Сегодняшние похороны под джаз были одним из таких исключений. Сейчас процессия направлялась на кладбище. Возглавлял ее оркестр Пита Делакруа. Он играл траурную мелодию «Ближе, Господи, к Тебе».
Соло на трубе виртуозно исполнял Крошка Пит.
Поскольку покойный не принадлежал к похоронной ложе, траурное шествие вместо ее членов, как это принято, возглавляли музыканты под руководством Крошки Пита. За ними следовал катафалк с гробом, который сопровождала семья Брета. Сразу после них шли Мартин и Ракель с Линой. Замыкали погребальную церемонию остальные ее участники, которых на негритянских похоронах под джаз обычно называют «вторым эшелоном». В их ровных рядах Мартин заметил много незнакомых ему чернокожих.
Некоторые из них захватили зонтики, хотя стоял ослепительно солнечный день и на небе не было ни облачка. Траурная процессия растянулась на два квартала, в нее по ходу вливались все новые и новые люди.
Мартин обратил внимание на то, что проводить Брета в последний путь собрались многие видные горожане, а также игроки футбольной команды «Сейнтс». Был здесь и Рексфорд Фейн. Он дважды пытался заговорить с Мартином — один раз в церкви и второй раз уже на улице. Но в обоих случаях Мартин молча и почти грубо отстранял его от себя. Пришли на похороны Эбон и капитан Джим Боб Форбс.
Одри Мартину на глаза не попадалась. Не то чтобы он действительно ожидал ее здесь увидеть, но все же вынужден был сознаться самому себе, что втайне рад, что ее нет. Когда сегодня утром он позвонил Одри и объявил о своем решении никогда более с ней не встречаться, ей изменила обычная сдержанность, и она обрушила на него все грязные ругательства, какие только знала. Не дожидаясь конца ее гневной тирады, Мартин повесил трубку.
Когда процессия свернула в квартал, который вел к кладбищу, и оркестр заиграл «Иду к Тебе, Господи», Ракель тронула его за рукав. Мартин взглянул в ее печальное, чуть тронутое улыбкой лицо. В порыве нежности он, едва сдерживая страстное желание поцеловать ее, коснулся пальцами ее щеки.
По другую сторону Мартина, изо всех сил сохраняя спокойствие, шла Лина. В отличие от вчерашнего дня сейчас слез на ее лице не было. И все же все ее черты выражали неподдельную скорбь. Траур она не надела — еще раньше она сказала Мартину, что Брет это бы не одобрил. Она была в желтом костюме, который придавал ей почти праздничный вид, столь не соответствующий выражению печали на ее лице. Единственной уступкой случаю стала юбка, подол которой достигал колен.
У ворот кладбища оркестр расступился, чтобы пропустить катафалк. На мгновение музыка смолкла, затем Пит Делакруа извлек из своей трубы печальные ноты мелодии «Отпусти его». Когда траурная процессия стала проходить через кладбищенские ворота, он взмахнул трубой, и оркестр заиграл похоронный марш.
Возле могилы оркестр под руководством Пита приглушенно исполнил скорбный псалм. Из обступившей ее полукругом толпы послышались всхлипы и рыдания, подчеркивавшие рвущие душу звуки траурной музыки.
Священник произнес короткую речь, и гроб опустили в могилу. Лина сдавленно вскрикнула и отвернулась Люди начали потихоньку расходиться. Однако по прошлому опыту Мартин знал, что похороны под джаз еще далеки от завершения Все, кто здесь был, вновь соберутся вместе у ворот кладбища, и церемония будет продолжена на обратном пуги.
Мартин вместе с Ракель и Линой отошел в сторону.
Лина взяла себя в руки.
— Я так рада, что мне пришло в голову устроить похороны под джаз. Это так красиво и необыкновенно трогательно. Брету бы обязательно понравилось.
С едва заметной улыбкой Мартин ответил:
— Ты еще ничего не видела. Подожди, пока мы отправимся в обратный путь.
Он отступил от них на пару шагов и раскурил гаванскую сигару.
— Весьма достойное прощание, сенатор.
Мартин обернулся и увидел перед собой Эбона.
Ко всеобщему удивлению, на нем был подобающий случаю темный костюм и галстук.
— Да, Линкольн. Но должен признаться, что слегка удивлен, встретив тебя здесь. Мне казалось, ты не одобряешь похороны под джаз, считая их наследием дядюшки Тома.
— Но я же осуждаю отнюдь не все без исключения традиции нашего народа, — сухо парировал Эбон.
Затем, смягчившись, он даже позволил себе мимолетную улыбку. — Хотя, видимо, я сам дал вам основания думать иначе. К слову сказать, завтра состоятся еще одни похороны, сенатор. Вы, наверное, слышали, что вчера полицейский убил Грина?
— Слышал, Линкольн. Прими мои соболезнования.
Эбон порывисто махнул рукой, словно отвергая сочувствие Мартина. Потом кивнул:
— Спасибо тебе, Мартин. Значит, завтра мы хороним Грина. Не так пышно, конечно. Но я посчитал нужным тебе сообщить.
Без тени колебаний Мартин ответил:
— Обязательно буду, Линкольн. Только дай знать, где и когда.
Взгляд Эбона оставался непроницаемым. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, потом Эбон вновь кивнул и отошел в сторону.
Кто-то потянул Мартина за рукав. Он обернулся и увидел раздраженное лицо Рексфорда Фейна.
— Нам надо потолковать, Мартин.
— Не сейчас, Рекс.
За воротами кладбища нарастал гул людских голосов, и Мартин воспользовался этим как предлогом, чтобы избавиться от Фейна. Он предложил руки Ракель и Лине, и они заторопились к воротам.
Прямо за ними выстроился оркестр Пита. Как только Мартин и его спутницы вышли с кладбища, Пит взметнул свою трубу к небесам, и оркестр грянул первые такты «Когда святые нисходят».
Толпа словно обезумела. Раскрытые зонтики полетели на землю. Люди с пением и выкриками пустились вокруг них в пляс. Многие зонтики были украшены перьями и яркими разноцветными лентами.
И тут началось танцующее, подпрыгивающее, поющее, вращающее зонтиками шествие, возглавляемое оркестром Пита Делакруа. Взявшись под руки, Мартин, Ракель и Лина влились в его ряды.
— Ох, ну и погуляли!
— Погуляли, веселились!
Зажигательный ритм джаза вихрем подхватил толпу. Автомобильное движение по улице остановилось.
Многие выходили из машин и присоединялись к шествию. Веселье было неподдельным и необузданным.
Внезапно Лина тоже запела, прихлопывая в ладоши. Мартин и Ракель подхватили мелодию вместе с толпой.
Звуки музыки нарастали и нарастали и вдруг оборвались полной тишиной.
Воспользовавшись паузой, Мартин сказал:
— Ну как, Лина? Достойно мы похоронили Брета?
Лицо Лины на миг потемнело, потом прояснилось.
— Достойно, сенатор! Да, очень! Я этот день никогда в жизни не забуду! — Она задумчиво покусала губу. — Только вот не знаю, можно ли обо всем этом написать в статье. Поймут ли меня?
