Алистер, пребывающий в прекрасном расположении духа, присоединился к жене. Он намеревался переодеться к ужину. Джейн с интересом и восхищением наблюдала за тем, как муж облачается в одежды северного края. В новом наряде он выглядел совершенно иначе, более мужественным, что ли. Изменилась даже его походка, шаг приобрел этакую горделивую тяжесть.
— Ты выглядишь просто потрясающе, Алистер!
— Говорят, у меня идеальная задница для шотландской юбки. Ты не находишь?
Наблюдая за тем, как он вертится перед зеркалом, Джейн улыбнулась.
— И что это с тобой сегодня, Алистер? С чего бы это вдруг ты решил так разодеться? — спросила она.
— Обычно в первый вечер здесь устраивается торжественный ужин. Так у отца заведено, собираются его здешние друзья. Но ты можешь лечь спать, когда захочешь. Женщины обычно так и поступают, ну а мужчины, как правило, пьют всю ночь напролет и режутся в бильярд. Здорово!
На сей раз холл выглядел совершенно по-иному. Помещение освещали огромные свечи, в камине трещал огонь. На столе коптили шандалы.
Понемногу съезжались друзья лорда Апнора. Мужчины все в юбках; женщины тоже в юбках, только кашемировых, и джемперах. Появился волынщик и сыграл приглашение к ужину. Блюда оказались превосходными: за все время, что Джейн гостила у Апноров, ей не доводилось отведывать столько действительно вкусных угощений. Тут было и сочное оленье седло с прекрасно прожаренным картофелем и ярко-красным желе из рябины. Как чета женатых людей, Алистер и Джейн оказались разделены. Джейн сидела между старым генералом, который отчаянно старался расслышать то, что она говорила, однако беседа с которым была абсолютно невозможна, и прилизанным молодым человеком, другом Клариссы, который приехал из Лондона.
— Жаль, вас не было на Майском балу, — без преамбулы заявил молодой человек.
— Что еще за Майский бал? — поинтересовалась она.
— По случаю первой июньской недели. Было клево. Алистер был в ударе, ему тоже понравилось. Он такой занятный, когда напьется, правда ведь? — Молодой человек рассмеялся.
— Я тогда не могла, я работала, — ответила она, внутренне напрягшись.
— Да, Алистер говорил об этом. Жуткая работа, это ваше сестринское дело, должен сказать.
Голос этого парня, казалось, доносился откуда-то издалека. Разговаривать с ним Джейн совершенно не хотелось. Она чувствовала себя одинокой и потерянной среди застольного гама, ее раздражало и подавляло обилие свечей, в глазах рябило. Ей приходилось тратить немало усилий на то, чтобы просто осознать услышанное. Оказывается, Алистер был на балу, но при этом ни словом не обмолвился! «Этому должно быть какое-то объяснение», — подумала Джейн. Впрочем, сейчас ей не стоит размышлять на эту тему, иначе настроение ухудшится и весь вечер пойдет насмарку. Джейн заставила себя обернуться к соседу и поинтересоваться, чем он занимается.
После ужина они вернулись в холл, там тоже стоял большой стол с закусками. Вновь появился волынщик. Гости принялись внимать протяжным заунывным звукам. Казалось, все только этого и ждали, потому как, дождавшись соответствующего места, дружно пустились в пляс. Еще днем Джейн заметила в холле галерею и сейчас, взобравшись туда, сверху взирала на празднество. Внизу никто не сбивался и не портил строгий рисунок танца. Мужчины дружно вскрикивали в такт мелодии и притопывали, окружая партнерш. Весь же танец казался очень слаженным, в движениях танцующих чувствовались умение и большая энергия.
К часу ночи у Джейн уже слипались глаза. Она отыскала Алистера.
— Ну что, дорогой, может, пойдем спать?
— Прекрати, ночь только начинается. Иди, если хочешь, а мне совершенно неохота. — Издав громкий торжествующий вопль, он обвил руками талию оказавшейся рядом хорошенькой девушки и пустился в пляс.
Джейн выскользнула из холла и не без труда отыскала свою комнату. Отбрасывая по стенам длинные тени, тускло горели керосиновые лампы. Она опустилась на огромную постель и уставилась в потолок. До ее слуха доносились шум, легкое прихлопывание и притопывание. Было холодно, и Джейн натянула на себя джемпер и шерстяные носки Алистера. Ей так сейчас его недоставало! Как бы там ни было, всего-то семь недель прошло со дня их бракосочетания. Она пыталась себя урезонить. Алистер так превосходно развлекался, что ей следовало бы чувствовать себя счастливой по этому поводу. Однако счастья она не испытывала. Вдали от Алистера ей не может быть и не будет хорошо, хотя сам он, по всей видимости, отлично отдыхал без нее. Впрочем, Джейн же не виновата, что не умеет танцевать местные танцы. Но ничего, она научится, обязательно научится. Попросит служанку или еще кого-нибудь, и тогда ей не придется стоять в стороне и наблюдать за общим весельем. Но все же было в этом что-то странное: двое молодых, один из которых от души веселится, тогда как другая томится от одиночества в пустой постели. Джейн наблюдала за мерцавшим фитильком лампы и старалась не думать сейчас про Алистера, который танцует с другими женщинами. Она гнала прочь и мысли о том, что он, ни слова не говоря, пошел на Майский бал. Она поежилась. Видимо, не так-то просто уснуть в одиночку в этой жуткой спальне.
И все-таки она заснула. Пробудилась же Джейн оттого, что рядом на постель плюхнулся пьяный Алистер.
— Жаль, тебя не было, мы отлично повеселились, — загоготал он, срывая с себя одежду.
— О Господи, Алистер, ты так меня испугал! У меня от этой комнаты вообще мурашки по спине…
— Черт побери, Джейн, нельзя же быть такой, в самом-то деле! — грубовато бросил он.
В его тоне слышалось столько пренебрежения, что у Джейн было чувство, словно ей отвесили пощечину. Она с отвращением отвернулась, ибо, кроме всего прочего, от него противно несло перегаром. Впрочем, это не помешало ему грубо овладеть женой, да так, что Джейн вскрикнула от боли. Он, однако, или не расслышал, или сделал вид, будто не расслышал. А может, ему было просто наплевать. Наконец он отвалился и моментально заснул. Джейн же еще долго ворочалась с боку на бок.
— Эй, дорогая, поднимайся, петушок пропел давно. Сегодня двенадцатое число, открытие сезона. Большой охотничий день!
Она раскрыла глаза. Рядом с ней был ее прежний Алистер, мужчина, которого она любила, а вовсе не тот грубый насильник, который мучил ее ночью. Алистер, как всегда, нежно поцеловал ее.
— Это что такое? — Он указал на синяк возле груди.
— Синяк, разве не видишь? Ты ночью постарался.
— Ой, прости меня, дорогая. Я, видимо, был жутким мерзавцем.
— Не без того, — холодно согласилась она.
