– Хорошо хоть не обвиняешь меня в вымогательстве, – не удержалась Алёна. – Не считаешь, что я эти деньги присвоить пыталась.
– А я уже не знаю, что думать, – неожиданно заявил Вадим. – Просто не знаю.
Алёна замерла перед ним, как пойманный в клетку зверёк, а смотрела с настоящим ужасом. Вдруг осознала, что Вадим, на самом деле, может думать о ней и о том, на что она способна, что угодно. Думать, обвинить её в мошенничестве, и самое чудовищное в том, что ему поверят. Рушилось всё, именно в этот момент, а не вчера или день назад. Именно сейчас. И от этих мыслей и накатившей паники, Алёне было нечем дышать.
– Александр, извините, что мы вмешали вас в наши разборки, но я считал, что вам необходимо было поприсутствовать, чтобы понять – фирма здесь не при чём. Мы обязательно разберёмся с недоразумением, и накажем виновных. Передайте Михаилу Сергеевичу наши извинения, мы в ближайшем времени постараемся исправить, а, если понадобится, то и спасти ситуацию. Всё будет в порядке.
Прохоров говорил, обращаясь к Саше и нацепив на лицо вежливую улыбку, а Алёна так и сидела, будто окаменев и вцепившись в жёсткие подлокотники кресла. Саша на неё, кажется, посматривал, но она не реагировала. И, в конечном счёте, гостю пришлось подняться и попрощаться, удовлетворившись пылкими извинениями и обещаниями, а Вадим с Алёной остались наедине. Сначала молчали. Вадим поднялся, походил по кабинету, он пылал от злости и негодования. Судя по всему, генеральный директор впервые за все годы его работы, вынес Вадиму серьёзный выговор, а Прохоров очень болезненно переживал любую критику в свой адрес. И сейчас ему необходим был виноватый, и для себя он его уже определил.
Но у Алёны на этот счёт были свои подозрения. И молчать она не собиралась.
– Это она сделала, дрянь такая.
Вадим обернулся, настороженно глянул.
– Кто?
Алёна выпрямилась на кресле, вскинула подбородок, на бывшего жениха взглянула с вызовом.
– Догадайся. – Ткнула пальцем в закрытую дверь. – Эта малолетняя дрянь!
– Ты совсем с ума сошла?
– Считаешь, что я не права?
– Да, я так считаю! Перестань уже переваливать на других свою вину!
– Мою вину? То есть, ты готов поверить, что я, ни с того, ни с сего, решила легко заработать полтора миллиона? По-твоему, я на это способна?
Он мрачно смотрел на неё.
– А я не знаю, на что ты способна, – порадовал её Прохоров своими выводами. – Вот в чём беда, Алёна. Я даже не представляю, на что ты способна.
– Вадим, как ты можешь? – Его слова и обвиняющий тон звучали для Алёны, как выстрелы. – Разве я делала что-то тебе во вред? Хоть когда-нибудь? Ты меня учил работать, с нуля, Вадим!
Он отвернулся от неё, а Алёна, успевшая в порыве чувств подняться с кресла, снова на него опустилась. Мысль о том, что виновницей сложившегося положения является Зоя, и никто другой, её никак не покидала. Она даже обернулась на закрытую дверь кабинета, и, казалось, что огонь её в глазах вполне способен прожечь дерево насквозь.
Вадим молчал, и она, в конечном счёте, рискнула спросить о решении генерального:
– Что сказал Лев Павлович? Нас накажут?
– Конечно, накажут, – выдохнул Прохоров. – Можешь не сомневаться.
– Вадим, я тебе обещаю, что я во всём разберусь. Я немедленно проверю все договора, позвоню покупателям, выясню все подробности…
– Выяснять подробности поздно, Алёна, они уже никого не интересуют. Дело в репутации фирмы.
Алёна молчала, внутренне сжавшись. А Вадим к ней повернулся, и после короткой заминки, сказал:
– Тебе нужно уволиться.
Она вскинула на него ошарашенный взгляд.
– Что? Ты меня увольняешь?
Прохоров поморщился, пытался казаться опечаленным подобным решением и расстроенным, но Алёна по его глазам видела, что он ничуть не сожалеет. Потому что в данный момент думает не о ней, не о её благополучии и растоптанных чувствах, а лишь о себе. О своей репутации и карьере.
И он сказал:
– Прости, но другого выхода я не вижу. Я должен наказать виновного.
– А я, по-твоему, виновна?!
– Да.
– Ты несправедлив, Вадим! И отлично это знаешь!
– Алёна, это не моя вина! – не сдержался он и повысил голос. – Это изначально был твой проект. Значит, ты не справилась, ты ошиблась. Или недосмотрела. Может быть, слишком занята была чем-то другим. Но вина твоя, и отвечать придётся тебе.
– А ты моим увольнением прикроешь свой зад!
– Не разговаривай со мной так!
– Ничего другого мне тебе сказать нечего, к сожалению!
– Что ж, это печально. Я не хотел расставаться так. Мы хорошо работали вместе…
Уже «работали», уже в прошедшем времени!
Алёна вскочила с кресла, наградила Прохорова убийственным взглядом, а ещё подумала, не швырнуть ли в него чем-нибудь тяжёлым. Но потом решила, что это было бы слишком наглядно, бессильно и отчаянно. А она не привыкла уходить так.
Только проговорила, чётко и в гневе:
– Иди к чёрту.
Когда Алёна выскочила из его кабинета, Зоя, как примерный секретарь, сидела за компьютером и стучала пальцами по клавиатуре, изображая из себя работника месяца. Серьёзная и деловая. Только короткий взгляд на Алёну бросила. А та, собрав всю волю в кулак, запретила себе скандалить с сестрой. Только смерила презрительным взглядом и покинула приёмную.
Но что толку было от её презрения? Она проиграла. Проиграла уже не очередной бой, а войну. Всю, целиком.
Вот только белый флаг она выбрасывать не станет. Обойдутся.
Второй за последние два дня она собирала свои вещи. На этот раз в коробку, в офисе, и их было гораздо меньше, чем дома. И плохо было то, что с этой коробкой предстояло прошествовать через весь офис, когда ей будут смотреть в спину и шептаться. В какой-то момент она опустилась на своё кресло, пристроила локти на краю стола и закрыла ладонями лицо. Сидела так несколько минут. На столе, прямо перед ней, звонили телефоны – то городской, то мобильный, но Алёна никак не реагировала.
Она потеряла дом, любимого человека, перестала быть частью семьи, хоть и чужой для неё, по сути, но семьи, а теперь ещё и без работы осталась. И, надо полагать, в сфере недвижимости ей работу больше не предложат. Вадим под руку с генеральным позаботятся о том, чтобы свалить всю вину на неё, и чтобы об этом знали все. Что она мошенница, и денежные вопросы с ней решать нельзя.
Коробка с личными вещами из офиса полетела на заднее сидение автомобиля, перевернулась, и кое-что высыпалось на пол. Алёна даже не посмотрела, что именно. Захлопнула дверь и села на водительское сидение. Вцепилась в руль. На часах два часа пополудни. Недолгим был сегодняшний рабочий день. А когда предстоит следующий, вообще, не ясно.
И что ей теперь делать? Снова податься в официантки? Будет весело, вспомнит юность.
В «Макдональдсе» в будний день было не слишком людно. Алёна забрала на кассе поднос с заказанной едой, села за столик у окна и схватилась за гамбургер. Развернула хрусткую бумагу, откусила, а сама наблюдала за девушками в форменной одежде, что стояли за кассами или бегали с тряпками по залу. Им всем было от силы по двадцать лет. По всей видимости, и должность официантки уже не для неё. Чувство, что последних девяти лет в её жизни и не было. От чего ушла, к тому и пришла.
– Ты всё это съешь?
Алёна подняла глаза на подошедшего мужчину и недовольно вздохнула, отвернулась от него. Правда, спросила:
– Как ты меня нашёл?
– Саша подсказал. Ты ему рассказывала, что в дни трудные ты свои печали всякой гадостью заедаешь. Это самый близкий к твоему офису ресторан.
– Мило, – пробормотала Алёна, не зная, что ещё сказать.
Михаил присел напротив неё, ещё раз взглянул на поднос, после чего положил перед собой картофель фри и отобрал у Алёны стакан с колой. Она попробовала возмутиться:
– Эй! Купи своё.
Он усмехнулся.
– Не боишься целлюлита, обжора?
Михаил попил, и Алёна забрала у него стакан обратно.
– А кому какое дело, будет у меня целлюлит или нет?
