— Я видела тот спектакль, — сказала девочка. — Мне тогда было десять лет, и я помню, как вы замечательно играли.
Эта похвала доставила Гвин неожиданное удовольствие. Тепло прилило к ее щекам. Она снова откашлялась и перестала теребить руками край свитера.
— Спасибо. Как поживает Глория?
— В прошлом году она вышла замуж. Недавно у нее родился малыш, — с гордостью ответила Сэнди.
На долю секунды Гвин испытала укол зависти.
— Это чудесно. Передай ей привет от меня, хорошо?
Поднялись еще несколько рук. Оказалось, что кто-то тоже видел спектакли с участием Гвин либо слышал о ней от старших братьев и сестер. Через несколько минут Гвин почувствовала себя достаточно свободно, чтобы подойти к первой парте.
— А вы долго здесь будете? — спросил долговязый парень с заднего ряда.
Его лицо тоже казалось знакомым. Зовут Майкл, фамилию она не расслышала.
— До Рождества, — ответила она.
На угловатом лице мальчишки расплылась улыбка, и Гвин вспомнила, что в выпускном классе встречалась с его старшим братом. Как его звали? Брант? Брент? По счастью, там не о чем было рассказывать Алеку. Иногда запоздалое созревание имеет свои преимущества.
Парень отбросил назад прядь темных волос, падающую на выразительные синие глаза, и кивнул.
— Классно.
Может быть, все будет не так уж плохо, подумала Гвин.
— Ну что же, тогда… — Она взяла со стола план урока, составленный Марианной, просмотрела его, поморщилась и отложила в сторону. — Давайте-ка сдвинем парты назад и займемся импровизацией!
Ванесса Филипс соглашалась отвечать устно, только если Алек выслушивал ее наедине. Иначе она едва не падала в обморок. Поэтому после четвертого урока Алек не пошел обедать, а остался в классе, чтобы выслушать доклад Ванессы. Или попытаться выслушать. Сегодня ему с трудом удавалось сосредоточиться. Что не удивительно после этих безумных выходных. И дурацкой ссоры с Гвин…
Ванесса закончила говорить и теперь смотрела на него темными испуганными глазами. Листы с записями шелестели в ее дрожащих руках.
— Отлично, Ванесса, — с улыбкой сказал Алек.
— Спасибо, — пробормотала она, опуская глаза.
— Твой доклад очень интересен, и я бы хотел, чтобы его послушал весь класс.
Лицо девочки побелело.
— Я не смогу…
— Тебе достаточно лишь повторить то, что ты рассказала сейчас, — спокойно сказал Алек. Увидев слезы на глазах Ванессы, он добавил: — Просто подумай об этом. Я уверен, что всем ребятам будет интересно послушать.
Она молча кивнула и засунула листочки в тетрадь.
Алек никак не мог понять, почему у столь общительных родителей такая болезненно застенчивая дочь. При отличных успехах в учебе и миловидной наружности она должна была бы излучать уверенность.
— Можно я останусь в классе и почитаю? — спросила Ванесса, доставая из сумки свой завтрак.
По правилам учащимся не разрешалось есть в классе, за исключением тех случаев, когда устраивалась вечеринка. Но Алек понимал, что отправить девочку в столовую с опозданием значит повергнуть ее в еще большее смущение. К тому же он уже давно понял, что большинство правил содержат мало смысла.
— Конечно, оставайся.
Ванесса вспыхнула благодарной улыбкой и села на заднюю парту у окна.
Раздался короткий стук в дверь, и в класс ввалился Майкл Кин. Прежде чем вразвалку подойти и сесть за первую парту, он широко улыбнулся Ванессе.
— Я принес сочинение, мистер Уэйнрайт. Вы здорово сделали, что взяли эту мисс Робертс.
Майкл участвовал в постановке пьесы и репетировал роль Орландо.
— Спасибо за поддержку, Майкл. Как я понял, тебе понравился ее урок?
Он заметил, что Ванесса подняла голову, явно проявляя интерес к разговору.
— Еще бы. Она знает все эти актерские приемы. И делает все вместе с нами. Не боится показаться смешной.
Алек коротко рассмеялся.
— Да, это верно. Она никогда не боялась выступать перед другими.
— Так, значит, вы ее знаете?
Тридцатилетние мужчины не краснеют, сурово напомнил себе Алек.
— Мы дружим с детства, — сказал он.
— Вот это да! А пьесу тоже она будет ставить?
— Да. Очень вовремя, правда?
— Я не это имел в виду, мистер Уэйнрайт.
— Все в порядке, Майкл, правда. Мне самому все это надоело до смерти.
Долговязый подросток с нервным смешком встал из-за парты.
— Ладно, пойду обедать. — Потом вдруг повернулся к Ванессе: — Тебе тоже стоит прийти на уроки к мисс Робертс. Ты же занимаешься реквизитом. Может, тебе захочется и самой сыграть что-нибудь. Это здорово, знаешь?
Девочка слегка нахмурила лоб, словно всерьез обдумывая его предложение.
— Думаешь… думаешь, это поможет? — Она смущенно замолчала. — Я хочу сказать, поможет не бояться выступать перед другими?
Майкл рассмеялся.
— Послушай, мы все сначала смущались. Некоторые очень даже сильно нервничали. Но к концу урока все так хохотали, что старушенция, — он метнул быстрый извиняющийся взгляд на Алека, — то есть миссис Ларсон, зашла в класс и сказала, что мы слишком расшумелись.
Алек спрятал улыбку. Если бы мальчишка знал, как учителя называют между собой суровую миссис Ларсон, заместителя директора.
— Может быть, я приду, — сказала Ванесса. — Мне не очень нравятся уроки домоводства.
После того как Майкл ушел, а Ванесса снова взялась за книгу, Алек обнаружил, что вместо того, чтобы проверять тетради, он сидит и смотрит в пространство, постукивая о стол ластиком на конце карандаша. Гвин пробыла в школе всего полдня и уже сотворила чудо. А что в этом удивительного? Гвин постоянно пыталась изменить все, с чем сталкивалась в жизни. И как ни странно, в девяносто девяти процентах случаев эти изменения были к лучшему.
Гвин стояла посреди сцены в пустом гулком зале. За закрытыми дверями слышался приглушенный шум детских голосов, смех, затем раздалось пронзительное дребезжание звонка на урок. Наступила тишина, нарушаемая лишь гудением ламп под потолком.
Может быть, у нее действительно все получится. Она не только с большим успехом провела урок драмы, но и два урока английского оказались не такими уж сложными. Сейчас у нее два свободных часа, а потом еще два урока английского.
С утра она была настолько занята, что у нее не нашлось времени вспоминать об Алеке. До этого момента. Но она не может позволить себе сейчас думать об Алеке, или о том, что происходит между ними, или о Мэгги, Поппи и гостинице. А также о собственной глупости. Она должна думать о работе. О той, которую она намерена сделать настолько хорошо, насколько у нее хватит способностей.
