поцеловал ее в сухие губы. Сделаю все возможное, чтобы обстановка для Алисы не казалась напряженной, и она смогла немного расслабиться. Сделать все возможное, чтобы она сильно не погружалась в травмирующие события прошлого и спокойно сообщила мне о терзающих ее душу и сердце моментах.
— Малышка, это я, твой Уильям. Ты можешь рассказывать мне обо всем.
— Я не хочу, чтобы ты знал об этом, — сдавленно проговорила она и сглотнула, кусая нижнюю губу.
— Я хочу знать о тебе все. Особенно то, что причиняет тебе боль.
Алиса поджала губы и всеми силами старалась не заплакать. Смотря на меня, видя в моих глазах сожаление за то, что я вообще посмел поднять болезненную тему, она не смогла сдержаться и слезы потекли по ее щекам и моим рукам.
— Пожалуйста, Уильям, я не могу.
Слезы душили ее. Маленькие плечи подрагивали. Истерика подбиралась к Алисе и захватывала в свои когтистые лапы. Мое сердце сжималось от этого душераздирающего вида, когда смысл моего существования мучается от одних только страшных воспоминаний. Моя Алиса ранена и, увы, в день, когда ей причинили боль, мы не были знакомы. Иначе бы я предотвратил трагедию и никому не позволил повредить ее нежное чувствительное сердце.
Мне ничего больше не оставалось, кроме как заключить ее маленькое тело в свои успокаивающие объятия. Поглаживал ладонями ее плечи и спину, напоминая о своем чутком и заботливом отношении.
Я с усилием сглотнул, прежде чем самому озвучить то, что не может сказать Алиса.
— Он пытался тебя изнасиловать?
Алиса зарыдала на моей груди и теперь я не жалея сил обнял ее крепче. Сжимая челюсти, я сдерживал в себе взрыв ярости остатками обладания. Чувствовал, как от напряжения начинает трястись все мое тело и покрываться испариной. Судорожно выдохнув, я надеялся, что не сойду с ума от жажды мщения, бьющийся фонтаном из недр моей души. Я так сильно хочу защитить Алису от всех невзгод, страхов и боли, что желаю стать сверхчеловеком или хотя бы спрятать ее от всего жестокого мира. Присвоить лишь себе и заботиться как о редкостном, требующего особого ухода, цветке.
— Посмотри на меня, — тихо попросил я спустя несколько минут, когда Алиса немного успокоилась. Остались лишь остаточные реакции истерики, когда ее тело слегка подрагивало.
Я взял ее лицо в свои ладони и стал вытирать мокрые щеки. Глаза слегка опухли и покраснели и это единственный раз, когда я довожу ее до такого разрушительного состояния.
— Он пытался повторить начатое?
Алиса отрицательно едва покачала головой. Наступило легкое облегчение.
— Отныне я сохраняю бдительность, — хрипло сказала она, шмыгнув носом.
— Ты рассказала об этом своей семье? Почему он до сих пор не за решеткой?
— Отец мне не поверил.
Эта фраза вызвала новую порцию слез.
Я оцепенел от шока.
— Как не поверил?
— Я прибежала к нему сразу после того, как оставила Джексона с разбитой головой в спальне. Но он не поверил моим словам. А недавно Джексон мне сказал, что едва убедил отца, что он не причинял мне никакого вреда. Отец говорил с ним, все же затаив небольшое доверие ко мне, но он все равно повелся на манипуляции Джексона. В полицию я идти не могла, потому что у меня нет никаких доказательств. Ты единственный, кто мне поверил.
Алиса снова прижалась к моей груди и тихо заплакала. Я слушал ее с хмурым видом и мысленно проклинал непутевого отца за неверие дочери. Неужели он не видит нездорового интереса Джексона к Алисе? Насколько можно быть слепым? Когда этот тип уезжал и обнимал Алису, меня уже распирало на части от желания избить его до смерти, поскольку по предчувствиям улавливал мрачные мысли так называемого брата.
Я тот человек, который ей поверил. Единственный. Мое сердце сжималось все сильнее. Я задыхался от боли за Алису.
Нет. Я не могу оставить ее в окружении этих ублюдков. Они раздавят ее своим безразличным отношением. Редкостный цветок без особого внимания и заботы высохнет и сломается.
— Когда тебе восемнадцать?
Алиса чуть отстранилась, чтобы посмотреть на меня заплаканными глазами.
— В…в октябре. Тридцатого.
— Я сразу же заберу тебя. Сделаем все так, чтобы тебя не искала полиция. Если ты по своей инициативе решишь уехать, то по закону тебя не будут искать органы. Естественно могут нанять частного детектива, но я обещаю, что тебя никто не найдет.
— Ты готов к этому? Я разрушу твою стабильную жизнь.
Я поцеловал ее в губы, затем в нос и лоб. После крепко обнял и выдохнул.
— Никогда еще я не чувствовал себя таким счастливым. У меня появилась цель, которая подпитывает мое существование жизнью. Эта цель ты, солнышко. Я хочу тебя беречь.
— Ты действительно мой Бог, в котором я нуждаюсь, чтобы моя жизнь была лучше, — пробубнила она в мою грудь, заставив меня тихо посмеяться.
— Никому не дам тебя в обиду, — прохрипел я и поцеловал ее в макушку.
Алиса стала моим сокровищем, а я как гребаный пират буду защищать свою единственную ценность всеми способами. Готов построить чертов дом на необитаемом острове, только бы ее никто не нашел.
Я сотру любое напоминание о ней, чтобы ни один детектив-ищейка ее не учуял и не вышел на ее след. Алиса будет существовать только для меня.
Алиса
Я никогда не относила себя к числу тех счастливчиков, которые умеют любить всей душой и искренне. Я никогда не мечтала о том, что когда-нибудь меня заполнит любовь до краев и, как бывает в сказках, благодаря этому дару обязательно буду счастливой. Никогда даже не думала о том, что эта спасительная любовь заставит меня забыть и даже избавит от всех невзгод и трудностей.
Поэтому я чаще всего читала романы с грустным концом, которые более близки к реальности, чтобы не травить свою холодную душу проблесками наивной надежды, что бывает по-другому, намного лучше и теплее. Герои не справлялись с трудностями и расходились. Болезнь невозможно было победить. Отпускали друг друга, потому что у каждого свои интересы, которые не хотелось менять. Даже банальное «не сошлись характерами» и разошлись. Мне было проще погружаться в мир, где все так же плохо, как в моем, чтобы продолжать жить дальше и держаться на плаву. Даже когда мои знакомые на недолгий срок рассказывали о своих несчастьях, я мысленно повторяла: «Значит у меня не все так плохо». Я не осуждаю себя за подобное шкурничество. Каждый выживает как может. Мне просто выпала непростая доля — радоваться горю книжных героев и
