Яна кивнула. Понимала, что мужчина просто тянет время, откладывая серьезный разговор. Поэтому спросила сама, сразу:
— Николай, как там Сашка?
Тот, дожевав бутерброд, кивнул. Собрался с мыслями. Начал осторожно.
— Думаю, хорошо. Его готовили к выписке. Нужно было переводиться или в другое отделение, или в реабилитационный центр. Я приехал, можно сказать, вовремя. Потому что Саня совершенно не знал, как ему быть. Я тут же с ребятами с работы созвонился. Они деньги собранные перечислили. Оплатил на два месяца вперёд ему лечение и сиделку. Там центр этот прям рядом с мед институтом. Ехать далеко не надо. Перевез его. Обустроил. Номер хороший, как в гостинице. Телевизор есть, стационарный телефон. И кресло искать не пришлось, там все выдают, специальное, для таких, как Сашка…
Николай вздохнул, судорожно, сдерживая нахлынувшие эмоции. Потому, как ни крути, друга было жаль. Невыносимо смотреть на его поломанное тело, невыносимо смотреть, как из сильного и уверенного в себе мужика, он превратился в беспомощного калеку.
— Я с ним побыл там несколько дней, вместе прошли все кабинеты, где Сане ежедневно предлагают быть. Там все оборудовано, удобно. Медики, в основном, огромные качки, такие помочь смогут в любой ситуации. Ну и мотивация хорошая, каким нужно стать. Питание трехразовое, пока будут приносить в номер. Вещи кое-какие купил ему, на первое время. Телефон сотовый, простой правда, симку местную. Номер, если нужно, дам.
— Нужно, — выпалила Янка, выдавая свое волнение.
— Это хорошо. Я рад. Деньги, которые вернули за клинику, где Вера лежала, он не взял. Велел вам передать. Вот, возьмите.
Николай вытянул из кармана жилетки свернутую пачку купюр. Положил на стол. Рядом лег маленький разноцветный кусочек картона.
— Это визитка с адресом и схемой проезда. А внизу я приписал номер Сашки и номер лечащего врача.
Замолчал. Что еще сказать? Хотелось бы многое, но какое он имеет право лезть.
— Что-то решилось по следствию? Толк от этого айфона хоть есть?
— Есть, — уверенно кивнул Николай и теперь уже радостно улыбнулся. — Пьянов действительно собирал весь компромат на телефон. Это здорово помогло. Через адвоката все данные были переданы следствию. Следак мужик хороший попался, правильный. На подкуп не пошел и активно сотрудничает с нашим адвокатом. Дело мы однозначно выиграем, компенсацию стребуем, восстановят ребят на работе… Иск на выплату страховки уже тоже подали. Так что выплатят, никуда не денутся. И хорошо, значит Саня сможет долечиться, как положено..
— Николай, спасибо вам. За Сашку. Вы настоящий друг. Я…
— Не нужно, Яна. Мы все за Саню горой. Мы знаем, как все там было. И он боролся за нас до последнего. Неужели мы его бросим? Я, кстати, еще в начале сентября поеду к Иришке, вещи кое-какие повезу. Могу и Сашкины прихватить заодно.
— Хорошо, я соберу. Вы же позвоните мне предварительно?
— Конечно. Ну, вот вроде бы и все. Спасибо вам, что приютили. Нам нужно ехать, я тороплюсь. Берегите себя, Яна.
Янка кивнула. Встала, засуетилась, привычно стала прибирать посуду. Николай вышел из-за стола, сам унес за собой чашку, поставил у мойки. В зале попросил Веру и Лешку собираться на выход.
В сердце екнуло. Вот и все. Как быстро…
Через несколько минут они все вместе стояли во дворе у машины. Николай складывал пакеты в багажник. Лешка, снова вцепившись в Янкины ноги и задрав голову вверх, заглядывал Янке в глаза.
— Я как приеду, сразу позвоню. И котят своих сфотографирую. Они уже такие большие, наверное! Если понравятся, то одного можешь взять себе. Какого скажешь. Даже можно белого с чёрной лапкой!
— Правда? И тебе не будет жалко? Значит, его и возьму.
Лешка кивнул, улыбнулся, тут же отскочил и полез в машину.
Вера, до этого стоящая в стороне, подошла ближе и несмело протянула руку. Яна приняла холодную, чуть влажную ладонь в свою и легонько пожала. Уверенно и ободряюще улыбнувшись, молча кивнула.
Уже через минуту машина скрылась за поворотом, унося с собой Янкины переживания, глупые страхи и кусочек сердца, который навсегда теперь будет принадлежать маленькому мальчику.
92
Встреча с Аркадием Абрамовичем была назначена на последнюю неделю августа и Яна волновалась, словно впервые шла на собеседование. Долго выбирала наряд. Перебирала свою модную элегантную одежду и не видела то, в чем бы хотела предстать перед уважаемым в городе человеком. Высыпав из огромной шкатулки бижутерию, смотрела на все эти комплекты с каким-то безразличием. У нее много красивых вещей, но отчего-то теперь они не радовали. Или Яна сама себя раньше обманывала, пытаясь найти в них утешение? Покрутившись перед зеркалом в простом однотонном платье в пол с чуть завышенной талией, подобрала тонкую цепочку с кулоном, сделала низкий пышный пучок, из серег выбрала тонкие лепестки без камней. Скромно, изящно. Улыбнулась. Да, такая она определённо сама себе нравилась.
Повинуясь какому-то внутреннему чувству полета, она решила не идти по пыльным улицам пешком, а добралась до школы искусств на такси.
Монументальное здание, ранее дворец культуры при Советском союзе, сейчас красовалось свежевыкрашенными белоснежными колоннами, натертой до блеска мозаикой на витражах. Холл оказался абсолютно пустым, закрытой безликая гардеробная. Ну конечно, еще не начался учебный год, оттого так безлюдно. Стук каблуков раздавался гулким эхом, Яна прошла мимо пустой вахтовой стойки, заглянула в бытовку, никого. Ей назначили время на два часа дня, но о кабинете не было и речи. И спросить не у кого. Придётся искать хоть одну живую душу.
Завернув в один из широких коридоров, она не спеша прошла вдоль галереи картин, с любопытством рассматривая лучшие работы учеников. В местном музее часто были выставки местных художников и, гораздо реже, экспозиции заслуженных мастеров. Здесь же чувствовалась детская рука, со своей искренней непосредственностью и отсутствием дотошных мелочей. Все кабинеты были закрыты, но Яна и так поняла, что здесь располагались изостудии. И дело не только в картинах, еле ощутимые запахи краски и масла витали в воздухе, оседая стенах, встречая в каждом закоулке. У Яны было много знакомых, кто увлекался живописью и воспоминания о них хлынули безудержным потоком и ностальгией по прошлому.
Широкий петляющий коридор неожиданно закончился, переходя в широкую лестницу. Мраморные перила, резные балясины, красная ковровая дорожка. Как ей это напоминало сейчас посещение любимых театров. Да, конечно, там все помпезней и возможно даже вычурней, но сама обстановка уже заставляла окунуться в детские грезы, представляя себя золушкой на первом балу. Придерживая длинный подол платья, она неспешно ступала по мягкому ковру, заглушающему любые звуки. Балетные классы, расположенные на втором этаже, дышали свободой, овеваемые легким сквозняком из приоткрытых окон. Блеск зеркал, легкие воздушные тюли, теплое современное покрытие на полу. Из последнего зала по коридору расслышала голоса. Там балетмейстер показывала ученице гран-батман на собственном примере, изящно замерев, но при этом продолжая объяснять, под каким углом находится голова, и как должен быть оттянут носок. Разговаривала тихо, ласково, но одновременно строго, напомнив тем самым Янину любимую учительницу.
Так, остается только третий этаж, скорее всего именно там находятся музыкальные классы.
С каждым шагом идти становилось труднее, словно что-то держало, но душа отчаянно просилась вперед. Словно время расступилось и теперь Яна видела перед собой не пустые коридоры, а маленьких девочек, спешащих на занятия, слышала какофонию звуков настраиваемых инструментов. Блеск в глазах, разовые щечки, веселый смех. Прижавшись к первой открытой двери, она остановилась. Было жарко, душили слезы, но она этого не замечала совсем. Пытаясь надышаться воздухом прогретого августовским солнцем класса, она словно во сне, зашла в маленькое, но уютное помещение, почти не касаясь прошла вдоль нескольких парт, чуть подула на черную гладь пианино, слегка припудренного пылью. В уголке, еле заметно, ей беззаботно подмигнул нарисованный чьим-то детским пальчиком смайлик. А она улыбнулась в ответ.
