отца. Причем быстро одергивает, вперив злющие глаза в самого влиятельного человека нашего региона так, словно ненавидит его до глубины души.
– Потрудитесь объяснить, ЧТО здесь происходит?!
Ефим Владленович Авдеев. Наш мэр. Меценат. Один из богатейших людей нашего края краснеет и выглядит слишком уж злым.
И вопрос почему-то адресует МНЕ…
Димитрий делает шаг, который должен оттеснить мэра от меня, но вот поведение Андрея меня поражает.
Он резко разворачивается на пятках, своим плечом закрывая меня от нападок своего же отца.
– Здесь не происходит ничего, что хоть каким-то боком касается тебя, отец!
И почему последнее слово слышится плевком?!
– Ты на полу валялся секунду назад!
– Да. Бывает. Нажрался. Упал. Сам знаешь. Я на этих вечеринках только и делаю, что пью, чтобы меня не блевануло.
Лицо мэра багровеет, но он все же собирает себя и, опять нацепив маску благодушия, обращается к магнату:
– Благодарю вас, господин Кац, что нашли время и посетили наше скромное мероприятие.
Механически перевожу.
Андрей опять разворачивается и смотрит на меня как-то странно, изучающе, словно не до конца понимает что-то и хочет разобраться.
Не ожидал, что я и вправду работаю на магната и владею английским как родным?
Кац кивает.
Только смотрит прямо в глаза Авдеева-младшего и мне почему-то кажется, что эти двое только что объявили друг другу войну.
АНДРЕЙ АВДЕЕВ
– Как смеешь так отца позорить?! Щенок! Ты хоть представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы замять московскую историю?!
– То же, что и обычно, ты привычен к взяткам да откатам.
– Андрей!
Голос мэра звенит от натуги, руки трясутся, вскакивает с места и ударяет кулаком по столу. Семейная фотография от силы удара падает на пол.
Очередная фальшивка, демонстрирующая идиллию жизни.
Морщусь.
– Правда глаза колет? Так ты не лезь. Я тебя не просил и по счетчику тоже предпочитаю сам платить.
– Ты мне как кость в горле! Понимаешь, что у нас на носу выборы и мне не нужно, чтобы твоя мажорская морда светила в грязных статейках?! Завязывай! Притворись хоть на время нормальным сыном!
– Притворись…
Ухмыляюсь, получше устроившись в кресле.
– Это слово как нельзя лучше подходит к нашим семейным отношениям. Притворись порядочным мужем и верной женой, притворись любящим отцом и позируй для фотографа. С плакатов должна смотреть “счастливая семья”, так ведь?!
Лицо отца багровеет.
Умение бить по болевым в крови Авдеевых. С таким отцом мне не нужно становиться ублюдком. Я уже родился им.
– Меня тошнит от твоего лицемерия.
– Заткнись! Ты бы у меня милостыню на улицах просил, если бы не твоя фамилия!
– Валяй, батя, попробуй! Или ты забыл, что я уже очень давно от тебя ни в чем не завишу?! Сам помочь могу, если тебя прикроют.
– Не прикроют!
– Ну, завод-то вы с Шульгиным профукали.
– Наши дела с Олегом Петровичем тебя не касаются!
– Скоро они всех коснутся.
– До сих пор не понимаю, откуда этот хрен заморский прознал про аукцион!
– Не свезло.
Пожимаю плечами.
– Подозрительный тип. Никто не должен был сунуться. Откуда этот Кац вообще взялся?!
Отец расслабляет галстук и переключается с меня на свою новую проблему.
– Обычная тема. Продажа и обнуление. Старые хозяева. Новые документы. И такая лажа из-за того, что олигарх увел сделку. Ничего-ничего, устрою я ему еще сладкую жизнь… Все поправимо.
Отец хмурится. Продумывает явно свои темы. Не зря в своем кресле столько времени сидит.
– Держи друзей близко, а врагов еще ближе… – проговаривает многозначительно.
– А сам готовь стволы и пуляй в затылок, так, Ефим Владленович?
– Покажем магнату радушие и гостеприимство русской души. Это мой город. Чужак здесь лишний и скоро все поймет. Никогда не поздно переиграть и выставить завод опять на продажу.
Присвистываю.
– О, я смотрю, туса только начинается… это без меня.
– Значит так. Мне нужно, чтобы ты пришел на вечер. Будешь играть роль прилежного сына и улыбаться на публику.
– С хрена ли?!
Прищуривается. Обнажает свое истинное лицо.
– У меня есть кое-какой рычаг. Тебя прессовать без толку. Проходили. Знаем. Не заставляй впутывать в наши темы третьих лиц. В Москве кое-что ведь у тебя случилось...
Подрываюсь с места, и сцепляюсь взглядом с отцом.
– Все решаешь со мной. Только со мной.
Кивает.
– Я в курсе, Андрей. Ты хорошо поднялся. Но помни, что власть на моей стороне.
Слышу хруст собственных кулаков, сжатых до предела.
– Это пока, батя. Если захочу, скоро смещу твой высокопоставленный зад и сам кресло займу, знаешь ведь.
Улыбается, больше не брызжет слюной.
– Мой сын, – говорит удовлетворенно. – По образу и подобию воспитанный.
Едва удерживаюсь, чтобы не вмазать со всей дури по стенке.
Нет. Я сам по себе.
– Запомни и ты, отец. В мои дела нос не суешь. Ты ведь у нас не хочешь в криминал лезть, – улыбаюсь многозначительно, под носом у мэра вырос криминальный элемент.
– Достал ты меня, чертов ублюдок.
Летит в спину и, хлопнув дверью, отсекаю от себя предка.
Заваливаюсь в тачку.
Моя ласточка со мной из Москвы приехала. Единственный спорткар этого уровня в нашем Мухосранске. Я когда на светофоре рядом с автобусом первый раз стопанул, так его чуть не перевернуло, все к стеклу прилипли.
Поржал я знатно тогда.
Еще бы, тачка за десятки лямов.
Выезжаю в сторону торгового центра. Полный шлак. Придется сегодня поприсутствовать на светской тусе.
Ненавижу эти рожи!
Лицемерные, лживые, надменные.
Бью по газам.
Настроение как раз для разборок.
Местная авторитетная братия не согласна с новыми правилами.
Ухмыляюсь.
Братва в торговом центре забила стрелку. Смешно. В девяностые в лесах да на отшибах тусовались.
Дедам пора на отдых. Полная перестановка запущена. Несогласных с новой властью, то есть со мной – в утиль.
Врубаю музыку на полную и привычно лечу в сторону центра, паркуюсь.
В торговом центре не так чтобы народу мало, но…
Меня торкает, когда девчонку с длинными волосами вижу, разглядывающую витрину.
Сразу взглядом выхватываю и ноги сами несут к милой домашней зайчишке. Останавливаюсь позади малышки и в нос ее вкусный запах ударяет, нечто карамельное, свежее.
Что-то к ней у меня явно проскальзывает.
Пробил ее всю. И охренел, когда ни черта не нашел. Хорошая девчонка. Редкая.
Вдыхаю ее запах, забиваю им легкие. Будоражит.
Цепляет, что она
