– Я не настолько хорошо поддаюсь дрессировке, Спенс.
– А с тобой…
– То есть важен процесс. А что будет, когда волшебство закончится?
– Давай посмотрим?
Спенсер заказывает еще бутылку. И я не останавливаю его.
– Иногда, Спенс, совсем иногда, – говорю я, икнув, – мне кажется, что мои двадцать лет прошли мимо меня.
– Из-за твоей дочки, – подсказывает Спенсер.
– Нет, пойми правильно, это были счастливые годы, я бы ничего не хотела изменить, но…
Спенсер берет меня за руку.
– Тебе кажется, что ты почти не успела побыть молодой, свободной и не связанной обязательствами, не успела поездить по миру, следуя за своей мечтой? Что тебе пришлось слишком рано повзрослеть? Знаешь что, Джен? Все это далеко не так круто, как кажется. Круто то, что у тебя есть Айла.
Я киваю.
– Я счастливица. Знаю.
Паб плывет у меня перед глазами.
– Но иногда все, что я хочу сделать, – это забраться на барную стойку и танцевать.
– Так танцуй!
Я смеюсь.
– Или научиться летать… Или прыгнуть с тарзанкой с самой высокой скалы, или бегать голой под дождем и петь во весь голос.
– Вот это круто. Слушай, Джен, если хочешь изменить свою жизнь, найти новую работу, это круто, давай. Я спрошу – вдруг в «Б и Г» есть что-нибудь.
Я не могу уйти в «Б и Г», но я польщена.
– Ты мог бы сделать это, ради меня?
Я чувствую легкое головокружение, и Спенсер становится все более и более привлекательным с каждой минутой, секундой…
– Я хотел бы сделать что-нибудь для тебя.
– Безвозмездно.
– Лучше бы не безвозмездно.
Я улыбаюсь, упиваясь его вниманием.
– У меня есть мечты.
Я опираюсь локтями на стол.
– Правда, что у тебя тоже есть? У тебя ведь есть мечты?
Спенсер кивает.
– Моя философия – проживать каждый день на всю катушку, потому что никогда не знаешь, вдруг он окажется твоим последним. И вот мы тут, Джен, оба одинокие – и нам обоим плохо, но каждому по-своему. Ты меня привлекаешь, а я привлекаю тебя.
Спенсер снова берет меня за руку и целует. И что же? Почему я всегда должна поступать правильно? Хотя целоваться с Уордом было неправильно, так ведь? Я зажмуриваюсь. Забудь о нем. Я наклоняюсь к Спенсеру; он наклоняется ко мне, и наши губы соприкасаются.
– Дженьюэри!
Знакомый голос заставляет меня вздрогнуть и отстраниться.
– Смотри-ка, кто пришел, – говорит Спенсер.
Я оборачиваюсь. К нашему столу приближается Уорд. Спад лает.
– Что тут происходит? – с недоумением глядит на нас Уорд.
Что-то внутри меня обрывается. Откуда он узнал, где я? Потом я вспоминаю, что Грэм спрашивал, куда я иду на свидание, и Уорд это слышал.
Спенсер оглядывается.
– А тебе-то какое дело, приятель?
– Я тебе не приятель.
Он пожимает плечами.
– Я тут с Дженьюэри, как ты сам можешь видеть.
Уорд бросает взгляд на пустые бутылки вина.
– Это ты с ним на свидание собиралась? – спрашивает он меня, и в его голосе я слышу плохо скрытое разочарование.
– Если не возражаешь, дружище, – говорит Спенсер, – у нас тут кое-что затевалось, да, Джен?
Уорд смотрит на меня как на ребенка, который наврал, что придет домой к одиннадцати, а уже за полночь.
– О нет, возражаю, – говорит он, – и еще как.
– Почему? – протестую я. – Это всего лишь выпивка.
Я вижу, что у нас уже появились зрители. Люди за соседним столом делают все возможное, чтобы мы не заметили, что они подслушивают.
– Дженьюэри, что ты делаешь? – снова спрашивает Уорд разочарованно. Кто он такой, чтобы меня судить?
– Ты же мне говорила, что между вами ничего нет.
– Отвали, Уорд. У нас с Джен давняя история, так ведь?
Уорд качает головой.
– Дженьюэри, скажи мне, что ты с ним не…
– Какого черта я должна тебе что-то объяснять? Что я делаю, с кем я встречаюсь, что я делаю…
Или я это уже говорила? Икая, я запальчиво бормочу:
– Это мое дело.
– Держись от него подальше, – требует Уорд. – Ты не знаешь, на что он способен!
– О, еще как знаю, – смеюсь я ему в лицо, – я точно знаю, на что он способен. Со Спенсером всегда так – что видишь, то и получаешь. Он веселый и обаятельный, у него нет подружки, и мы можем подурачиться, понимаешь? Я собираюсь пойти трахаться с ним, – лепечу я пьяным голосом.
– Трахаться.
Я пытаюсь прогнать Уорда.
– Тебе не помешал бы крепкий кофе, – говорит Уорд, а я доливаю себе вина.
– Неудивительно, что она хочет найти новую работу, – бормочет Спенсер.
– Что ты сказал? – оборачивается к нему Уорд.
– Она ищет новую работу.
– Это правда? – спрашивает меня Уорд.
– Может, да, а может, и нет… Не знаю.
– Я могу устроить ее к нам в «Б и Г».
– Нет, я так не смогу, Спенсер! – Я посылаю ему предупреждающий взгляд.
Уорд вырывает у меня бутылку.
– Думаю, тебе уже хватит.
– Ой, отвали, папаша.
Спенсер встает перед Уордом.
– Неудивительно, что твоя женушка…
Но, не успев закончить предложение, Спенсер получает сильнейший удар в челюсть, и все вокруг, в том числе и я, с ужасом ахают. Спад заливается лаем. Спенсера отбрасывает к стойке, он опрокидывает несколько пустых бокалов, а встав на ноги, кидается к Уорду, который снова наносит ему удар, на этот раз сильнее – губа Спенсера рассечена, и из нее идет кровь. Они сплетаются в жуткий клубок. Они хотят убить друг друга. Они убьют друг друга.
– Прекратите! – ору я не своим голосом. – Прекратите! Остановитесь!
Хозяйка бара встает между Спенсером и Уордом, разнимает их.
– Если вы сейчас же не покинете мое заведение, я вызову копов! А вы, – она окидывает взглядом посетителей, – хватит глазеть, бой окончен. Уберите здесь все, – подзывает она уборщика.
– Жаль, что тебе пришлось все это видеть, Дженьюэри, – говорит Уорд. Он стоит, совершенно спокойный и невозмутимый, в то время как Спенсер закрывает рукой кровоточащую губу.
– Но я рад, что хорошенько ему врезал.
Я хватаю сумку и пальто. Забавно, как я резко протрезвела. Все, что я хочу сейчас сделать, – это вернуться домой, к Айле.
Спенсер уговаривает меня остаться.
– Не позволяй ему разрушить нашу ночь.
– Вы уже оба ее разрушили.
Уорд берет свой портфель и идет следом за мной и Спадом. Я поворачиваюсь к нему.
– И ты тоже! Оставь меня в покое! Вы оба!
– Он переспал с моей женой, – говорит Уорд.
Я останавливаюсь. Оборачиваюсь. Спенсер упал на спинку стула и говорит:
– Пока сучка не захочет, кобель не вскочит. Запомни это.
Уорд смотрит на меня совершенно убитым взглядом.
– Дженьюэри. Ты достойна лучшего. Спенсеру пофиг, кому причинять боль, и я уж точно не могу дать ему причинить боль такому чудесному человеку, как ты.
