического.
— Порядком, — вздыхаю Подтягиваю колени к груди, кладу на них подбородок. — Я настроилась на переезд.
— Плутовка — обманщица. Не стыдно тебе отца родного обманывать? По глазам твоим вижу лукавым, что не горела ты желаем место жительства менять. Кто он, Алён?
Врать ему бесполезно. И глупо. Я втыкаю в телефоне постоянно, и по моей довольной роже понятно, что не Толюшка фото из секционного зала шлет.
— Дочь, я каждую твою мысль вижу, на лбу светятся. Это верь не Кирилл?
Отрицательно головой качаю. Не Кирилл. С ним бы было попроще.
— Давай я тебе чуть позже расскажу. Когда он разведется. А ты сделаешь вид, что поверил.
Он морщится, но удивленным не выглядит, собственно как и раздраженным. Просто факт. Трет четырьмя пальцами лоб, будто бы пытаясь морщины разгладить.
— Родная, я всегда за тебя. Если захочешь поговорить, знай — я слушать готов.
— Так легко? — даже в ситуации с Артёмом папа тяжелее воспринял, несмотря на мои сильные чувства.
— Ты мой ребенок. Я хочу чтобы ты, именно ты, была счастлива. Об остальных их родители пусть беспокоятся. Ясно же уже, так как мы с матерью вашей хотели, не выйдет, — они рано поженились, всю жизнь вместе, хоть и совершенно разные люди на первый взгляд, да и на второй. — Я знаю, что из семьи бы ты уводить не стала. Да и не увести счастливого человека, которому комфортно со своей семьей, который любит. Это все бред, придуманный нами — мужчинами, чтобы с себя ответственность переложить.
Дома у родителей тепло и уютно. Речь не о градусах. Просто я впервые, за долгое время чувствую себя тут к месту. Не только папа, мама тоже старается чтобы мне было комфортно, ищет любую возможность с сестрой нас вместе оставить, безмолвно прося обоих пойти на контакт. Оказывается не зря. Впервые, лет эдак с шестнадцати, нам вместе весело. Целый день тратим на поход по магазинам, как уже бывалая мать, она не боится заранее малышу покупать вещи.
— Столько красивых вещей для девочек, — с грустью вздыхает. — А у меня снова пацан!
Мы с ней стоим посреди детского магазина, Аню так и манит сектор для девочек.
— Говоришь так, будто команду футбольную уже родила. Подумаешь. В следующий раз родишь девочку.
— Нет — нет, я дальше пас. На тебя будет вся надежда, — да уж, конечно. Сестра активно жестикулирует, ладони вперед выставляет. — Может быть ты принцессу маме подаришь. Мне двоих точно за глаза будет. Я и так ни дня ни работала. Быть может после тридцати пяти начну, — размышляет мечтательно. — Кого я обманываю?! — начинает смеяться. — И тут тоже надежды все на тебя. Папа очень гордится. Ты даже не знаешь насколько. Завидую тебе, — недолго мы держим контакт зрительный и я отчетливо чувствую остроту её эмоций, затем Аня отворачивается и идет вглубь отдела для мальчиков.
Нахожу ее рядом с вешалками, на которых весят костюмы на выписки. Красота необыкновенная. Умилительные вещи для крохотных человечков.
— Не боишься с размером прогадать?
— Я только смотрю. Мама купит потом. Просто очень красивые, не смогла мимо пройти. И дорогие. Пять штук за один только раз!? Они так быстро растут в первые месяцы. Я бы его впихивала в это великолепие до полугода, — касается одного из костюмов.
Я вижу насколько ей нравится. Глазки горят. Мне собственно что? На полбанки крема для тела. Под её возгласы, дескать, не надо, выбираю парочку, на мой взгляд самых красивых и к кассе иду.
— Лёлик, спасибо, — порывисто обнимает меня за шею, голову к плечу моему прижимает. Роста она тоже приличного, всего на пару сантиметров меня ниже, но каблуки носить ей уже тяжело, поэтому разница чувствуется. — Когда ты… Когда у тебя тоже будут… Мы с тобой тоже вместе пойдем, правда? — запрокидывает голову вверх и смотрит на меня своими глазами, из которых вот — вот и слезы польются.
Ловлю себя на мысли, что с каждым разом мне всё труднее и труднее дается возвращение из Калининграда. Чем больше связей душевных, тем тяжелее оторваться от места.
По прилету включаю телефон и пишу в семейный чат, который у нас с позавчерашнего дня появился (стараниями Марка), что долетела нормально.
