А Ивонна, босая, в ночном халатике, с распущенными волосами, вся дрожа, стояла у дверей и слушала. Хотя комната Джойса приходилась не непосредственно над ее спальней, а над столовой, все же она, сама не спавшая эту ночь, в течение нескольких часов слышала его неровные шаги наверху. И, наконец, повинуясь неудержимому порыву, тихонько прокралась наверх по лестнице. Долгое время ждала она, держась рукой за ручку его двери, вся дрожа от сознания, что из-за нее так мучится другой человек, готовая войти, окликнуть его. Каждое его рыдание впивалось острой болью в ее сердце. Прежняя Ивонна, пылкая, порывистая, давно бы уже, при первом же звуке рыдания, ворвалась бы в комнату; новая женщина в ней, осторожная и вдумчивая, удержалась.
Когда все стихло, она неслышно вернулась к себе, легла в постель и пролежала так, волнуясь и дрожа, до самого утра.
А Джойс, не подозревавший, что она была так близко от него, что стоило ему отворить только дверь, — и он был бы в ее объятиях и навсегда завладел бы тем, от чего отрекался, обессиленный, под утро забылся тяжелым сном. Он проснулся позже обыкновенного. Вода, приготовленная для него Саррой, почти остыла. Он отдернул штору и увидал унылое, серое утро — именно такова должна быть заря его новой жизни. А впереди был еще целый мучительный день, со всеми несносными мелкими деталями, необходимостью хорошенько выбриться и одеться. Он вынул из комода лучший свой костюм, который ему так редко приходилось надевать. Последний раз он надевал его недели три назад, когда сопровождал Ивонну на «вечер песни» в Сент-Джемс холле. Ему вспомнилось, как она радостно шепнула ему:
— Вы такой красивый и элегантный, что я горжусь быть вашей дамой.
А теперь он наденет это платье, чтобы присутствовать на ее свадьбе с другим, чтобы проститься с нею навсегда.
Но он уже овладел собой и знал, что выдержит свою роль до конца. Тщательно одевшись, он не спеша сошел вниз к завтраку, последнему завтраку вместе с Ивонной. Он думал о ней со спокойствием фаталиста, как приговоренный к смерти думает о своей последней трапезе. Ивонны еще не было в столовой. И даже завтрака не было на столе. В ожидании, он сел, развернул дешевую утреннюю газету и попробовал читать. И только через несколько минут, заметив, что он читает объявления, отложил газету в сторону.
Потом пошел наверх к себе за носовым платком и, возвращаясь, заметил, что дверь комнаты Ивонны открыта. Очевидно, она сейчас войдет? Джойс тихонько постучался и назвал ее по имени. Ответа не было. Может быть, она еще спит — странно только, почему же дверь открыта. Он вернулся в столовую и нервно зашагал по комнате, поглядывая в окно на серую, унылую улицу. Люди под мокрыми зонтиками торопливо шагали по мокрым тротуарам; кожаные накидки извозчиков тускло блестели в тумане. Джойс подбросил углей в камин и снова взялся за газету. Но в душу уже заползала какая-то смутная тревога. Девять часов давно пробило. Он снова поднялся наверх и постучался в дверь Ивонны. Ответа не было. Он заглянул в щель и увидал, что штора поднята. Тогда он позвал громче.
Голос его как будто упал в пустоту. Он рискнул заглянуть в комнату. Она была пуста. Ивонны не было.
Он вернулся в столовую и позвонил. Явилась Сарра, небрежно неся на подносе завтрак.
— Где мадам Латур?
— Она рано утром ушла и сказала, чтоб вы ее не ждали к завтраку.
— В котором часу она ушла?
— Скоро после восьми.
— Благодарю вас.
— Мне думается, она захворала и пошла к доктору, — сказала Сарра, шумно ставя на стол чашки и тарелки.
— Это мадам Латур вам сказала?
— Нет. Но у нее было такое больное лицо, что я испугалась, когда увидала ее.
— Хорошо, — сказал Джойс, не желая показывать служанке своего положения.
— Она скоро вернется. Да, вы можете оставить завтрак на столе.
Сарра тяжелой неуклюжей поступью вышла из комнаты. Джойс стоял у камина, дергая усы; душа его томилась страхами, которых он не умел назвать, предчувствием ужасного. Почему Ивонна вышла из дома так рано? Предположение Сарры явно нелепо. Если б Ивонна почувствовала себя плохо, она послала бы за доктором. Но последние слова служанки все же испугали его. Он помнил, как бледна была Ивонна вчера вечером. В душе его зародилось страшное подозрение. Что, если он был все время слеп и осудил ее на жизнь, которую она не в силах вынести? Однажды в Южной Африке он видел приговоренного к смерти. В памяти его встало полное беспросветного отчаяния лицо этого человека, до ужаса похожее на лицо Ивонны. Неужели и она произнесла над собой смертный приговор?
Он растерянно шагал взад и вперед; новая тяжесть легла на его сердце. Дешевые американские часики на камине пробили десять.
Вскоре после этого в дверь постучали. Джойс побежал отворять.
Но это был только мальчик из лавки, спрашивавший, сойдет ли кто-нибудь из хозяев вниз. Джойс растерянно схватился за голову. Он и забыл об отсутствии Рункля и о том, что тот оставил лавку на него.
— За все книги в ларе снаружи можешь получать деньги сам, Томми, — решил он, подумав. — Если кто спросит одну из книг на полках внутри, приди за мной.
Мальчик ушел, гордясь тем, что ему дано такое поручение. Джойс налил себе чашку остывшего кофе и залпом выпил его. Минуты еле ползли. Если его подозрения нелепы и безумны, где же может быть Ивонна? Пошла покупать что-нибудь? Но ведь магазины еще не открыты. Или, может быть, она вышла из дому только затем, чтобы избавиться от его тягостного общества? Но это не похоже на Ивонну. Наконец, он спустился в лавку и вышел без шапки на улицу, озираясь по сторонам.
— Я уже наторговал восемьдесят пенсов, — похвастался ему мальчишка, показывая кучу монет.
Джойс рассеянно взял от него деньги и положил их в карман, а Томми снова уселся на свое место — на опрокинутый ящик и принялся дуть на озябшие пальцы. Об Ивонне ни слуху, ни духу. Несколько человек прошли мимо и оглянулись на Джойса. Так странно было видеть хорошо одетого и, видимо, хорошо воспитанного джентльмена, стоящим под дождем на улице, без шляпы, у дверей лавчонки букиниста.
Какой-то пожилой господин силился протиснуться в лавку мимо него. Он, извиняясь, отступил, пропустил покупателя и вошел вслед за ним.
— Вы здесь служите? — нерешительно спросил тот.
И, получив утвердительный ответ, попросил показать ему два издания «Беркена», виденные им в каталоге Рункля. Джойс взял с полки одно из них — дорогое — оно стоило две гинеи. Покупатель сконфузился и пожелал взглянуть на другое. Это стояло на верхней полке, в дальнем углу лавки, и Джойсу пришлось лезть на лестницу.
Разыскивая его в полумраке, под потолком, он заметил, как у подножья лестницы проскользнуло что-то, и, посмотрев вниз, увидел Ивонну. Она быстро вскинула на него глаза и тотчас же скрылась.
