Это было разумно, и Кейт кивнула почти против своей воли. В конце концов, родители все равно не оставят ее в покое, а лучшего мужа, чем Энди, ей, наверное, не найти!
Но вечером — после того как Энди, проводив ее домой, ушел в самом радужном настроении — Кейт почувствовала себя самой настоящей предательницей. Ей казалось, что она изменила Джо, даже просто позволив Энди разговаривать с ней о таких вещах, как замужество. И чем больше она думала об их объяснении, тем сильнее становилась ее тоска.
Джо и Энди были не просто разными — они были жителями разных миров, различных вселенных, которые даже не соприкасались. Джо гипнотизировал, завораживал, приводил ее в восторг одним своим присутствием, его рассказы о небе заставляли грезить наяву, а их совместный полет стал для нее одним из самых ярких и дорогих воспоминаний. Между ними существовало неослабное взаимное притяжение, которое становилось только сильнее год от года, день ото дня, хотя встречались они далеко не так часто, как им хотелось. С Энди Кейт ничего подобного не испытывала. С ним ей было уютно, спокойно — но и только. Кейт понимала, что он просто не в состоянии дать ей ничего из того, что она имела с Джо, а сумеет ли она приспособиться к этому, сказать было невозможно.
Все это она попыталась объяснить Энди, когда почти неделю спустя встретилась с ним в студенческом городке, но он не дал ей договорить.
— Ш-ш, молчи! — воскликнул он, прижимая палец к губам. — Я все знаю, что ты хочешь сказать. Так вот: я не желаю ничего слышать сейчас. Подожди хотя бы месяц, и если ты снова захочешь сказать мне то же самое — тогда валяй! Сейчас ты просто напугана, тебе неуютно, непривычно, страшно… Поверь мне, это пройдет.
И снова Энди был во многом прав, но главного он так и не понял: она не любила его и вряд ли сумела бы полюбить через месяц. Тем не менее Кейт не хватило мужества сказать ему об этом прямо. Ничего не рассказала она и своим родителям, не желая внушать матери напрасные надежды. Она знала, что Элизабет будет волноваться, суетиться и, чего доброго, всерьез начнет готовиться к свадьбе, а ведь Кейт еще сама не была уверена, что их разговор с Энди будет иметь сколько-нибудь серьезные последствия. Она даже не собиралась с ним «встречаться», как он предлагал: это казалось ей глупым и каким-то детским.
— Но давай хотя бы попробуем, — сказал ей Энди перед тем, как попрощаться. — Как насчет того, чтобы поужинать вместе в пятницу? А в субботу мы могли бы сходить в кино.
Услышав это потрясающее предложение, Кейт едва не расхохоталась ему в лицо. Трудно было поверить, что Энди уже двадцать три: вел он себя совершенно как четырнадцатилетний подросток. Молочная болтушка в кафе, поп-корн, кино и поцелуи на последнем ряду на закуску… Смешно!
«Неужели я такая старая, — неожиданно подумалось Кейт. — Неужели я не заметила, как сама себя похоронила? Ведь не радоваться вниманию мужчин в моем возрасте по меньшей мере противоестественно. А Энди кажется мне мальчишкой, наверное, только из-за того, что он вынужден был остаться дома, в то время как все его ровесники ушли на войну».
Как бы то ни было, в пятницу вечером Кейт надела длинное черное платье, которое мать подарила ей на Рождество, надела туфли на высоком каблуке, короткий меховой жакет, сапфировое ожерелье и такие же серьги. Она выглядела очень эффектно, и Энди, который заехал за ней на такси, не сдержал восторженного возгласа. Сам он был в строгом темном костюме и, если говорить откровенно, выглядел воплощенной мечтой всякой старшекурсницы. За исключением, разумеется, Кейт.
Энди повел ее в один из лучших итальянских ресторанчиков в Норт-Энде. Они весьма чинно посидели за столом, а после десерта Энди пригласил Кейт танцевать. Она очень старалась не рассмеяться, но все происходящее казалось ее не то шуткой, не то игрой. Кейт предпочла бы пообедать с ним в студенческом кафе, как они часто делали, но Энди она об этом не сказала — уж очень он старался сделать ей приятное. Вечером Энди отвез Кейт на такси домой. Он держался подчеркнуто уважительно и даже не попытался поцеловать ее на прощание, прекрасно понимая, что всякая спешка может только отпугнуть ее и испортить все дело.
На следующий день Энди снова заехал за ней, чтобы повезти в кино. Они смотрели «Касабланку», а после заскочили в кафе, где съели по гамбургеру и запили колой. На этот раз Энди держался заметно свободнее, хотя по-прежнему не позволял себе никаких вольностей, и Кейт с удивлением поймала себя на том, что получает от общения с ним самое настоящее удовольствие. «Если это называется „свидание“, — думала она, — то мне это нравится». У них с Джо не было никаких свиданий — чувство захватило их сразу и полностью, так что им даже не понадобилось ждать, пока оно созреет. Впрочем, Кейт тут же попыталась оправдаться, сказав себе, что в их «свидании» с Энди не было ничего чувственного. Он по-прежнему оставался ее близким другом, с которым ей было легко и просто. И ничего, кроме дружеского расположения, Кейт к нему не испытывала, во всяком случае — пока. Сознательно же пытаться разбудить в себе страсть к Энди… это было в лучшем случае смешно, а в худшем — просто глупо.
Была середина февраля, когда Энди впервые отважился поцеловать ее. Джо пропал без вести почти полтора года назад, но Кейт могла думать только о нем, когда почувствовала губы Энди на своих губах. Энди был молод, привлекателен, сексуален и достаточно мужественен, и все же это было не то. Дело было даже не в нем, а скорее в ней самой. Внутри у нее все словно онемело, стало бесчувственным, неподатливым и никак не отозвалось на страстный поцелуй Энди. С исчезновением Джо душа Кейт как будто погрузилась в холодный мрак полярной ночи, и ничто не в силах было пробудить ее от этого ледяного сна.
Энди все понял, но не подал вида. Во всяком случае, на протяжении еще нескольких месяцев он не повторял своих попыток, хотя они регулярно встречались каждые выходные. Правда, привозя ее вечером домой, он иногда позволял себе братский поцелуй в щечку, но дальше этого дело не заходило, и Кейт была благодарна ему.
Вместе с тем, не смущаясь ее чисто платоническим к нему отношением, Энди постоянно твердил ей о своей любви. Кейт тоже была по-своему привязана к нему, хотя, разумеется, совсем не так, как к Джо. Ее родителям, однако, этого было достаточно. Элизабет была в полном восторге и не желала ее слушать, когда Кейт говорила, что все это несерьезно. Даже Кларк, загипнотизированный собственным желанием видеть дочь счастливой, поверил, что из этого ухаживания может что-то выйти. Только изредка, заглядывая Кейт в глаза, он замечал в них нечто, от чего у него начинало ныть и сжиматься сердце, однако всякий раз ему удавалось убедить себя, что эта печаль — ненадолго, что она пройдет, как только Кейт и Энди поженятся и у них появятся дети.
