– Мне есть дело. Мне твоя задница нравится такой, какая есть.
Алёна уставилась на него с намёком.
– А моей заднице нет никакого дела – нравится она тебе или нет!
– Ух ты. – Михаил откинулся на спинку стула, ослабил узел галстука. Он странно смотрелся в зале «Макдональдса» в дорогущем костюме, с шёлковым галстуком и с бриллиантовым зажимом на нём. – Ты злая. Всё плохо?
– Сдохните все, – пожелала ему Алёна от души. – Я буду рада.
Комментировать подобное высказывание Барчук не стал, вместо этого поинтересовался:
– Что случилось?
– Ты же знаешь.
– Знаю. Но не знаю, чем дело закончилось.
– Меня уволили, – порадовалась за саму себя Алёна и снова вернулась к недоеденному гамбургеру, решив, что ей плевать, как Барчук на неё из-за этого посмотрит, и как, вообще, она выглядит со стороны. Ей необходимо было занять организм калорийной пищей, чтобы он был занят лишь сжиганием жиров, а не размышлением на тему – как жить дальше. И без того понятно, что жить станет трудно.
Михаил ел картофель, посматривал на Алёну исподлобья, а когда она сообщила об увольнении, удивлённо хмыкнул.
– Он будущую жену уволил?
Она ещё откусила, жевала очень тщательно, а таращилась на красный поднос до боли в глазах.
– С должности будущей жены он уволил меня ещё два дня назад, – сказала она, наконец.
Михаил на пару секунд застыл, даже выпрямился.
– Ого. Смотрю, у тебя чёрная полоса.
Алёна выдохнула.
– Что ты хочешь? Сказать, что я всё это заслужила? Что меня бумерангом с ног сшибло?
Барчук невольно усмехнулся.
– Не думаю, что всё так плохо.
– А я думаю, – возразила она с горячностью, – думаю, что всё именно плохо. Что жизнь моя – дерьмо, мужики все – сволочи, а родная сестра – тварь. Я вот так вот думаю.
– Забыла добавить, что еда у тебя дрянная.
– Вот и не ешь мою еду! Я всё сама съем… – Алёна вдруг замолчала, снова откусила, но не успела прожевать, поняла, что задыхается, рыдания подкатили к горлу, а из глаз полились слёзы. Жевать стало трудно, но она жевала, назло всем. – Всё съем, и, может, умру. Я всё равно никому не нужна.
– Попей водички, – посоветовал Барчук. Улыбался, старался делать это проникновенно, но Алёна была уверена, что он над ней смеётся и издевается.
Она с шумом потянула через трубочку колу. Кинула недоеденный гамбургер на поднос, стёрла со щёк слёзы.
– Что с договорами? – спросил он вдруг.
Алёна шмыгнула носом, расстроено вздохнула и посетовала негромко:
– Ещё один. – И добавила громче и возмущённее: – Не нужны мне ваши деньги! Это всё эта дрянь сделала, я больше, чем уверена.
– Какая?
– Зойка. Из дома меня выжила, в постель к Вадиму залезла, и с работы я полетела, потому что ей там мешала. А этот дурак уши развесил, – Алёна лишь головой в бессилии качнула. – Девочку невинную встретил, цветочек нетронутый!.. Этот цветочек его вместе с мамой-мозгоправом закопает.
– А ты что будешь делать?
Алёна широко повела рукой.
– В официантки пойду. На работу меня теперь никто не возьмёт. Буду бегать с подносом, и питаться объедками.
– Алёна, перестань так широко мыслить.
– А что такого? Вот ты, к примеру, возьмёшь меня на работу? Воровку и мошенницу? – Алёна уставилась на Барчука с лихой улыбкой и вызовом во взгляде. А он возьми и скажи:
– Возьму. Я возьму тебя на работу. Скажу больше: ты только что прошла собеседование. – Он оглядел стол, заставленный едой. – Как говорит мой отец: кто хорошо ест, тот хорошо работает. Вот и проверим.
Алёна помолчала. Потом вытерла рот салфеткой, нервно кашлянула, и постаралась вернуться к серьёзному тону. Поинтересовалась:
– И чем я буду заниматься?
Барчук натянуто улыбнулся.
– Будешь зарабатывать для меня деньги. Продавать то, на что у меня хватило фантазии построить. Только и всего.
12 ГЛАВА
Съёмную квартиру Алёна ненавидела. Прожила в ней неделю, и успела возненавидеть каждый угол тесной однушки. Хотя, вполне возможно, нетерпимые мысли подогревали сомнения и разочарования, что разрывали её изнутри. Барчук предложил ей работу, и его предложение было спасением, во всех смыслах. Но думалось почему-то не об этом, а о том, что её жизнь лежит в руинах, и даже не у её ног. А так получается, что у ног Михаила Сергеевича. Потому что он отлично знает – отказаться она не может.
После её ухода из фирмы Вадима, с того момента, как она покинула офис, телефон Алёны не зазвонил ни разу. Её даже не попросили подойти и подписать заявление об уходе. Просто-напросто вычеркнули из рабочего процесса, наверняка, заменили кем-то другим. И это казалось столь же обидным, сколько и невероятным. Последний год Алёна слышала в свой адрес лишь дифирамбы, которые ей пел Вадим, а генеральный, при каждом удобном случае, ему вторил. А оказалось, что выпроводить её за двери довольно просто. Удивительно, но несправедливое увольнение трогало её душу и самолюбие куда сильнее, чем сорвавшееся замужество, потеря любимого человека и его измена. О Зое она совсем не думала, не переживала её предательство, лишь злилась на себя за то, что позволила кому-то вновь забраться в её душу. Коварно, как змее, подползти к самому сердцу, и укусить. В укусе не было ничего неожиданного, это натура змей – кусать, они не чувствуют привязанности или мук совести. И её родная младшая сестричка, которую Алёна когда-то нянчила на своих руках, выросла именно такой. С заботой лишь о своих чувствах и потребностях. И удивляться тут нечему. Среда обитания накладывает свой отпечаток, ей ли самой не знать?
Расстраивало то, что Алёна не была готова к подобному повороту событий. То ли возраст даёт о себе знать, и вот её душе захотелось спокойствия и веры в завтрашний день. И она настолько поверила, что расслабилась и доверила свою жизнь Вадиму. А он поступил так, как поступил. В один прекрасный момент подумал о себе, а не о ней. Правда, справедливости ради, стоит заметить, что они с Прохоровым друг друга стоят, и решение приняли одинаковое – изменить. И неважно, что двигало каждым из них. Алкоголь, похоть, скука или желание ощутить что-то новое, позабытый взрыв эмоций. Вот с этим взрывом эмоций в душе и в жизни каждый из них и остался. Вадим закружился в своих чувствах по отношению к Зое, а Алёне предстоит решить, стоит ли ей довериться Барчуку.
Алёна сделала глоток горячего кофе, окинула взглядом малюсенькую кухню, и вздохнула. Окружающее всерьёз печалило.
Офис строительной компании Барчука находился далеко не в центре города, зато занимал целое здание в шесть этажей. Раньше, как Алёна слышала, ещё в советские годы, в этом здании располагалось НИИ неизвестного ей назначения, теперь же от коммунистического образа и сферы деятельности не осталось и следа, здание было отреставрировано и привлекало внимание яркой отделкой. Территория вокруг находилась под охраной, и в сам офис попасть можно было лишь со специальным пропуском. На входе стояла вооружённая охрана. По крайней мере, Алёна решила, что охрана вооружена, раз на поясе у всех бравых молодых людей висело по кобуре. Но кто знает, что они в ней хранят, возможно, нечто смешное и глупое, а внешний вид, лишь для устрашения мелких хулиганов.
Для Алёны на входе был припасён пропуск, ей не пришлось ждать ни минуты, она прошла через проходную с металлоискателем, и направилась к лифту. Кабина была новенькой и сверкающей. А ещё, вместе с Алёной, в лифт вошли двое молодых людей, весьма представительного и интеллигентного вида, оба в очках, а один с аккуратной, модно подстриженной бородкой. Они разговаривали о проектах, архитектурном подходе, каких-то концепциях, и Алёна чувствовала себя немного глупой и недалёкой, стоя за их спинами у стеночки. Они даже не посмотрели на неё, не обратили внимания, хотя, собираясь к Барчуку, Алёна приводила себя в порядок всё утро. И платье выбрала с соблазнительным вырезом на груди. Но молодые мужчины не удостоили её ни одним заинтересованным взглядом. Какая-то чёрная полоса, не иначе.
