и я. Твоя киска душила мой член силой твоего возбуждения и страха, и ты кончила больше, чем любой из нас мог сосчитать. Так что не стой там и не произноси это слово неохотно.
— Это было только физическое воздействие. Я никогда не подписывалась на эмоциональное насилие! Так что, да, Себастьян, все кончено. В следующий раз, когда ты подойдешь ко мне или попытаешься прикоснуться ко мне, я подам на судебный запрет.
— И ты думаешь, что судебный запрет остановит меня?
Она сглатывает, ее хорошенькое маленькое горлышко двигается в такт движению, и я обхватываю его рукой достаточно сильно, чтобы она поняла, кто здесь, блядь, главный.
— Я говорил тебе не играть с моим зверем, если ты не можешь с ним справиться. Я сказал тебе использовать стоп-слово, но ты этого не сделала. Ты завизжала и бросилась бежать. Ты ахала, стонала и умоляла меня использовать тебя. Это наша реальность, Наоми. Это то, кто мы есть, ты и я. Зверь и игрушка. Монстр и добыча, так что не смей, блядь, угрожать мне, что я буду держаться от тебя подальше, потому что этого не произойдет.
Впервые за сегодняшний вечер в ее глазах блестит влага, даже когда она пристально смотрит на меня, ее темные глаза пронизывают дыры в моей душе. Ее голос звучит как напряженный шепот:
— Ты все испортил, когда солгал мне с самого начала.
— Я никогда не лгал тебе.
— Ты скрыл правду, а это хуже, чем ложь. Ты только сделал игру из моих чувств и превратил меня в посмешище всего кампуса.
— Никто тебя не побеспокоит.
— Ты действительно думаешь, что проблема в этом?
— Ты беспокоишься о том, что люди будут издеваться над тобой, чего не произойдет, если они захотят дожить до следующего дня.
— Ты даже не видишь этого, не так ли?
— Не вижу чего?
Она так сильно бьет меня кулаком в грудь, что я пошатываюсь, и она использует этот шанс, чтобы освободиться от моей хватки.
— Что ты сделал со мной! То, как ты играл со мной! Неужели ты не понимаешь, насколько это было неправильно?
— Нет, потому что ты нужна мне. Метод не имеет значения, важен результат.
Она медленно качает головой, ее губы приоткрываются в легком шепоте:
— Ты сумасшедший.
— О, малышка, ты видела только часть моего безумия. Не провоцируй меня, или я покажу тебе остальное.
Ее подбородок дрожит, но она не прерывает зрительный контакт, когда тянется за спину и нащупывает ручку входной двери, пока та не открывается.
— Между нами все кончено, — подчеркивает она, а затем врывается внутрь и запирает дверь.
Обычно она этого не делает, когда ее мамы нет рядом. Это своего рода приглашение, чтобы я мог напугать ее и застать врасплох. Это явный признак ее неприятия, но это не сработает. Мне все равно, что я должен сделать, но я верну свою Наоми. Даже если мне придется вытаскивать ее, брыкающуюся и кричащую.
Акира
Дорогая Юки-Онна,
Я не знаю, почему ты чувствуешь необходимость защищать свой гребаный фетиш, но это то, что делают все люди с проблемами эгоизма, не так ли? Они мгновенно нападают на противоположную сторону, потому что не дай Бог, если они ошибаются. И ты такая же. Неправильная, я имею в виду.
Прекрати нести чушь и обратись за помощью, вместо того чтобы пытаться обвинить меня в вещах, которые никогда не соответствовали бы твоим действиям.
Ну и что, если я посмотрю, как играть в порно? Ты не видишь, как я хожу вокруг да около и практикую это. Ну и что с того, что я фантазирую об этом? Я не тот больной, кто думает о том, чтобы сделать это в реальной жизни, игнорируя все процедуры безопасности. Я уверен, что твоя мама научила тебя быть осторожной. Вспомни, кем ты была до этого безумия, и делай лучше.
Я далек от того, чтобы быть твоей моральной полицией, Юки-Онна. Я просто маленький ангел на твоем плече, который отчаянно пытается не поддаться твоим демонам (да, во множественном числе, потому что у тебя много этого дерьма).
Пытаюсь ли я помочь? Ответ отрицательный. Получаю ли я удовольствие от твоих мучений? Тоже отрицательный ответ.
Что подводит меня к вопросу, о котором я думал с тех пор, как прочитал твоё письмо. Какого черта я с нетерпением жду каждого твоего письма, когда я презираю твои действия и выбор?
Это токсично? Возможно. Смогу ли я остановиться? Скорее всего, нет.
Вот кусочек правды, которую ты никогда не узнаешь обо мне иначе. Твои обыденные письма, какими бы нудными и эгоцентричными они ни были, отвлекают меня от моей головы и моей жизни.
И только из-за этого я не могу остановить эту цепочку обмена. Хотя я понятия не имею, почему ты этого не сделаешь, ведь я называл тебя всеми красочными именами.
Но, эй, говорят, что птицы одного полета слетаются вместе, так что, возможно, это, что бы это ни было, всегда должно было случиться.
Я должен был отправить это письмо и радоваться, как ребенок. Ты также должна была ответить и отвлечь меня.
Моя жизнь — это все, чего я не хочу, и ты — единственное, что я действительно могу в ней контролировать.
Так что нет, я не буду закрывать окна или покупать талисман. Юки-Онна приветствуется в любое время, пока ты прогоняешь скуку.
* вставь что-нибудь остроумное, о чем у меня нет сил думать, но это не значит, что здесь любовь.*
Наоми
Жизнь несправедлива.
Но если я продолжу размышлять об этом, все, что у меня будет, — это жалкая вечеринка с чипсами и яблочным соком в качестве зрителей.
Так что я этого не делаю.
Прошло три недели с тех пор, как мама сбросила бомбу о своем раке.
Три недели попыток быть рядом с ней, даже когда она настаивает на том, чтобы продолжать работать, как будто ничего не случилось. Она сказала, что хочет, чтобы все было идеально организовано и готово к тому времени, когда придет время. Кроме того, это не похоже на маму — барахтаться и думать о смерти.
Когда я умоляла ее поехать со мной в путешествие, она сказала, что мы поедем в Японию, потому что именно там она хотела бы провести свои последние дни.
К счастью, ей не очень больно, благодаря ее лекарствам. Вероятно, это потому, что она не подвергалась никакой операции или химиотерапии.
Но факт
