Когда девушка покинула моё жильё, тоскливо осел на постель, которая всё ещё хранила след девушки и её аромат. Коснулся подушки, воочию видя перед собой спящий лик. Запомнил каждую чёрточку, как хмурится, видя сны, как мирно и размеренно дышит. Тихий стук сердца в груди, в такт которого звучало и моё.
— Я, кажется, полюбил тебя, — тоскливо уронил, представляя любимую женщину перед собой. — Теперь не знаю, как с этим быть.
36. И снова
ВИКА
Снова молчание, но сейчас на меня оно никак не действовало. Слабость от температуры продолжала владеть телом, а в душе ныло от изречений Миши. Сначала Савва, теперь он. И впервые в голове что-то представлялось, что-то неосязаемое и приятное. Нет, представить себя в руках Миши не могла, но то, что он рядом и его взор смотрит на меня, явно успокаивало и прогоняло чувство одиночества.
В дом вошли так же молчком. Поднялась наверх и замерла на пороге гостевой.
— Вик? — Гера, оказывается, шёл следом. — Чего ты? Проходи.
Мягко подтолкнул. Вошла. Муж расправил освеженную постель, потом вернулся ко мне и стал помогать снимать одежду. Заботливо и чутко. Чувствовала его поддерживающую ладонь на спине.
— Давай, ложись. Ты вся бледная, — довёл до кровати. Легла. Сел рядом, смотря в глаза, которые хотелось от него спрятать. — Прости меня, родная…
— Не надо, — резко остановила его, и голос дрогнул.
— Надо! — так же резко воспротивился Герман. — Тогда я не был готов обсуждать произошедшее, но сейчас понимаю, что это нужно. Вика, во всём виновен только я…
— Почему ты сказал, что я изменила тебе с Маратом?
Выкидыш Лики меня давно уже мало интересовал. И этим вопросом, наверное, больше хотела ударить его, чем себя.
— Ты не изменяла, — лицо мужчины болезненно посерело. Да, милый, ты проговорился. Теперь выкладывай до конца. — Лика инсценировала всё. Хотела, чтобы я застал вас в постели…
— Застал?! — Меня начало потряхивать от ожидания ответа.
— Он подсыпал тебе дурь. Точней Светлана. За это я её и уволил. Ты была не в себе.
— О боже, — в ужасе закрыла лицо ладонями. — Я переспала с ним?! Акт был?! — повысила голос, требуя ответить.
— Я не знаю! — смотрит с сожалением. — Самого акта не видел. Ты всего лишь лежала с ним рядом. Обнажённая. Я всеми силами хочу верить, что ничего не было.
С меня, словно сняли всю одежду и погнали голой по улице полной народу. Унижение, оскорбление и посягательство на мою честь. Этот ублюдок раздевал меня, трогал и, возможно, сделал самое низкое по отношению к женщине. Закрыла лицо руками и заплакала. Муж гладил по волосам и спине, пытаясь утешить. Когда стихла, нежно шепнул на ухо:
— Это ничего не значит, Вика. Моё отношение к тебе не изменилось…
— Ты назвал меня ущербной… дефективной.
— Нет же… Нет! — Рванул меня с постели и прижал к себе. — Умоляю, забудь это всё. Это не правда. Я совсем так не думаю…
— "… то у пьяного на языке", — напомнила ему народную мудрость и по щекам вновь побежали проклятые слёзы, от которых невероятно устала.
— Да, я постоянно делаю тебе больно. И просто с ума схожу от этого. Я не понимаю, как оградить тебя! Просто тупой придурок! Всё время делаю всё не так, но я очень хочу научиться. Хочу стать, наконец, твоей опорой. — Взял моё лицо в ладони, заставляя смотреть на него. — Послушай. Давай уйдём из ресторана?! Кондитерская почти готова. Давай займёмся ей основательно?! Забудем обо всём, что произошло? Начнём сначала! — Гладил по лицу, целовал щёки. — Пожалуйста! Нам больше ничего и никто не будет мешать. Я хочу семью, детей, тебя! — Начал осыпать лицо поцелуями.
Всё, что он говорил, безусловно, вновь согрело душу, но мне больше не верилось в хороший исход. Все мечты, планы стали призрачны и давно несбыточной мечтой. Все попытки, что мы делали так ни к чему и не привели, кроме боли и разочарования. А эти его слова, как агония перед неизбежным.
Заключил губы в поцелуе, гладил волосы, прижимал к телу. Под слабостью болезни и от потери душевных сил плетью пребывала в его объятиях. Усталость! Моральная и физическая… Я чувствовала его желание. Ощущала, как держит так, словно могу ускользнуть от него сквозь пальцы. Он испугался? Испугался, что оставила его?
Губы спускались ниже. Шея и плечи усыпаны его ласками, крепкие руки сжимают грудь, талию… Нет!
— Гера, — позвала еле слышно. — Не надо! Не сегодня… Пожалуйста.
Остановился. Держит мою ослабленную голову в своих ладонях.
— Прости… Ты права, — преосторожно уложил в постель. — Я перестал себя контролировать. Отдыхай. Теперь всё будет хорошо. Ты увидишь. — Улыбнулся и чмокнул в нос.
Я не верила ему, но всё равно стало легче. Мы всё ещё вместе.
Брак — это вечная война характеров, воспитания, ошибок. Будут светлые дни и тёмные ночи. Мы только учимся быть семьёй и проступки неминуемы. Я готова преодолеть их ради него и он, похоже, тоже. Боже, молю, не дай нам больше оступиться.
Следующие два месяца, действительно, стали иными. Герман и я подали заявления на увольнение. Увы, не без потерь для ресторана, так как Таня хвостиком последовала за мной.
Открытие кондитерской прошло неплохо и в первый же день заведение заработало около двухсот тысяч. Но второй день оказался для меня более напряженным — он охарактеризовывал компетентность моего бизнеса. Вкусная ли еда? Качество сервиса. Работа менеджмента. Уют и удобство. В последующие дни показатели неплохо варьировали, и я разглядела устойчивый рост в динамике посещаемости кондитерской. Мелкие косяки и недочёты старалась стремительно исправлять. Заказы на торты и выпечку были так же в приоритете.
Гера тоже с упоением включился в работу, создавая меню для холодного цеха. О горячем цехе мы думали, но всё же решили пока оставить только супы, отложив более сложную кухню на потом.
Между делом, я усиленно проходила лечение и ждала, когда же прогнозы станут добрыми. Пару раз встречала в коридорах больницы Мишу, но так и не решилась подойти к нему. Мужчина в пылу работы не замечал меня, а я пожелала остаться в тени. Ещё жив в памяти тот день, когда он почти признался в любви, что было неправильно, но безумно для меня приятно.
Супружескую и гостевую спальни мы всё же поменяли. Да, эта была меньше, но в ней я не представляла себя в постели с Маратом.
По субботам, словно по расписанию, выделяла время для отца Германа. Старик с удовольствием прогуливался со мной по саду и слушал об успехах своего сына. Во избежание эксцессов, проконсультировалась у медсестры, что делать, если свёкру вдруг станет на улице плохо.
— Похоже, кое-кто завоевал сердце папы, — подтрунивал Гера.
— Ага. Бди лучше, а то гляди, отобьёт, — шутя, стреляла в него глазками.
— Тогда у него будет очень грозный соперник, потому что так просто я тебя не отдам, — муж игриво повалил на постель.
— Решил сразиться со стариком? — улыбаясь наблюдала, как мужчина раскрывает полы моего халата.
— Он — маг в теле бренного старикашки, — добрался до грудей и сладко впился губами. Застонала, изогнувшись под ним. — Всё равно ты моя…
Уместился у меня между ног и начал плавно спускаться ниже.
— Беспроигрышный приём, — на одном дыхании выпалила я, ожидая дальнейшую сладостную муку.
Закатила глаза в истоме, когда его губы накрыли лоно. Испустила протяжный выдох и закусила фалангу указательного пальца, чтобы не вскрикнуть. Язык плавно проникал в меня, изучая каждую точку. Затем кончиком играл на клиторе, изводя взрывами ощущений. Бёдра стремились то сдвинуться, то снова раскрыться, нетерпеливо насаживаясь на него. Кровь застучала в висках, конвульсией содрогнув тело. Низ живота налился свинцом и судорожно завибрировал. Бёдра сомкнулись. В экстазе не заметила, как рот мужа сменился на пальцы, которые совершали интенсивные поступательные движения в меня, пока я преодолевала плато, доходя до оргазма. Пик взорвал тело, потушив все лампочки и мысли, кроме осознания дикого счастья. Подо мной стало невероятно мокро.
